Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 64-65, 2020
УБОРЩИК ЭЛИ
Уборщик Эли умер.
Сорок лет он убирал наш подъезд. А наш подъезд – это не подъезд каких-нибудь французов-американцев. Дверь давно снесена, почтовые ящики разбиты, детские коляски одна на другой, грязь, брошенная на пол реклама, провода свисают.
И вот Эли два раза в неделю ходил и мыл наш подъезд. Да и другие подъезды. Тщательно мыл, чистой тряпкой любовно протирал плинтусы, перила, старался. Люди не уважали его труд, но он делал всё, что мог.
Выйдешь на улицу, Эли тут как тут с ведром и шваброй – худой, чуть сутулый, щетинистый, в надвинутой на лоб фуражке.
– Эли, как дела?
Остановится:
– Ну и дом у вас! – взмахнёт рукой. – Ну и дом!
– Что, опять не дают?
– Нет!
Дёрнет плечом и пойдёт дальше.
Наши жильцы даже жалкие его копейки умудрялись не платить. В других домах существовали домовые комитеты, собиравшие деньги и вручавшие Эли зарплату. А в нашем доме Эли был вынужден сам собирать, стучать в двери и выслушивать отказы.
Так и жил. Даже квартиры у него не было. У любого дурака сегодня есть квартира, а у Эли не было. Тряпка была, ведро было, даже швабра, а квартиры не было. Жил в подвале одного из домов. Почему? Кто его знает…
И без родственников обходился. Но никогда не жаловался. Поздоровается, спросит:
– Как дела? Мама? Давно её не видел… Здорова? Ну и хорошо.
Всегда был готов помочь. От денег отказывался или брал очень мало. Только сердито насупится, когда расскажешь ему про нынешние цены.
Кивнёт и пойдёт по улице.
Но сам помощи не дождался. Обошёлся без больниц, врачей, таблеток. Схватило сердце, и он умер.
А мы ему заплатили за месяц вперёд. Вот незадача.
В ПРАЗДНИКИ
Сначала у Славика закончились чистые носки, а потом захотелось чего-нибудь вкусненького. Так как на праздники его не отпустили (заснул на посту и позорно прошляпил появление командира), то мы с Соней решили приехать и привезти любимому оболтусу носки и еду.
Поселение, которое Славик так плохо охранял, находилось за Хевроном. Мы выехали после работы, разогнавшись, быстро миновали оба туннеля, но перед Кирьят-Арбой встали намертво: проходила демонстрация.
Моя рыжеволосая женщина включила новости и виновато вздохнула:
– А мы и не знали…
Оказалось, два дня назад как раз на этом месте автомобиль, в котором ехал мужчина с девятимесячным младенцем, закидали камнями. Машина свалилась в кювет, и их еле вызволили.
Сейчас мимо нас нестройными колоннами под огнедышащим солнцем проходили поселенцы – в большей своей массе бородатые вооружённые люди в джинсах и рубашках навыпуск. Из-под рубашек у многих были видны вязаные кисти, спускающиеся от хлопчатобумажного полотна, надеваемого вниз религиозными людьми. Вместе со взрослыми шли дети.
Дети шли веселее, размахивали флагами и скандировали лозунги. Наконец, вприпрыжку промчалась маленькая весёлая девчонка, ситуацию разрулили, и мы поехали дальше.
По карте, когда мы её изучали, нам казалось, что нужное поселение будет сразу после Кирьят-Арбы, но мы ошиблись: целую вечность ехали и ехали по узкой пустынной, без всякого признака патрулей, дороге. Взбирались на пригорки, срывались с них, петляли, опять петляли. Уже совсем стемнело, дальний свет выхватывал из чернильной темноты, показывал и мгновенно отпускал фотографии пустынного пейзажа – холмы, указатели, серую дорогу. Соня, вцепившись в руль, всё увеличивала и увеличивала скорость. Наконец, я не выдержал:
– Сонечка, так не годится, давай потише…
Поселение мы увидели лишь через полтора часа после Кирьят-Арбы. Дрогнули и разошлись массивные опутанные колючей проволокой ворота. Мы въехали и остановились: дорога разветвлялась. Соня набрала номер, но Славик объяснить, где он находится, конечно, не смог и только беспомощно повторял:
– Я справа, я вышел, тут ещё зелёное здание.
– Какое зелёное, когда такая темень? – кипятилась Соня.
Солдатский барак мы нашли, конечно, не с помощью Славика. Около барака, мигая, горел фонарь, освещая жёлтым светом пятно земли и ржавый мусоросборник. Вокруг фонаря суматошно металась летучая мышь. Славик, увидев нас, замахал изо всей силы руками.
Мать с сыном обнялись, постояли так немного.
