Стихи
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 54, 2016
* * *
Всякий
зверь, что под солнцем родится,
Ищет
тень, что ему годится,
И ветку
знает всякая птица,
На
которой хочется ей поселиться,
Но
всякая тень и всякая ветка –
От
одного они древа, детка.
А где же
произрастает древо
С плодом
и для разума, и для чрева?
Прямо
идти, направо, налево?
Идти ли
в пору жатвы и сева?
Не
сойдут ли пока и кусты? Однако
Ты ведь
знаешь, какого ты ищешь знака.
Только в
этой тени само нахожденье
Приносит
чистейшее наслажденье,
Там всем
хватит места, согласны сужденья,
Находят
корень свой порожденья.
Но где
растёт оно – неизвестно,
Потому
что у древа нет вовсе места.
А все
размышленья и испытанья,
И
страданья, чего уже там, страданья,
Но с
чистым знанием, без метанья,
Встреча
в сути самой ожиданья, –
Это и
есть то место, что выше
Места,
выше едущей крыши.
__________________________________________
Damnatio memoriae (латынь)
– стирание памяти.
* * *
Не сработало.
Вольно – и в горы,
Один
чёрт – славословь, прекословь…
Остается
не брань, не укоры,
А
стирание памяти в кровь.
Где два
слова, не свяжешь и лыка.
Что же
стих? То ли стух, то ли стих.
А
чумному божку с Гиссарлыка
Хватит
этих мышей золотых.
* * *
Δέδυκε
μὲν ἀ
Σελάννα
καὶ Πληίαδες,
μέσαι
δὲ νύκτες,
παρὰ δ’ ἔρχεται ὤρα,
ἔγω
δὲ μόνα
κατεύδω.
Sappho fr. 168b V.
А мне
комфортно с этой болью, странно.
Кусок
луны, как тёплых полблина,
На
тёмном льду тевета [1] , вот те на,
И,
говорят, миндаль расцвел, так рано.
Погнулась
карма, истончилась прана
И аура
не дышит ни хрена…
Так не
мои, поди, а я со дна
Машу
Плеядам, не закрыли б крана, –
Замёрзнет
без движухи тот ручей,
В
котором тонут лица без речей,
Зато для
сладкогласых – с подогревом.
«А где
Фаон?» – «В Сицилии!» Бултых!
И
плаваешь, разглядывая их,
Уж еле
видных вороша напевом.
* * *
То ли
небо сползло, то ли мы так легки,
Что
Эпохам [2] упёрлись в пашину,
Но лица
не увидишь, не то что руки,
Если на
слово впустишь в машину
Непрозрачную
дымку, створоженный свет,
Полусонный
эфир с поволокой…
Изнутри
Тинторетто – налево кювет,
А
направо, так склока за склокой.
* * *
Ну,
допустим, пройдёт, отболит, отсаднит,
Зарастёт
этот перитонит.
Так за
что же, зачем же была эта боль?
Разбираться
сама изволь.
Напряду
себе кодов, уловок, ходов,
Объясню
стопудов,
И ведь
самый зловещий ответ – «Просто так!»
Ни один
мне не даст простак.
* * *
Нащупываю
дно – а это небеса,
Болтаться
мне теперь, высматривая берег…
Всем
сестрам по серьгам, но больше дыр, чем серег,
Я вижу
круг, а мне – «Такая полоса».
Но что
же вот, и вот – следы от колеса,
Срезающего
лёд вертушкой двух Америк?
За что
такой масштаб? Ведь вышло без истерик,
Ну, там
и сям словцо, так Божья ведь роса.
А ты не
обращай, масштаб не твой, и ладно.
Мне
выгрести бы, впредь чтоб было неповадно
За
своего держать, кто хочет быть своим,
Да при
своих, моей не доверяя карте,
Не дама
ведь, не туз, – я, кажется, в азарте
Открыла
десять сфер… Да мы так прогорим.
* * *
Сколь бы
ни был убог проведенный урок,
Он
закончен.
Так,
ребята, не надо, не чувствуйте впрок, –
Больно
очень.
Ну, не
встретились, встретившись, ну, не зашла
Сфера в
сферу.
Дура
lex, да ещё нестерпимо пошла –
Хрен за
меру. [3]
Есть
предел для проделки, проделали – брысь
По
сусекам.
Что
сказать-то хотели, какая корысть?
Можно
чеком?
Тот, кто
чувствует, дети, на том и штаны,
Тот и
главный,
А в
бесчувствии были бы оба равны,
Да
бесславно.
* * *
Камень сердце дырявит не силой – внезапным паденьем,
После –
и частым битьём, после – и силой своей.
Может, и
нет ничего целее разбитого сердца,
Только
вот чаще оно бьётся теперь невзначай.
* * *
Желать,
желанья больше не желая,
Мучительнее
нет – желанья, да,
Ты здесь
– и там, ты вышла в никуда,
Где что
и пело, не слыхать и лая.
Подводит
топография былая,
Ведь ты
же помнишь – здесь! Но навсегда
Что было
счастьем, здесь уже беда,
О чём и
не слыхали – воля злая –
Мучительно
рождается. И что ж,
Никто из
вас на прежних не похож,
Ни ты,
ни твой герой, не твой отныне.
Так что
же это пламя всё горит,
И ты
бредёшь, столь холодна на вид,
Не в
ледяной, а в огненной пустыне.
* * *
Белых
лепестков круженье,
Аромат
цветущих дуль,
Травит
мне воображенье
Страшный
зверь Непотомуль.
Нет, не
ляпнула ни звука,
Не
взглянула невпопад, –
Превзойдённая
наука
Безобидных
эскапад.
Но на
розовом и белом
Чёрных
буковок всё нет,
Страшный
зверь мой занят делом –
Ищет
побольней ответ,
Чтоб не
«занят», а «в обиде»,
Чтоб не
пофиг, а поддых…
Тяжело,
лица не видя,
На
цветах гадать пустых.