Рассказы
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 62, 2019
Из будущей книги «Буквари и антиквары». («Время», 2020)
Эстер было семнадцать, когда в магазинчике дяди Арона она встретила худощавого смешливого чернявого Яшу.
Яша работал в табачной лавке своего брата. Ни он, ни его брат, ни дядя Арон, у которого Эстер жила уже одиннадцать лет после смерти матери, не имели права жительства в Киеве и до революции платили помесячно городовому за то, что их оставляли в покое.
Теперь в город вошли польские войска. Но табачные лавки и писчебумажные магазины работали, как всегда. Яша пришел купить десять дюжин конвертов, чтобы рассылать счета постоянным клиентам.
Эстер была красивой, статной молчаливой девушкой. Они понравились друг другу с первого взгляда. Приказчик из табачной лавки стал заходить каждый день. Купить чернил, передать Арону в подарок десяток папирос, а иногда просто поболтать в свободную минуту и оставить Эстер тюльпан, а то и розу.
Строгая молчаливая исполнительная Эстер расцветала, когда Яша появлялся в дверном проеме. Она научилась отвечать подначкой на подначку и шуткой на шутку. Она стала смеяться, слушая его рассказы, и даже один раз дала покупателю лишние шесть копеек сдачи. Дядя только вздохнул, когда староста синагоги неторопливо посчитал сдачу, отдал ему шесть копеек и сказал, что девушку, кажется, пора выдавать замуж.
Обручение состоялось в доме Яшиного брата, а хупу поставили во дворе у Арона. В приданое Эстер получила от тети подушку, пуховое одеяло и тюфяк, а от дяди восемь золотых царских десяток из жестяной коробки «Эйнем», вытащенной из-под пола. Он собирался дать дюжину, но рука сама отсчитала…
Эстер не ожидала подобной щедрости и расплакалась.
Яше брат дал «Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона», две коробки папиросных гильз (по 520 штук) фирмы «Катыкъ» и машинку для их набивки – верный кусок хлеба при любой власти. Правда, одного тома не хватало, но подарок был царский.
Они сняли крошечный подвальчик в том же квартале. Десятки сунули в жестянку от монпансье и спрятали под половицей.
Через два дня после свадьбы, когда Яша торчал в магазине Арона, делая вид, что присматривает на прилавке что-то нужное, вошли двое. Один сказал: «Это налет! Всем сесть на пол и молчать!» Другой молча обшарил хозяина и открыл кассу. Яша и Эстер сидели на полу рядом. Он шепнул ей беззвучно: «Сними кольцо. Сунь в рот». Налетчик, который спокойно и беззлобно копался у покупательниц в сумочках и вынимал из их ушей сережки, чудом расслышал и усмехнулся: «Оставь, Яша! Приспичило мне ее колечко! Красивая она у тебя. Мазл тов!»
Нужно было зарабатывать. Платить за подвальчик, купить керосинку, кровать и кастрюлю. И кроме того, ему ужасно хотелось делать ей подарки. Смотреть, как она, не привыкшая к обновкам, расцветает от неожиданного платочка или даже пары туфель на каблучках.
Яша ушел из табачной лавки и устроился на строительство – несколько домов восстанавливали после артиллерийских обстрелов. Он таскал ведра с цементом по сходням на третий этаж. Получал вдвое против того, что платил брат, но уставал ужасно. Ночами мучился от болей в спине. Однако страсти к жене не потерял. Они оба весь день предвкушали то, что будет ночью. Только в запрещённые дни высыпались. Но после миквы она шла домой, невольно ускоряя шаг.
Эстер забеременела через полгода и тоже стала искать приработки – ходила к гоям стирать белье в пятницу вечером, когда дядин магазин уже не работал. Расходы предстояли огромные – акушерка, детская одежда, да мало ли что еще…
Боли в спине становились всё сильнее. Яша уже не мог поднять тяжелое ведро. Бывало, вообще не мог встать с кровати. Со стройки ушел.
Брат, несмотря на то что взял на его место другого парнишку, давал иногда приработок – набивать табаком гильзы, вести расходные книги, но гроши эти мало добавляли к тому, что зарабатывала Эстер. Она родила, бегала с ребенком по уборкам, брала стирку на дом, стряпала на вынос, а Яша, сидя у дома, продавал ее кугл хозяйкам, припозднившимся с готовкой к субботе. Половицу, однако, не поднимали, пока у Яши на спине не открылись страшного вида гнойники.
