Стихи и песни
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 61, 2019
* * *
Был страшный ветер. Море грохотало.
И в чёрной мгле гудели облака.
Моряк молился, стоя у штурвала.
Была проста молитва моряка:
– О, не жалей меня, мой добрый Боже,
Я самый злой из маленьких и злых.
О, не жалей меня, я так ничтожен,
Но пожалей товарищей моих.
Дай на руках Твоих им покачаться,
Дай им побыть средь счастья и цветов.
О, пощади друзей моих несчастных.
И пощади детишек и китов.
* * *
Над белым садом, белым садом – белый-белый дым,
Над белым садом жизнь моя плывёт, плывёт.
А в том саду так хорошо быть молодым,
А в том саду мой дедушка живёт.
Под ним качели так скрипят,
А он листает мой дневник,
А белый сад его кружится, как Земля.
А по ночам, когда все спят,
Мы с ним сидим совсем одни
И говорим о звёздах и о кораблях.
Над белым садом год за годом – вечная весна,
На чашках – розы, в книжках – волшебство.
Кричат мальчишки: «Воздух! Воздух!» –
Эта их война – игра такая, только и всего.
А он всегда любил весну,
Мечтал о мире на Земле
И чтобы не было ни пушек, ни гранат.
Когда мы пели про войну,
Он улыбался и белел
И выходил из дома в свой вишнёвый сад.
Над белым садом, белым садом светится туман.
Сидит мой дед, качаясь в темноте,
В рубашке белой смотрит в небо, как в киноэкран,
А там кино про счастье всех людей.
И он сидит, меня храня,
Над ним плывут мои года,
Над ним минуты и часы мои летят, летят.
И если спросите меня:
«За что ты жизнь твою отдашь?» –
Скажу: «Я жизнь мою отдам
За белый сад».
* * *
Выйти на сопку, уйти от людей,
Слышать высокое на высоте
В сердце и в воздухе над головой –
Это ли значит «живой»?
Слышать, как боязно станет внутри,
Мама, о чём мне с собой говорить?
Кажется, столько не сказано, но
Важно ведь что-то одно?
Я хочу полюбить всех людей, мама,
Рабочих, крестьян, пианистов,
солдат, рыбаков!
Всех похожих на лебедей, мама,
На козлов, тараканов, и лис,
И на волков!
Дедушка Йося всё время молчит,
Сдачи не спросит и не накричит,
Мамино фото, букетик из роз,
«Где ты и кто ты?» – уже не вопрос,
Девочка Майя на скользком пути,
Все понимают, куда ей пойти,
Просто прохожий у входа в метро –
Бывший Серёжа Петров,
Ромка, счастливый любитель травы,
Кромки обрыва и слова «увы»,
Мальчик Шота, на губах молоко,
Где же ты, где ты, его Сулико?
Надечка, кофе, кудряшки, долги,
Катечка, смолоду честь береги,
Уксус и Хрен, молодая шпана,
Некая N никому не нужна.
Мама, зачем я так странно живу,
Что я всё время кого-то зову
Или курю перед картой страны,
Где все друг другу нужны?
Я хочу полюбить всех людей, мама,
Рабочих, крестьян, пианистов,
Солдат, рыбаков,
Всех похожих на лебедей, мама,
На козлов, тараканов, и лис,
И на волков.
Выйти на сопку, уйти от людей,
Слышать высокое на высоте
В сердце и в воздухе над головой –
Это ли значит «живой»?
Выйти на сопку и лечь на росу,
Спрашивать сердце, держа на весу,
Так: «Для кого ты на свете живёшь,
Глупое сердце моё?»
* * *
«Смычок – это штука, которой проводят
По струнам, как по душе», –
Сказал музыкант Махарадзе Володя
И выпил девятый уже
Стакан. Было видно, он не понимает,
Вино там иль, может быть, кровь.
Но твёрдо сказал он, меня обнимая:
«Смычок – это та же любовь».
И был это город, мне кажется, Тума,
И клуб это с танцами был.
