Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 59, 2018
О Йейтсе я знаю меньше, чем
о других поэтах, за тексты которых доводилось браться. Отрывочные сведения,
которыми полнится сознание, доносят, что он был членом эзотерической ложи
«Золотая заря», как и Памела Трэверс, автор
бессмертной «Мэри Поппинс». Был влюблен в Мод Ганн, героиню и лидера
ирландского подполья, и посвятил ей ряд своих лучших лирических стихотворений. Йейтса отпевал Уистен Хью Оден, любимый Бродским, который
затем отпел Т. С. Элиота теми же размерами в тех же трех частях.
Одним словом, Йейтс – это любовь, о которой
слышал, а сам ни разу не видел, как Веничка Ерофеев – Кремль.
К Йейтсу подступались разные
переводчики, знакомые и не очень, – в частности, юноши разных возрастов,
навсегда ужаленные гудящей пчелой ирландской культуры. Об этом, как и о
набравшем невероятную силу и размах увлечении кельтикой
в отечестве, тоже узнавать доводилось опосредованно, как уже упомянутому персонажу
о контуре кремлевской стены, а героям Платона – о происходящем вне пещеры
по движению теней. Например, внезапно выяснив, что приятель, оказавшийся в
Израиле значительно позже меня, привез с собой хорошую песню, написанную им на
стихи Йейтса еще в Питере, а потом, узнав, что он и
сам занимался его поэзией, и познакомиться с переводами. Или, например, прочтя
несколько разочаровавший меня перевод траурной элегии Одена, оказавшийся
классическим: Отворяй врата,
погост, / Вильям Йейтс – почётный
гость. / Бесстиховно в твой приют / Лёг
Ирландии сосуд.
(«Бесстиховно» – это, как выяснилось, Let the Irish
vessel lie / Emptied of its
poetry.)
И так далее. Йейтс явно
резонировал с теми, с кем резонировала я, но напрямую этого не происходило –
покуда однажды, задумчиво наблюдая, как пляску тени на стене, поведение одного
интеллигентного анархиста в Фейсбуке, я не припомнила заголовок сборника
рассказов Вуди Аллена – Mere
Anarchy («Чистая анархия»).
Пришлось освежить в памяти источник выражения (наверняка
известного англоязычной читающей публике, ибо не стал бы классик-пересмешник
называть сборник иначе, кроме как прецедентным текстом, то есть популярной
цитатой) – это оказались леденящие кровь стихи Уильяма Батлера Йейтса, того самого, к
которому так бережно относятся кельтолюбивые молодые
люди, носители русской культуры.
Остальное было делом техники: в рамках поэтического
диалога все с тем же пользователем соцсети, также в свое время переводившим Йейтса, как в лихорадке, получился этот текст, который
перевел себя сам и который я с трепетом вверяю бумаге, что совсем нетривиально
в наше время.