Стихи
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 55, 2017
* * *
по наклонной вниз я жила
в нью-йорке
как в одесском детстве
скользила с горки
и при этом над всеми и
вся глумилась
я впадала в панику и в
немилость
выходила в тираж не за
тех из комы
навсегда забыла всю
жизнь искомых
я плохая мама и дочь
плохая
и пою пустотами громыхая
нахлебавшись грязи с
богемной кодлой
поступала пошло грешно и
подло
все мои лирические
чертовки
просто грубый фейк или
фокус ловкий
на ходу меняя задач
условия
под ответ подгоняла
строки злословие
виртуальных оваций
срывала лаву
и теперь пожинаю дурную
славу
я словесный мусор сметаю
в строки
и от критиков слышу одни
упрёки
я на ветер пускаю свои
зарплаты
и оставлю сыну одни
заплаты
я давно растеряла родных
и близких
вместо них лишь даты на
обелисках
впереди распад и его
законы
я прошу не пишите с меня
иконы
* * *
Век чёрно-белых фоток,
Век телефонных будок
Был романтично-кроток –
Но забывать не будут.
Ярок он был и краток,
Майской грозе подобен,
Но по цене каратов
Камни его колдобин.
Вместе с нездешним
принцем –
«Левис», потёртый
стильно, –
В будке пришлось
укрыться:
Ливень был очень
сильным.
Даже не зная, кто ты,
Таяла я, как льдинка…
На потускневшем фото
Кем тебе та блондинка?
* * *
Неотвратимо, как псалом,
–
Пушинкой пушкинского
текста –
Уже витает над столом
Воспоминание из детства:
Бабуля заварила чай,
А папа смотрит
телевизор:
Свисток, пенальти
получай,
Арбитр поруганный освистан.
А мама шьёт, кляня иглу,
И кошка сонно лижет
плошку
У подоконника в углу,
Где муха оседлала
крошку.
А я с уроками вожусь,
И буря мглою небо кроет,
Сгущая косинусов жуть
Над ратным подвигом
героев.
Обычный вечер, как
всегда,
Темнеет, исчезая в Лете,
Чтоб сквозь года и
города
Со мной скитаться по
планете.
* * *
давай вернёмся в сорок
лет назад
где ты был гад а я была
красотка
лилась в гранёные
стаканы водка
и тот был строен кто
теперь пузат
на улице стоял двадцатый
век
горел фонарь под надписью
аптека
никто не слышал слова
ипотека
и даже мент был тоже
человек
от тех времён остался
только сон
их помнить даже смысла
не осталось
и только мы с тобой
сглотнув усталость
по прошлому вздохнули в
унисон
* * *
эх старик-рыбак
я опять тебя не узнала
было все не так
и всего всегда не
хватало
вот и жизнь прошла
от проклятия до заклания
я была золотой
исполняла желания
но теперь гляжу на своё
корыто
а оно как сердце моё
разбито
* * *
Я – памятник себе:
Когда умру – исчезну,
И с памятью моей
Сотрётся целый мир.
Простуженной судьбе,
Ограбленной, но честной,
В финале слушать фальшь
Расстроившихся лир.
Зачем в забытых снах
Опять искать приметы
Того, что не сбылось,
Не сбудется, увы?
Так посылает нах
Учебные предметы
Ваш нерадивый лось
И троечник с Невы.
Мы будем долго жить,
Но навсегда исчезнем.
Никто и никогда
Уже не вспомнит нас.
И я, ваш вечный жид,
Бреду к небесным
чреслам,
В которых, растворясь,
Растаю, как баркас.
* * *
Ф. Гойхману
человек-петух
вспыхнул и потух
громоздя плиту
на бессмертный дух
человек-петух
ссохся и протух
получив недуг
от пустых потуг
человек-поэт
это мой ответ
в мире меры нет
мор и море бед
* * *
Не ешь меня живьём,
дружок,
Орудуя ножом и вилкой,
Кровавый раскромсав
кружок
На тыльной стороне
затылка.
Ведь над руинами корыт
Не вспомнить сказки ни
одной.
В краю, где мой талант
зарыт,
Похорони меня, родной.
Но ты вздыхаешь и
хандришь,
Стихами хаешь день
вчерашний.
Поехали со мной в Париж
Бросаться с Эйфелевой
башни!
УТРО
Она проснётся темной
ранью,
Пугливой тенью прошмыгнёт
Вдоль угловых гранитных
граней
В пустой подземный
переход,
Сквозь турникет пройдёт
привычно,
По эскалатору сбежит
В зловонный скрежет
электрички,
Туда, где вечный бомж лежит,
И будет вяло пялить
зенки
На зазеркальный мрак
окна
И сонных лузеров
подземки,
Таких же ранних, как
она.
* * *
Душа, завернутая в мясо,
Грустит о песне.
Лишив себя объёма,
массы,
Чтоб стать небесней.
Ее почёт в народных
массах
Тесней и гуще:
Душа, завернутая в мясо,
Грустит о кущах,
Но не отыщет млечной
трассы
На небосклоне –
Её, поджаривая в масле,
Из ада гонят.
* * *
осипший голос дребезжит
пиндос кацап хохол и жид
на злобный микрофон
слюна
ну нахрена
сначала ложь казённых рож
но к ним нельзя и их не
трожь
под «ацким сотоной»
страна
потом война
бежит матрос бежит
солдат
рабочий тащит банкомат
на площадях аж до
отрыжки
горят покрышки
пылает братской дружбы
склеп
ты брат оглох или ослеп
в бронежилете перебранки
айда на танки
прощай мой беззаконный
брат
нам не откроют райских
врат
и врать не стану мы не
братья
долой объятья
потомки не найдут в золе
когда не будет на земле
границ и виз и прочей
дури
конца культуре
мы были как один народ
но сделалось наоборот
* * *
Приговори меня к себе,
Уговори меня остаться.
Мне посвящай сонеты,
стансы,
Слова чеканя на судьбе.
Избей меня, в ногах
валяйся,
Дари алмазы и цветы
И даже перейди на ты,
Кружа меня в объятьях
вальса.
Я, может быть, тебе
отвечу
Глубокой темнотой окна,
В котором треснула луна
И дом соседний
покалечен.
Но вероятней – промолчу,
Поскольку в золоте
молчаний
воскресший мой
однополчанин
Слезами припадёт к
плечу.