Как мы оказались там, лучше не думать.
Такая загадка судьбы.
И он обнимал не меня, но Петрову,
Отличницу ранней весной.
А я обнимала большую корову
Из сказки английской одной.
И можно однажды исполниться думой
На гребне каких-нибудь скал,
Где станет неважно, Ухта или Тума
И кто там кого обнимал,
Но если умру я в дыре, где играет
Из музыки только сверчок,
Мне будет приятно сказать, умирая:
«Любовь – это тот же смычок».
* * *
Три товарища в парке играют,
Их игра так нежна и легка,
Что похожа на мысли о Рае, –
И по небу плывут облака.
И от музыки этой небесной
Всюду пахнет, как в вешнем саду.
Не держи меня, солнышко, если
Я под музыку эту уйду,
И не плачь об утраченном лете,
Не скорби о коварной судьбе.
И на том, на загадочном свете
Я всегда буду знать о тебе.
Каждый вздох твой, любое мгновенье
Я разглядывать стану на свет.
Не ругай это стихотворенье.
Я не очень хороший поэт.
Лучше слушай, от музыки этой
Высыхает любая слеза.
Всё на свете живёт ради света –
Вот что хочет она рассказать,
Эта музыка – словно из Рая,
Так воздушна она и легка.
Три товарища в парке играют –
И по небу плывут облака.
* * *
Спи. Спи. На твоей Земле никого, только муха
Приседает на книгу о воинах духа
И глядится в твои очки.
Спи. Спи. Замирает ночная трава у порога,
И случайные чьи-то слова «слава Богу»
Замирают у края реки.
Спи. Спи. Как белеет на стуле простая рубашка.
Неужели за миром ангаров и пашен
Полыхает война за восток?
Спи. Спи. Как высоко кружат облака над разливом.
Одинока душа, и горька, и труслива,
Но раскрыта она, как цветок.
Над бездной ночного сна,
Над бездной без дна, без дна
Всё в прошлом, всё за чертой,
И только цветок простой.
Спи. Спи. Проплывает по небу пирога из детства.
Отчего-то сегодня так трогает сердце
Фотография школьных ребят.
Спи. Спи. Как белеет на столике мамина чашка.
Неужели над миром ангаров и пашен
Полыхает война за тебя?
Спи. Спи. Как давно уже нет ни звонков, ни уроков.
Ты живёшь, обмирая, как ослик под Богом,
Представляешь, что будет потом.
Спи. Спи, где взрывается воздух и мечется ветер,
Где кончается всё – и слова, и столетья,
Там растёт над обрывом цветок.
Над звёздной живой волной
Всё поздно, всё решено,
Всё поздно, всё за чертой,
И только цветок простой.
Над бездной ночного сна,
Над бездной без дна, без дна
Всё в прошлом, всё за чертой,
И только цветок простой.
* * *
Вот бы стать мне теперь олимпийским на шариках мишкой,
Улыбаться судьбе по пути к облакам безвременья,
Чтоб внизу, отрывая глаза от айфонов и книжек,
Все запели бы от красоты, и любви, и волненья:
«Улетающий от предсказуемых нас, неглубоких,
Всё же тайно себя почитающих лучше всех прочих,
Всех ты лучше, жопастый медведь, улетающий к Богу,
Потому что ты к лучшему в нас устремляющий очи.
Улетай, улетай же, медведь, к облакам безвременья,
Мы любили тебя, москвичи, африканцы и чукчи,
Мы заплакали от красоты, и любви, и волненья,
И теперь в самом лучшем из смыслов мы сделались лучше».
И великая эта (в том смысле, что очень большая),
Эта песня землян всенародная, добрая эта
Подружила бы всех на Земле, всё собой разрешая.
Что ещё я могу для тебя, дорогая планета?
* * *
Плакали, курили, пили коньяк,
Гладили кошку во дворе под грибком,
Смотрели, как на небе растет полынья
С жёлтым внутри огоньком.
