* * *

 

Пой, Завеныч, и за век не заржавеешь.

А без песен как-то сложно в наши годы.

Смена возраста печальнее, Завеныч,

чем погоды перемена у природы.

 

Стужа злит, но не подталкивает к тризне,

за зимою нас опять приветит лето.

Сколь же выстуженней дни на склоне жизни:

ни привета не дождёшься, ни просвета.

 

 

* * *

 

Посылаю тебе оттиск новой книги.

Как там Штаты? Нам по-прежнему не рады?

Что в Европе? Всё угрозы да интриги?

Всё интриги, да грызня, да гей-парады.

 

Я сижу в своём саду, хрипит приёмник.

Отключаюсь от каналов, столь знакомых.

Вместо евроцицеронов неуёмных –

лишь согласное гуденье насекомых.

 

 

* * *

 

Помнишь, в рижском КСП девица Кацман?

Толстожопенькая, выглядела дамой.

Ты с ней пел ещё… Недавно стала канцлер.

Канцлер, Алик! И общается с Обамой.

 

Кто министром стал, Завеныч, кто артистом,

каждый третий – уважать себя заставил…

А иной поёт, как прежде, в поле чистом.

Даже здесь не существует общих правил.

 

 

* * *

 

Скоро друг твой, он же друг стихосложенья,

все долги заплатит матушке-природе.

Близок час – уйду от вас без возраженья,

ну а ты, Завеныч, пой, дерябы вроде.

 

Как услышишь весть – езжай в Замоскворечье,

в дом гитар, где знают песни старикана.

Помяните там меня без красноречья

под нестройный хор и звяканье стакана.

 

 

* * *

 

Если выпало в Империи родиться,

лучше в ней и помереть, она родная.

Все свои – куда ни глянь, родные лица.

Я другой такой страны, поверь, не знаю.

 

Свой народ, свои народные же слуги –

свой гаишник, олигарх, законодатель.

Говоришь, что эти слуги сплошь ворюги?

Но ворюга мне милее, чем предатель.

 

 

* * *

 

Нам ли, старым, охорашиваться гордо?

Как сказала мне на днях Варвара Визбор:

«Всем обрыдли эти ваши три аккорда».

Что поделать? Хоть и варварский, но выбор.

 

Приезжай, Завеныч, друг, побудь со мною!

Посидим с тобой в саду под чистым небом.

Угостишь меня божественной струною.

Угощу тебя вином и тёплым хлебом.

 

июнь-июль 2015, Пласкининские Сады

 

 

 

Редколлегия ИЖа просто не может не присоединиться к любимому поэту, который откликнулся на славную дату Александра Завеновича Мирзаяна сердечными реминисценциями.

Многая лета! Многия песни!