– А вон там наш пост, – оторвавшись, сказал очень ладный, заметно налившийся упругой силой Славик, махнув рукой в сторону водокачки, округлой огромной тенью возвышавшейся в стороне.
Мы поднялись по железным предназначенным для грубых солдатских ботинок ступенькам в барак – на полу около продавленного дивана стояло на треноге большое, мощное по виду ружьё.
– Славик, что за ружьё?
– Автомат «Негев», – с гордостью ответил Славик, – у него оптический прицел есть.
На плите ещё один солдат жарил яичницу. В соседней комнатке, уставленной кроватями в два яруса, огромный парень увлечённо играл в телефоне, в душевой кто-то мылся. Юным мужчинам было явно тесновато.
– Ну и гигант тут у вас живёт…
– Он недавно взыскание получил, – сказал довольный подарками Славик, и его глаза весело заблестели.
– За что?
– Случайно сел на командира…
Обратная дорога показалась нам быстрее, тем более что мы её уже знали. Мы мягко приткнули машину к бордюру, и Соня, крикнув: «Ну, я побежала!», побежала в дом, у неё было много дел – на завтра мы пригласили родственников.
А пригласили мы родственников, потому что надумали жениться. Со стороны Сони родственников набралось трое, а с моей стороны только моя мать, но она, обладая свирепым характером, решила не приезжать.
– Ты мороженое успела купить? – спросил я, зайдя в дом вслед за будущей женой, уже раскатавшей тесто и зажегшей газ на плите.
– Конечно! – Сонины руки так и летали. – Ты же знаешь, если когда-нибудь мне скажут: жизнь или мороженое, я выберу мороженое.
– Мама, папа, – появилась наша дочка Поля с огненно-рыжими волосами и моей, конечно, моей, но очень детской физиономией, – в школе мои две подружки всё время ссорятся!
– А ты не вмешивайся! – умно ответила Соня.
Поля удивлённо округлила глаза:
– Но я обязана!
– Так, все быстро из кухни! – потеряла терпение Соня.
И мы с Полей, чтобы ничего не случилось, рванули в ее комнату. В комнате Поля немедленно бухнулась на кровать.
– Па, кто такой Фигаро?
– А что?
– Том и Джерри песенку про Фигаро поют.
– Фигаро – это пьеса про молодого человека, работающего парикмахером. Поняла?
– Поняла. Фигаро – мальчик.
На следующий день уже с утра появились обещанные родственники. Это были, как всегда, выглядящая чуть испуганной Сонина мама и сестра Маша со своим замечательным индусским мужем Моше.
Томный Моше, похожий на знаменитого актёра Раджа Капура, осторожно вошёл в дом и, посмотрев на меня, участливо вздохнул. Он уже два года терпел буйный нрав своей жены и примерно представлял, каково приходится мне. Маша же, крупная и смешливая, схватив в охапку Полю, закружила её по комнате:
– Полька, тебе скоро восемь лет, я наперёд желаю тебе хорошего мужа и чтобы ты была здоровой и богатой!
– Это несерьёзно! – отбилась Поля.
– А что серьёзно?
– Как что? – Поля удивлённо посмотрела ясными глазами. – Чтобы народ Израиля был счастлив!
Тут по лестнице в ужасном платье и самодельной фате величаво спустилась Соня.
– Прекрасно! Замечательно! Изумительно! – хором сказали все.
Довольная невеста села за руль, потому что гораздо больше мороженого она любила водить машину, а кроме машины ещё кое-что, но я об этом не скажу. Мы уместились, а кто не уместился, поехали с Моше. И очень скоро приехали в нашу деревенскую синагогу, около которой стояли худенький раввин с детскими глазами и друзья. Друг Игорь – коренастый и внушительный – и друг Генрих – большой, с чёрными волосами, заплетёнными в косичку.
Генрих, увидев нас, разулыбался, а Игорь закричал:
– Доброе утро!
Мы согласились.
Тут раввин привёл из синагоги мужчин для миньяна. Я и Соня встали под хупу.
– А стакан? – почему-то шёпотом спросил раввин.
– Взяли.
Этот раввин до свадьбы захотел с нами встретиться, и мы пришли в его дом, полный детей. Раввин, чуть покачиваясь на стульчике у компьютера, начал рассказывать правила женитьбы, но каждый раз прерывался.
– Хотя это неважно. И это неважно… И это…
Стакан, который надо было разбить, тоже был неважен. Но мы решили не отступать от традиций. Поэтому я на стакан геройски наступил. Сказал слова. И мы вернулись домой. Соня из дома позвонила Славику и доложила:
– Мы поженились.
– Вы-то поженились, а у меня опять взыскание, – грустно ответил Славик.
– Ты тоже сел на командира?
– Не-а, я совершил подвиг.
– Опять? – расстроилась Соня.
И мы пошли есть, пить и любить друг друга всю жизнь.