Послесловие переводчика
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 50, 2015
Резня в местечке Городище произошла в 1919 году накануне Судного дня, и убитые
евреи остались непогребёнными. Несколько сот трупов свезли на площадь и свалили
в большую груду напротив монастыря.
Вскоре
молодой, но уже известный еврейский поэт Перец Маркиш
начал писать поэму «Ди Купэ»
(«Куча»).
В
этом произведении, написанном в экспрессионистской манере, он обнажает городищенскую трагедию, лишив её ореола святости. Рваные
шкуры, мешки с тряпьём, заскорузлые ноги – поэт с потрясающей силой
изображает натуралистические подробности погрома. В поэме Маркиш
утверждает, что обитатели местечка умерли, как и жили: безо всякого смысла.
Зарезали их, как режут скот; они не сопротивлялись.
Такой взгляд на судьбу соплеменников проявился
уже у Бялика, в его «Сказании о погроме», написанном в 1904 году – за шестнадцать
лет до поэмы Переца Маркиша: Зачем, во имя чьё вы пали – смерть без
смысла, как жизнь, как ваша жизнь без смысла прожита[1].
Так же смотрели на кровавую бойню, происходившую в годы Гражданской войны
молодые евреи самых разных политических взглядов и пристрастий.
Сюжет поэмы Маркиша
не из того ряда , когда за кровавой вакханалией грядёт
Искупление и новый рассвет. «Куча» – о резне, в
которой жертва не в состоянии сопротивляться. И в этом заключена ужасающая
банальность погромов – и в Средневековье, и в хмельнитчину,
и в Гражданскую войну, и в нацистских лагерях смерти. Нескончаемый плач, боль и
тоска.
Сумрачный плач самого Маркиша.
Верните
заповеди Богу на Синай… Что принесли еврейскому
народу преданность традиции и вера, если посреди майдана возвышается новый храм –
Куча? Массовое жертвоприношение. Заклание, подобное языческим оргиям. И
огороженный забором шатёр под чёрным флагом; так огораживают зачумленное жилище.
Уже Хаим Нахман Бялик
в своем «Сказании о погроме» бичевал еврейское малодушие, но Перец Маркиш, предельно заостряя тему пассивности жертв, в
отличие от своего предшественника, зовет к мести. И если Бялик писал: Мести нет –
слишком страшны страданья, то Маркиш видел это иначе:
За кровь твою уже вбиваю я / свой гвоздь железный в крышу колокольни.
Поэта обвиняли в кощунстве: он вставлял в свои
строфы цитаты из молитв, подчёркивая несоответствие религиозных постулатов кровавой действительности.
Но молодое литературное поколение, поэтический авангард, настроенный так же, как
и Маркиш, бунтарскую поэму приняло с восторгом: пришло
время открывать новые пути и в поэзии, и в жизни.
Изо всех ранних поэм Переца
Маркиша лишь «Ди Купэ» никогда не переводилась на русский язык и не публиковалась:
после возвращения поэта из эмиграции в 1926 году Советский Союз уже не был той
культурной площадкой, на которой мятежной поэме нашлось бы место.
Сейчас, когда мы отмечаем юбилей классика еврейской
поэзии, мне кажется, пора представить русскоязычному читателю эту страшную,
чёрную, но очень важную для всего его творчества поэму.
Приношу благодарность Велвлу
Чернину и Давиду Маркишу за
очень важные для меня консультации, разъяснения и советы.
Работая над переводом, мне далеко не везде
удалось полностью следовать ритмическому рисунку оригинала. Прежде всего, я старался
воссоздать на русском языке поэтический мир молодого Переца
Маркиша, ибо если в русском
переложении нет поэзии – зачем оно?
Могу
добавить, что сам поэт ругал своих переводчиков за стремление сохранить рабскую
верность оригиналу. Он утверждал, что поэзия непереводима. Так свидетельствует в
мемуарах жена поэта.
Может
быть, это послужит мне оправданием.