Эссе и графика
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 54, 2016
Не подобает посягать на этот великий и возвышенный предмет первичной интуицией… Не подобает человеку сразу же направлять свою мысль на познание Творца, но пусть он на некоторое время остановится в смущении… Ты сочтешь себя обязанным истолковывать то, что на самом деле не имеет истолкования и не предназначено для этого.
Так говорил Маймонид в «Путеводителе растерянных». Но задолго до этого в мир пришел первый художник мира, первый художник Храма, посланный в мир волей Всевышнего!
Его имя было Бецалель. Это имя названо в Торе.
И еще задолго до Маймонида был человек в стране Уц, Иов – имя его. Это он вопросил в тревоге: Где дорога к жилищу света, и тьма – где место ее?
Но он ли спросил? Не его ли спросили?
Как расставлены вопросы и ответы в Книге Иова и кто решился – чья рука, чья воля, чей самонадеянный или благословенный ум – говорить от имени Того, чей лик и слово скрыты и возникали только в определенное время и особом месте?!
Здесь мы затрагиваем принцип теодицеи – оправдания бытия Всевышнего средствами логики, философии, искусства.
Эта потребность возникла не сегодня, и все немыслимое богатство Храмовых убранств, мистических линий великих домов Духа, мелодий, уводящих от земных сует в Царства высшего бытия, торжественное Слово, обращенное к застывшим толпам вопрошающих, мятущихся, кощунственных и требующих повседневных доказательств проявления и наличия Высшей силы – вызвало к жизни необъятные и во многом недоступные современному пониманию тексты, в которых Метафора и Аллегория приоткрывают многозначность и допускают зыбкую, текучую знаковую и образную систему, как бы творящую и угасающую, как поток сознания…
И всё это – скрытое, запретное, стоящее на грани Бесконечного и Ничто, вечный Абсолют – тревожит человеческий дух, зовет к себе, подает едва приметные знаки в виде толчков, снов, необъяснимых намерений, незаслуженной отваги, и – вот уже ты решаешься на то, что вчера казалось миражом, предчувствием новой тревоги или встревоженной радости – ты берешь кисть, перо, черный лист бумаги и тонкой линией белил в черном мраке пытаешься обнаружить привидевшийся облик, деревце, рыбу морскую, человека, сидящего на берегу! Вот-вот: И расскажут тебе рыбы морские…
Вся сфера художественных воплощений явлений из царства Духа, начиная от скифских каменных идолов, гнетущих и притягательных властностью и неумолимостью роковой воли Неизвестного, живущего здесь рядом, в полынной степи, от сияющих нездешней красотой просветленных и полных спокойного и уверенного в себе величия в любви и власти античных богов, от магических африканских статуэток – безжалостных и всесильных уродцев – до строгих ликов на досках, сводах и стенах византийских и славянских храмов до пугливых изображений человеческих фигурок в святых иудейских молитвенниках Раннего средневековья и Нового времени – лежит необъясненная и, наверно, необъяснимая вне мысли о теодицее – доказательстве и подтверждении бытия Высших сил, невольная тяга к главным истинам. К ним-то, этим истинам, ведут, как сказано в древнем гимне, написанном молодым каббалалистом в горах Цфата, – тридцать два пути мудрости и две ветви! И как объяснить это: семидесятью коронами увенчана невеста и эта корона возвышается над всеми пятьюдесятью уровнями постижения?..
Человек кладет предел тьме
И на самом краю ее отыскивает
Камень мрака и непроглядной тьмы.
Может быть, эти строки родили намерения и стилистику предлагаемых графических иллюзий по поводу таящегося в Книге Иова, а может быть, совсем другие. Не сюжет, не проступающие из сумерек веков лики, а некое невольно осязаемое совсем рядом длящееся время, пребывающее в прежних пульсациях, неясностях и непривычности творящегося вокруг, только внешне изменившего свои черты – и ждущего чего-то еще не совершившегося главного, что на языке комментаторов именуется изумительно просто – цель творения…
Мы выходим из дома, часто забывая о звездах, Млечном пути, бесконечности миров, которые видят нас издалека, может быть, тем качеством зрения, которым видят и наши глаза, думают и постигают нас всей силой неизвестного нам интеллекта и в то же время являясь посредниками той одной и главной силы, которая, как известно сведущим, каждый миг продолжает творение мира!
И мы только зыбкая данность этой непрерывной эманации живого творящего, дающего нам жизнь, мышление, знающего наши намерения и, должно быть, заранее знающего, что дано сегодня совершить этой руке, столь самонадеянно творящей этот загадочный мир приближений и подобий, говорящий только об одном: наша встревоженность не случайна, и всё, что нам дано – это некий переход, готовящий новые пути. Достойно ли то, что мы совершаем в своих метаниях?
Живший в наше время великий каббалист (умер в 1955 году в Иерусалиме) говорил, что пути становления – как бы противоположность конечной форме. «Чем слаще плод в конце, тем горше и невзрачнее он в прежних стадиях, состояниях, противоположных окончательному воплощению».
Он же говорил, что «не надо страшиться картин, соответствующих промежуточным стадиям».
Мы выходим из дома и однажды вдруг поражаемся картине первичного мира!
Мир несказанный! Так было в доме творения! «Зеркальная пустыня облаков!», — как сказал поэт.
Но вот: черный лист и белила… И надо делать непосильное…