Доктор пришел в подвал, пощупал спину, вымыл старательно руки с мылом и сказал, что костный туберкулез. Надежды на выздоровление нет. Но если отвезти в Евпаторию… Там песок имеет особые лечебные свойства. И лиман. И климат, подходящий для чахоточных. Но всё равно состояние очень плохое. Что уж там особенного, в этой Евпатории… Денег за визит не взял и ушел, покачивая головой и что-то бормоча сквозь зубы.
Тогда Эстер продала в два дня керосинку, кровать, кастрюлю и туфли на каблучках. Сложила одежду всех троих в мешок. Сшила маленький мешочек для монет и повесила на шнурке себе на шею. Потом простилась с родней, взяла извозчика, с его помощью вывела из подвала Яшу, устроила свой мешок и двухлетнего спящего Боруха на сидении и поехала на вокзал.
Неделю они добирались до Евпатории. Яша совсем ослаб, почти не мог есть. Пока был в сознании – не жаловался, а когда задремывал, то громко стонал.
С поезда на извозчике она отвезла его на пляж. Стоял август. Солнце пекло. Она закопала мужа почти по горло в золотой горячий песок. Оставила сверху только правую руку и бутылку с водой. Сказала, что вернется к заходу солнца, подхватила ребенка и мешок и ушла в город.
Она разыскала синагогу и рассказала жене служки про свою беду. Горячее сочувствие к Эстер и золотая десятка сделали свое дело. Яшина жена теперь имела угол в домике служки при синагоге. И могла оставить ребенка у толковой еврейской женщины, вырастившей дюжину своих. До вечера она успела найти работу в трактире, где сговорилась и стряпать, и мыть посуду.
К закату Эстер была на пляже. Яша ждал ее. Он был в сознании, правда, выпил всю воду. Но кто-то прикрыл ему голову газеткой. И он был голоден. Яша хотел есть! Она забрала его домой, а утром, еще до рассвета, снова притащила на пляж.
Золотой песок и солнце вылечили ужасные свищи. Через несколько месяцев Яша ходил сам.
И верите? Там, в Евпатории, у них родился второй сын, Давид. Бабушка не хотела рожать его, но денег на аборт не было, и он родился, как того требовала природа. Всю свою жизнь бабушка говорила, что виновата перед младшим сыном, потому что не хотела его и желала выкидыша.
А дед Яша дожил до моего рождения. Я помню его. Он и тогда был веселым, живым и смешливым. Работал маляром и знал, кажется, всё на свете. Показывал мне машинку для набивания папирос. Играл на мандолине и читал наизусть множество стихов. Умер он в пятьдесят четыре года от инфаркта.
ИЗ ТАЛМУДА
Двое шли по дороге и нашли талес. (Кто не знает, талес – это молитвенное покрывало. Совершенно необходимое каждому мужчине, красивое и не дешевое. Не то что кому-нибудь нужны два талеса, но во всякой семье ведь подрастают сыновья. Как мальчику стукнет тринадцать, ему нужен свой талес.)
Первый сказал: «Это мой талес!» А второй ответил: «Нет, мой!» Долго они спорили. Реб Арон сказал, что он первый увидел покрывало, а реб Моше сказал, что он его поднял. И пошли к раввину, чтобы их рассудил. Раввин внимательно выслушал одного, потом другого. Тщательно рассмотрел находку, потрогал кисточки и осведомился, нет ли еще кого-нибудь, кто говорит, что у него есть права на талес. Потом задумался и спросил у спорящих, не хотят ли они пойти на соглашение.
– Да, – сказал реб Арон. – Я думаю, было бы правильно продать талес и поделить вырученные деньги поровну.
– Нет, – ответил реб Моше. – Я не согласен. Талес мой.
– Тогда выслушайте мое решение, – сказал раввин. – Реб Арон готов отказаться от половины талеса. Значит, она принадлежит ребу Моше, который утверждает, что обе половины его. Осталась вторая половина, на которую претендуют оба. По справедливости, ее следует поделить между ними поровну. Ступайте на рынок, продайте талес и поделите деньги. Реб Арон получит четверть, а реб Моше три четверти.
Такова еврейская справедливость. Не спешите отказываться от того, что считаете своим. А тот, кто по слабости характера готов отречься от половины талеса или половины Иерусалима, пусть хорошенько подумает о своих сыновьях.
ЧЕТЫРЕХГРОШОВЫЙ РАБОТНИК
У одного богатого еврея было несколько слуг. Однажды раздосадованный Йоселе пришел к хозяину и стал жаловаться:
– Я работаю с рассвета и до ночи, весь день бегаю по твоим поручениям, не знаю отдыха, и ты мне в пятницу даешь четыре гривенника. А Хаим никуда не торопится, ходит со своей тетрадкой, как барин, да еще на других слуг покрикивает, а ты платишь ему три рубля. Где здесь справедливость?
