Рассказ
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 62, 2019
Однажды негромкий человек пятидесяти с лишним лет, толстый и мечтательный старый холостяк, получил вот такое письмо:
Израильтяне и палестинцы почти не встречаются, мы очень мало знаем друг о друге и ещё меньше о проблемах, которые нас разделяют.
Организация «Диалог» приглашает вас принять участие в экскурсии. В ходе этой экскурсии вы узнаете об истории израильско-палестинского противостояния, посетите Рамаллу, познакомитесь с фактами на местности и с позицией другой стороны. Мы стремимся к тому, чтобы организуемые нами встречи приблизили мирное урегулирование конфликта.
Немолодой человек не был общественным деятелем, да и вообще хоть как-то устроенным, но он уже двадцать лет жил под ближневосточным солнцем, перебиваясь случайными заработками, и считал, что кое-что знает о войне двух народов, к одному из которых принадлежал.
Пока он думал, ехать – не ехать, пришло ещё одно письмо. Там было сказано:
Напоминаем, что посещение Рамаллы запрещено. Не стоит ради бесплатного обеда подвергать свою жизнь опасности.
Павел, а немолодого человека звали Павел, рассердился. Он встал, сердито подошёл к окну, за которым находился запущенный палисадник, и опять же сердито провёл пальцем по подоконнику, собрав накопившуюся пыль, – ну что возьмёшь с холостяка?
Сходив за тряпкой на кухню, Павел решил, что теперь обязательно поедет. Это для него стало делом чести, вызовом неведомым наглецам, решившим, что ему важно бесплатно пообедать. Ему – два года пытающемуся похудеть! Да и Рамаллу неплохо бы увидеть, говорят, красивый город.
Так что – он едет!
Приняв решение, Павел почувствовал удовлетворение. Злость сразу прошла, и он, удобно устроившись около компьютера, включился в очередной сериал.
В назначенный день Павел приехал на место встречи и поднялся в уже почти полный автобус. Сев и прислушавшись, он понял, что в автобусе многие были давними знакомыми: они дружелюбно разговаривали, смеялись, кто-то ностальгически вспоминал, как антисемиты провалили его кандидатуру на должность декана, собеседник охотно поддакивал.
– Господа, все здесь? – между рядами прошла молодая черноволосая женщина в короткой юбочке.
Юбочка настолько подчёркивала роскошный зад, что у Павла пересохло в горле. Ему, конечно, за пятьдесят, но, видя такое чудо, он разволновался, как мальчик. Молодая женщина, считая людей, прошла в конец автобуса и, вернувшись, села на свободное место рядом с ним.
– Доброе утро! – робко поздоровался Павел.
Она мельком взглянула на его полное лицо и, не ответив, крикнула:
– Юрочка, можно!
Мелкий белобрысый парень с усиками дал отмашку, араб-водитель завёл мотор – они тронулись.
Павел грустно вздохнул и уставился в окно.
Государство, гражданином которого он являлся, было таким маленьким, что его границы можно было осмотреть за один день. Но этот запланированный день выдался настолько жарким, солнце так неимоверно палило, что организаторы решили закончить осмотр границ гораздо раньше срока.
Экскурсию проводил худой, жилистый и весь коричневый от загара подполковник в отставке. Представляясь, подполковник сказал, что был советником у трёх премьеров, но, судя по фактам, премьеры не слушали его советы. Когда он говорил, у краешков губ скапливалась слюна, и Павел отводил глаза в сторону.
Подполковник, к его чести, не навязывал свои взгляды. Лишь в конце экскурсии, стоя у могилы пророка Шмуэля, над которой возвышался минарет, а недалеко громоздились камни разрушенной крепости крестоносцев, он осторожно упомянул план Клинтона по разделу Иерусалима, и замороченный жарой Павел начал слушать внимательней.
План Клинтона, как он понял, был прост как репа: часть города, где живут евреи, отходила к Израилю, а часть, где арабы, – к автономии. Это казалось разумным, но тут кто-то из тех, кто всё фотографирует, задал вопрос:
– А Старый город?
– По такому же принципу! – мужественно отозвался подполковник. – Бывший глава правительства предлагал компромисс: передать его под международное управление. Но палестинцы не согласились, а нам нужен мир.
Павел озадаченно посмотрел на офицера.
Следующим пунктом программы была Рамалла. На границе их никто не проверял, и Павел из окна только успел заметить мятую зелёную фуражку равнодушно отвернувшегося арабского пограничника.
Со стороны автономии разделительный забор оказался полон граффити: лица смертников, благостная физиономия Арафата, множество сжатых в кулаки рук. Автобус, не задерживаясь, проскочил пыльную прокалённую солнцем площадь со множеством стоящих грузовиков и несчастными продавцами сигарет, с надеждой бросившихся к автобусу, и въехал в Рамаллу.
В Рамалле Юрочка счёл нужным объявить:
– У нас по плану посещение музея Махмуда Дарвиша. Там же будет встреча с палестинской общественностью.
– А кто этот Дарвиш? – спросили сзади.
– Великий палестинский поэт! – гордо выкрикнул, вскочив с места, пухленький молодой парень с русыми волосами, заплетёнными в косичку. Его Павел заприметил раньше по куфии, которую тот каждый раз надевал, выходя на жару.
– Как Пушкин, что ли?
– Именно! Палестинский Пушкин! – парень поднял руку, показав вытатуированные на предплечье красную звезду и полумесяц. – Великий поэт! – продолжил без запинки. – Его деревня была разрушена. Ну, тогда, когда был геноцид и разрушали деревни около Хайфы, убивая их жителей.
Павел повернулся к окну.