Там ты превращался в одну из звёзд,
Мы пинали банку по гулкой Москве,
А ты улыбался, расплываясь от слёз,
Ну что ты за человек?
А по Москве
Ветер по трубам, крышам и веткам,
Ветер гуляет по сердцу,
Качает его, как пирогу,
Ты человек,
Так почему ты становишься ветром?
Ты превращаешься в снег,
В огни на мокрых дорогах.
Мы тебя искали по пустырям,
Бегали по улицам, вокзалам, домам,
Заглядывали в лица всем калдырям,
И ты улыбался нам.
И носило нас, как осенний листок,
По местам, назначенным для слёз и вина,
И, как перекачанный отпетый браток,
Боль победила нас.
Но человек –
Это не всё, что зовут человеком.
Сколько на свете окон,
Где крутят твои пластинки?
А по Москве
Ветер, и ты становишься ветром,
Ты превращаешься в сон,
Звёзды, огни, снежинки.
Ангелы за нами шли по кустам,
Прятались, дышали в высокой траве,
Пели нам, заплаканным, пьяным нам,
Что боль превращается в свет.
О ангелы, вокзалы, блики окон,
Кошка под грибком, небеса и бухло,
Когда мы все пропали и увидели сон,
Было уже светло.
И над судьбой
Есть только небо и нет ответа,
Знает только любовь,
Что ты улыбаешься где-то,
И за тобой
Нам не успеть просто так без билета,
Ты превращаешься в боль,
Боль становится светом.
* * *
«Теперь я встану у окна,
Я расскажу, что будет с нами,
Как выйдем с голыми руками
Просить иные времена.
И небо в хитрых кружевах
Укроет Бога белым снегом
И притворится просто небом
На наших поднятых руках», –
Так говорил сантехник Нил
Мне, Оле, Вите и Витале,
И мы «Сибирскую» глотали,
И он всё время говорил.
И мы учились хорошо
В его меланхоличной школе
Родопи, водке, пепси-коле
И разговорам о большом.
Всё не так, как кажется, всё не так.
По ночам на кухне он читал, читал
Августина, и-Гассета, Сенеку, Платона
И не подходил к телефону.
И он пил как сантехник, как сантехник курил,
Он не ругался матом, он на нём говорил,
Но он был человеком, который считал,
Что всё не так, как кажется,
Всё не так.
И это было как в Раю.
А мы всё те же, но украдкой
Не пьём и делаем зарядку
И говорим oh how are you.
Ну да, конечно, how are you,
Love you, be happy – всё такое,
Но что там птицы над рекою
Такое грустное поют?
Всё не так, детка, не так, браток,
На сухой ветке возникает цветок,
Пока сидишь дома, читаешь Платона,
Глядишь на город с балкона.
И говоришь: «Странно: вот я, вот Платон,
Вот за спиной ангел прохладный, как сон.
Меня зовут Даша, и я тоже считаю,
Что всё не так, как кажется,
Всё не так».
* * *
В час, когда свод неба становится красным,
Я ещё сплю в лапах летучего льва,
Кто-то поёт: «Здравствуй, Господи, здравствуй».
Как я люблю детские эти слова.
Как я люблю их различать через ветер,
Крик петухов, шорох шагов или шин,
Вдруг это ты с неба поёшь на рассвете
В белом таком облаке вечной души?
Как я хочу в небо твоё ненадолго,
Так, на чуть-чуть, просто на пару деньков,
Просто узнать, как ты увиделся с Богом,
Как ты живёшь в небе красивом таком.
* * *
Отчего-то нынче мне жалко, что
Все мечты как одна дымят.
И что я живу как не знаю кто,
И мой путь навсегда измят.
И хочу я грустно вон с тем котом
Полежать пойти на снегу.
Столько воздуха выдохнуть ни на что –
Это только я так могу.
Вот лежим уже голова к голове,
Что ещё я сказать могу?
Как прекрасна Земля и на ней человек.
Человек и кот на снегу.