Стихи
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 63, 2020
* * *
Рехавии заросшие дворы,
Где дикобраз выходит из норы
И, отдуваясь, бродит до рассвета
Под окнами у тех профессоров,
Которым чужд и дух этих дворов,
И сумрачность процеженного света.
Мы зеркало могли бы поднести
К губам их, что хотят произнести
Единственное правильное слово,
И в зеркале заметить, отходя,
Как, морща лик потёками дождя,
Чужие губы шевелятся снова.
Нездешние они, и дикобраз
Им и во сне явился только раз,
Как символ недопонятой природы,
Явился, ну и что ему сейчас?
И вышел вон, а следующий раз
Когда ещё, через какие годы?
Профессор, не прошли вы этот тест.
И дикобраз, хозяин здешних мест,
Вам не простит невежества такого.
Пусть говорить он не умеет, но
Тому, кто может посмотреть в окно,
Не требуется сказанное слово.
Профессор, вы забыли алфавит!
Нас жизнь поставить в угол норовит,
Как раз туда, где лестничные марши
Кончаются и сорная трава
Берёт начало, и она сперва
Нас завести пытается подальше
От главного, куда-то на поля,
Где кровь – не кровь и почва – не земля,
Закон – не суть, а знание – химера,
И высшей силы нет над головой,
И на весах системы мировой
Ошибочная выставлена мера.
* * *
Тот, который у рынка поёт
(В горле слёзы, а в голосе лёд,
Ведь мелодия просит движенья,
Продолженья, мой друг, продолженья),
Тот, который у рынка стоит,
У него хоть потрёпанный вид,
Но осанка, достойная звука.
Потребители яблок и лука
Получают его на десерт
Там, на выходе, и застывают
На секунду (конечно, не все),
Удивляются, обалдевают,
Будто в прифронтовой полосе,
Но ведь он не сирена тревоги,
Что же так застывать на дороге?
Лучше сразу бежать на трамвай,
Обгоняя отставшие звуки,
Даже не озираясь.
А тот,
Кто остался – как брошенный торт,
Как сосна, опустившая руки, –
Будет слушать и думать: «К чему
Эта песня всплывает из Леты?» –
И, лицо обративши к нему,
Машинально считать, как монеты
Исчезают в футляре – раз, два –
Так же чётко, как взятые ноты…
«Вот как важен мотив, а слова
Вовсе не обязательны…» – «Что ты,
Ты здесь что-то напутал, постой…»
Это музыка, знать, виновата.
Оглянись на несчастного брата,
Ты его узнаёшь? Не грусти.
И монету достань из горсти.
* * *
Глубокий холод каменной скамьи,
Побеги флоры щупальца свои
Как будто удлиняют поминутно –
Всё это вместе образует утро.
Проснись и пой, очнись и говори,
Пусть солнце обнажает пустыри,
Немногие, оставшиеся с ночи
Прозрачными кустами темноты,
И если ночь их отдавать не хочет,
Освободить их попытайся ты,
Выхватывай холодным точным глазом,
Покуда тени не упали наземь,
Пока внезапно не настал четверг,
Почти конец стремительной недели,
Ну да, она закончится вот-вот,
Но свет уже вошёл и не уйдёт,
Да и не уходил на самом деле,
Когда частями холод отдаёт
Всё то, что хочет возродиться в теле –
Все эти токи, залежи, слои
Заветные, привычные, свои,
Но что ж, едва воскреснув, захотели
Они назад свалиться в забытьи,
В глубокий холод каменной скамьи?
* * *
Архитектурное пространство,
От ложной готики до подлинной,
Ему не нужно притворяться,
Ведь первая второй наполнена.
Она сосудом быть старается,
Она сосудом этим значится,
То, что внутри, не проливается
Через края её прозрачные.
Для всякой мысли проницаема,
Хотя из камня вроде сложена,
Пусть настоящая останется,
Чтобы её вместила ложная.
* * *
Что ты такого узнал в ночи?
Слева уже не болит, молчи,
Справа уже не болит, почти,
Это потом прочти.
Это потом, а покуда цел,
Тщетно пытаешься сбить прицел
Или хотя бы стереть мишень
С кожи, белой как мел.
Всё это ловит тебя на ходу,
Если с телом ты не в ладу,
Если не в силах сообразить,
Где ты, в каком году,
Не понимаешь, который час…
Но успокойся, и в этот раз
Утро настанет и тёмный сглаз
Снимет с тебя и с нас.