Рамалла оказалась красивой: жилые дома по двадцать-тридцать этажей с характерными для Востока арочными окнами, изящные, по-другому не скажешь, общественные здания. Все признаки лихорадочного строительства тоже присутствовали: между домами были оставлены пустые пространства с рыжей сухой травой, валялся строительный мусор.
«Этот город существует благодаря мне, – пришла неожиданная мысль, – если бы я в девяносто шестом проголосовал иначе, он бы таким не был».
Тем временем парень с косичкой громко восхищался:
– А вот здание банка! Интересный стиль, правда? Смотрите: улица Токио! Ой, министерство транспорта!
Около монументального министерства транспорта они притормозили, и водитель, высунув бритую лобастую голову, спросил дорогу у жирного охранника, важно сидевшего на стуле. Охранник, не вставая, лениво показал рукой.
Музей Махмуда Дарвиша нашёлся на взгорье. Мраморные белые ступени вели к двум зданиям: уютному конференц-залу и к самому музею. В лобби конференц-зала на длинных столах были разложены бутерброды.
– Прошу, господа! – показал на бутерброды шагнувший навстречу высокий плотный мужчина.
Подвергшие свою жизнь опасности господа не обидели бутерброды невниманием.
– Меня зовут Самир, – позже, когда все расселись, представился мужчина.
– Откуда вы знаете русский? – поинтересовались из зала.
– Я учился в Минске, – мужчина добродушно улыбнулся.
– Из какой вы партии?
– Коммунистической.
– А в Бога вы верите?
– Уважаемые… – укоризненно протянул Самир. – Это, вообще-то, моё личное дело.
– Чем вы занимаетесь?
– Заведую социальной службой.
– Сколько у вас детских садиков? Ха, не знаете! Какой же вы заведующий?!
– А ну, прекратите! – истошно завопил, рванувшись из кресла и обернувшись к залу, покрасневший от негодования усатый толстяк. – Хватит! Вы в гостях! Не изображайте из себя белых колонизаторов! Вайт э-э-э… колонизейшен! Самир, простите!
Самир задумчиво покрутил в руке микрофон:
– Я понимаю.
– Рамалла – это столица автономии? – неожиданно задал вопрос очень маленький небритый старик.
– Нет! – громко и чётко выговорил Самир. – Столица автономии – Иерусалим.
В наступившем молчании раздался уверенный баритон:
– Вот я и спрашиваю, что мешает дружбе палестинцев и израильтян? Я, например, хочу воспитывать детей в мире, учить их трудам Маркса. Палестинский народ…
Павел приподнялся, чтобы увидеть, кто говорит. Говорил молодой человек, одетый во всё красное.
– …палестинский народ хочет того же. Но что нам мешает? Так вот, нам мешает капиталистическая действительность. Секунду! Война выгодна тому, кто на ней зарабатывает. Палестинские и израильские неимущие должны объединиться…
– Глупости! – вскочил худой человек в надетой задом наперёд бейсболке. – Я вот что скажу: просто всё это время обе стороны старались, чтобы тут не было мира! Ух! – задорно хохотнул. – Я уже начал выступать! Они, эти лидеры, крутили голову президенту США, лгали, кривлялись, но теперь…
– Теперь, господа, мы должны дать слово нашему другу Самиру! – сказал появившийся Юрочка.
– Спасибо… – Самир дождался тишины. – Спасибо. Да, мы живём в конфликте. Это есть! – нахмурив брови, поднял указательный палец. – Палестинцы не готовы забывать, но палестинцы готовы идти на компромайз.
– Что такое компромайз?
– Компромисс. Готовы идти на компромисс. Мы не хотим вас.
– Взаимно…
Раздался смех.
– Мы могли получать бесплатно газ и нефть из Саудовской Аравии, но вынуждены всё проводить через Израиль.
– А аэропорта у вас нет?
– Генерал Шарон, – скорбно сказал Самир, – решил, что нам не нужен аэропорт.
– А вы сможете построить государство?
Самир сорвался:
– Нас не надо учить! – крикнул он.
– Когда у вас будет самостоятельное государство, вы можете торговать хоть с Японией… – кто-то заметил.
– Вы построили стену! – на высоких тонах продолжил Самир. – Разорены тысячи палестинцев, многие семьи разделены, стена идёт между домами. Вы не имеете на это право! Это невозможно: у нас больше пятисот чекпойнтс!
Самир перевёл дыхание.
– Пару лет назад у меня была дискуссия с одним израильтянином. Он говорил «наша безопасность». Вы имеете полное право на безопасность, но почему ваше государство уничтожило улицы? Вы не приобрели этим безопасность!
Если бы Павел приехал в Израиль вчера, то, возможно, проникся бы сочувствием, но он приехал двадцать лет назад и помнил, как после подписания мира взрывались автобусы.
Ему стало грустно.
Самир, представляя палестинскую общественность, всё громче обвинял, но Павел уже не слушал. Поднявшись, он вышел из здания и приблизился к краю выложенной белым мрамором площадки.
Внизу, сколько хватало взгляда, простиралась Рамалла.
Стоять на солнце было утомительно, и Павел направился в музей. Палестинский Пушкин на фотографиях казался усталым. Павел попробовал почитать его стихи и отшатнулся. У лауреата Ленинской премии за укрепление мира между народами Махмуда Дарвиша в каждой строчке клокотала ненависть.
На обратном пути понравившаяся девушка снова села рядом. В руке она держала длинную узкую штуку, завёрнутую в материю.
– Это ружьё? – спросил Павел. – Я не видел, чтобы вы стреляли…
– Мужчина, это экран… – недоумённо объяснила девушка. – У нас вечером лекция. Хотите послушать?
– Нет, – покачал головой Павел. – Нет.
Впереди вырастал Иерусалим.
2013