Рассказ
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 48, 2014
Если бы я родился не пятьдесят
лет назад, а семь, то был бы сейчас маленькой рыжеволосой девочкой. Почему
рыжеволосой? Потому что я всё время хотел быть рыжеволосым. Почему девочкой?
Просто так – игра судьбы. Любопытно, как оно – быть девочкой. Иметь
маму, папу, бабушку, дедушку и ещё балбесного старшего брата, понарошку учащего
меня-девочку драться. Вертеться перед зеркалом и воображать, делать рожицы.
Красить губы маминой помадой. В распахнутых голубых глазах восторг перед началом
каждого дня. Ходить с папой на плавание, лениться. А когда глупый папа
спрашивает, кто лучше – мальчики или девочки, с уверенностью отвечать:
– Конечно, девочки!
– Почему?
– Потому что девочки
красивее.
И папа, вздохнув, согласится:
– Да, конечно, девочки
красивее.
Но так как я родился не семь
лет назад, а пятьдесят, то я толстый, лысый и в очках. Одни говорят, что я, вот
такой, как есть, похож на Пьера Ришара, другие – что на Депардье. Но это
вряд ли. Какой из меня Пьер? И тем более Ришар. Из меня самый захудалый Пьер не
получится. Настоящий Пьер высокий и ходит в разных ботинках, а у меня сандалии
на босу ногу, шорты и майка. Или, допустим, Депардье… Где у меня те широкие
скулы и весёлый взгляд не знавших близорукости глаз? Но главное, почему я не Депардье
и не Ришар – я не француз.
Так что, хоть и много говорят
про меня, всё неправда. Некоторые говорят, что я добрый, другие – что
злой. А я не добрый и не злой. Я разный. Просто мне так удобно. Каждый человек
в зависимости от обстоятельств или добрый, или злой, а дома носит мягкие
тапочки.
Вот Пьер Ришар действительно
похож на Депардье. Во-первых, оба французы, во-вторых, актёры, в-третьих, в
одних фильмах играют. А то, что один толстый, а другой тонкий – это
внешнее, наигранное.
Настоящее отличие – ты
француз или не француз. Девочка или мальчик. Ты вырос или нет.
Я маленький ростом, но вырос.
Поэтому я не играю в куклы и у меня умное значительное лицо. А то, что я
подслеповатый и часто моргаю, ничего страшного – ведь моргаю я со смыслом.
Так о чём я моргаю?
Я моргаю о том, что проживаю
свою жизнь. Встаю утром, одеваюсь, спускаюсь по лестнице, покупаю билет на
автобус и еду на работу. На работе открываю двери, потом ещё двери и ещё
двери – бесчисленное множество дверей. А после захожу в малюсенькую
комнату, где стоит столик с узким стульчиком. На этом стульчике я сижу по
очереди с другим человеком.
Сейчас в фирме, усадившей меня
на узенький стульчик, большие проблемы и нет денег. А раньше всё было
замечательно и денег не было только у меня. Но вы не думайте, что моя фирма
нищая. Нищий только я, а в фирме, несмотря на проблемы, до сих пор есть люди,
которые неплохо зарабатывают.
Но на самом деле мне неинтересно,
кто сколько зарабатывает. А узенький стульчик подо мной или широкий, для
большого космоса неважно. Я сижу на этом узком стульчике и совершенно свободно
размышляю о девочках, мальчиках и французах. Размышляю и моргаю.
Так о чём я моргаю? Я моргаю о
том, что мир такой, какой есть, одновременно большой и узкий, богатый и бедный.
И что ты в нём, таком большом, выбираешь людей, которых однажды назовёшь семьёй,
и место, которое тебе по нраву. А на всё остальное смотришь с любопытством и
иронией.
Куклы уходят. Девочка
вырастает, и куклы в цветных платьях уходят. Она ещё пытается их удержать в
своей жизни. Иногда по вечерам вытаскивает из шкафа, шепчет, поёт им.
Но уже больше и больше
огромный мир – с ежедневным мытьём посуды, террористами, забастовками,
музыкой и книгами – распахивается перед ней.
И всё начинается сначала.
Так вот, если бы я родилась не
пятьдесят лет назад, а семь, то была бы сейчас толстеньким черноволосым
мальчиком, любящим играть в солдатики. Почему мальчиком? Просто так – игра
судьбы.
Иерусалим, 19.12.2013