Памяти Давида Ханана
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 64-65, 2020
Мы сидели с Девиком в нашем дворике, потягивая вино, осенним вечером 2016 года, и он сказал: «А давай прямо сейчас поедем в Тбилиси и сыграем, наконец-то, нашу свадьбу? Свабду», – добавил он.
Я отмахнулась и сказала нудным голосом: «Ну как мы это сделаем? У меня работа, не дадут отпуск, Даня маленькая, два с половиной года, да и денег много надо».
«Так, тихо. Я сейчас буду планировать и мечтать, а ты, главное, не мешай и слушай, не заземляй меня, просто поддержи».
И он начал рассказывать, как мы полетим, какую коляску возьмем и какие чемоданы, где поселимся и кого пригласим. Через день я уже искала нам квартиру в Тбилиси. Через два дня мы с Девиком бегали по магазинам и выбирали мне платья. Откуда-то свалились деньги. И всё завертелось.
Второго октября мы прилетели в Грузию, а пятого поженились, с гиканьем и плясками до утра, в окружении верных друзей, которые примчались со всего мира целыми семьями.
(Про «свабду» Девик впервые обмолвился уже на третьем свидании, и я подумала: «Сумасшедший какой-то», а потом нам просто было не до того.)
А седьмого октября мы справили его пятидесятилетие. Там же, в Тбилиси. Вот такой он невероятный волшебник, мечтатель и фантазер.
Девик говорил: «Я художник, я продаю фантазии, я этим живу. И наша жизнь, дом, дети – это тоже моя фантазия, которую мы создали. Теперь надо собаку завести. И кота».
«Даже если кажется, что я просто сижу и курю и ничего больше в данный момент не делаю, – это не так. Я работаю. Я придумываю новые проекты, у меня миллион идей и фантазий. Мне необходима эта тишина, кофе и полет мысли, это и есть моя работа, отсюда всё начинается».
Я смеялась и завидовала: тоже так хочу!
«Я очень многим пожертвовал ради такой работы. С пяти лет я знал, что хочу стать художником. Это то, чем я живу».
Мы познакомились почти восемь лет назад, мне было тридцать девять, ему на семь лет больше. В мои сорок и сорок четыре родили дочь и сына, поженились, я уволилась с работы, и мы открыли студию живописи в Тель-Авиве, вообще очень многое успели сделать вместе. Мы были нестандартной парой: Девик серьезно относился к традиции, соблюдал кашрут, обожал еврейское искусство и каждый день накладывал тфилин («Я пошел молидзе»), а я шутила: «Дети, не мешайте, папа давление меряет», он смеялся, а ответить не мог. Во время молитвы не разговаривают. Я же вообще не религиозный человек, но мы чудесным образом уживались и принимали друг друга такими, какие есть.
Я всегда ему говорила: «Таких отцов, как ты, надо заносить в Красную книгу». Столько нежности, мудрости, терпения в нем было по отношению к детям.
Я многому научилась от Девика.
Дети путались и называли его мамой иногда. Или мапой.
Он был рядом на родах, ходил со мной по всем проверкам, мы почти сорвали курс подготовки для беременных, потому что он рисовал всех присутствующих в классе и мы неприлично громко хохотали. Не спал ночами, когда родились дети.
В прошлом году его положили в больницу, и каждый вечер Девик сбегал домой, с «бабочкой» от капельницы в руке, чтобы забрать дочь из сада, а по пути покупал мне цветы. Ему очень важно было быть с семьей, показать детям, что папа дома и всё хорошо. «Ничего не бойся, всё будет хорошо».
И вдруг Девика не стало. Внезапно. Нет его нигде. Кажется невозможным, чтобы так рано, в пятьдесят три года, ушёл такой большой художник, такой невероятный, талантливый, харизматичный, остроумный человек-праздник. Страшно, больно и безысходно… Но он оставил после себя детей, картины, любящих друзей, учеников и воспоминания.
Мне очень повезло, что у меня были эти семь с половиной лет счастья, что есть чудесные дети и огромная поддержка от семьи и друзей.
Прорвемся. Постепенно.
Так говорил Давид Хананашвили.