Хозяин посмотрел на него, почесал пальцем затылок и, не отвечая, велел пойти узнать, что за шум за окном.
Йоселе выбежал за дверь, вернулся и сказал, что за окном остановились телеги и возчики галдят.
– Откуда телеги? – спросил хозяин.
Йоселе выскочил на улицу, поговорил с одним из кучеров и моментально вернулся.
– Из Черновиц, хозяин!
– А куда едут?
Йоселе выбежал из дому, разузнал и мигом воротился.
– В Житомир!
– А что везут?
Йоселе, не ленясь, побежал за дверь, быстро обернулся и сообщил:
– Овес!
– Почем будут продавать?
Йоселе немедля с радостью бросился выполнять поручение. Прибежал, запыхавшись, и ответил:
– По тридцать пять копеек за мешок.
– Что же, – сказал хозяин, – хорошо! Пойди позови Хаима.
Пришел Хаим.
– Что там за окном? – спросил хозяин.
– Обоз, – отвечает Хаим. – Везет из Черновиц в Житомир сто двадцать мешков овса. Собирались продавать по тридцати пяти копеек за мешок, но я их убедил, что овес отлично уродился и больше как по тридцать они не выручат, да еще им ехать неделю. Так что сторговались, они нам отдали по двадцать шесть. Как раз теперь сгружают. Заодно у нас две бочки меда купили. И как они теперь возвращаются обратно, то бесплатно подвезут тетю Басю до её больной сестры в Кицмань.
– Так! – сказал хозяин, повернувшись к Йоселе. – Понял, шлемазл? За то я ему и плачу двенадцать рублей в месяц. А ты и есть фир гилдикер мишурес!
ПРИТЧА
Моисею после сорокалетнего блуждания по пустыне не было дано войти в Землю обетованную. Он умер на пороге. Грехом его было то, что, добывая воду из скалы, ударил по ней что есть силы своей палкой, опираясь на которую брел почти полвека со всем своим ропщущим, вечно недовольным и всегда сомневающимся народом. Господь счел это маловерием.
Кажется, претензия надуманная, нет? Палка в руках. Скала перед носом. Народ мучит жажда. Старик, еле стоя на ногах, последним усилием стучит в серую страшную сухую стену. В чем же дело? За что наказан?
Первая история. Мужчина пришел к раввину и сказал: «Рабби, я завтра женюсь. Но на мне такой грех, что я не могу радоваться и радовать жену своей беззаботностью. В детстве я учился в ешиве. Иерусалим был в осаде. Еды почти не было. Мы были всегда голодные. Я увидел монетку на столе у меламеда, не удержался и схватил ее. Меламед сразу заметил. Раскричался, велел всем поднять руки и стал шарить по карманам. Я смертельно испугался и успел сунуть монету в карман соседу. Меламед нашел у него в кармане. Побил его своей палкой, ругал его целый день, написал родителям мальчика, что он вор. И дома его тоже побили. Все дети насмехались над ним и не хотели с ним играть. В конце концов он сбежал из ешивы и из дома и прибился к какому-то кибуцу. Теперь он неверующий, а я уже десять лет тащу этот двойной грех на своей совести».
Раввин ответил: «Успокойся! На тебе нет греха – ты был голодным ребенком. Кто осудит голодного ребенка? И на том мальчике, что ушел в кибуц, тоже нет греха. И он был голодным гонимым несчастным ребенком. И нашел себе убежище. Иди с миром и живи со своей женой счастливо и богато!»
Вторая история. Примерно в то же время в другой ешиве случилось, что мальчик украл деньги у учителя. И тот раскричался и устроил обыск. Мальчик был не так проворен, и меламед нащупал монеты у него в кармане. На этот раз ловкость рук была у меламеда. Он незаметно переложил лиры в свой карман, закончил обыск и сказал детям: «Благодарение Богу! Никто из вас не вор! Это я, шлемазл, ошибся. Вот же они, мои деньги, – тут, у меня в кармане». И они стали учиться дальше. Ребенок этот был восхищен милостью Божьей. Он был очень талантлив и после случившегося невероятно усерден в учении. Из него вырос один из иерусалимских столпов еврейской мудрости двадцатого века.
Теперь вывод. Учителю для пользы дела дана палка. Он должен очень точно понимать, как ею пользоваться. А уж наш Учитель Моисей и подавно!