Стихи
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 44, 2012
Аркадий
Сигал
Снижая тон
ЭПИГРАФ НАУГАД
…возвращая точку на плоскости,
соответствующую текущей вершине…
Эта точка уже
невозвратна
и неразрешима.
Обрести соответствие,
кажется,
не удалось.
Эта точка лежит в
стороне
от искомой вершины.
Но вершины текут,
и смещается времени
ось.
Но вершины текут,
в некий час припадая к
подножью.
И уже за чертой,
накануне скончания
дней,
на последнем витке
будешь тварью
последнею
Божьей,
доведённый до точки
текущей вершины
своей.
СОНЕТ НИЗКОГО ТОНА
Мы дети одного
ликбеза.
Что Геродот, что
Гераклит –
никто из греков не
сулит
нам дивидендов. Это – теза.
А антитеза состоит
в том, что бемоль
точней диеза.
Снижая тон, мы вовсе
не за
вульгарность. Просто
нужен стыд.
Борзеют под крылом
прогресса
потомки эллинских
элит,
и Гиппократ не защитит
от истеричного
надреза.
Что ж, будем проще.
Снизим тон.
Оставим синтез на
потом.
ЖИЛЕТКА
Я жить хочу – вертеться не умею!
В житейских ситуациях
немею,
Банальных слов не
нахожу, увы,
С ума схожу, перехожу
на Вы…
Отсюда неприятности
имею.
Элементарной гибкости лишён,
Горяч бываю, меру
забываю,
В тень ухожу и руки
умываю…
Сие приводит к частой
смене жён,
Потере веса, пониженью
чина,
Инфаркту…
Догорай, моя лучина!
Влезай –
убьёт, и не влезай – убьёт.
Отдушины случаются, но
редко.
Фантом сознанья гадит
в бытиё…
А ведь была обещана
конфетка!
Ступай, мой друг, купи
себе жилетку,
И я приду поплакаться
в неё.
ЭВОЛЮЦИЯ
За пылью расплывчат
видения контур.
Весёлые мамонты шли к
горизонту.
Подошвами шаркали, и
горизонт,
Казалось, раскрыт, как
ладонь или зонт.
Весёлые бивни, весёлые
уши,
Весельем полны
первобытные души.
И было бы им бы ещё веселей,
Когда бы была бы
планета круглей.
Не вся, но местами,
хоть капельку… Но
Всё это случилось
ужасно давно.
И знаю, и верю, и
чувствую смутно –
Земля была плоской
тогда абсолютно.
Грядёт эволюция!
Песенка спета.
Ликуй, моё стадо, всё
ближе край света!
Ликуй, моё стадо,
беспечное стадо.
Наверное, весело в
космосе падать
И людям втирать на
прощанье очки:
– Да,
бедные мамонты… Да, ледники…
Е С ТОЙ НОГИ
Я утром встал не с той
ноги,
Которая лежала с краю.
Так вышло. Почему – не знаю.
Видать, подстроили
враги.
Перенося через кровать
Лежащую у стенки ногу,
Я просыпался
понемногу.
И было, в сущности,
плевать,
Что с той, что с этой…
Сукин кот!
Одно к другому, как
нарочно.
Конечно, лечь на место
можно.
Чтоб встать совсем
наоборот.
Но, весь в тумане
полусна,
Я пал в борьбе за дело
вкуса.
По комнате летала
Муза.
Она была обречена.
Тем временем не та
нога,
Назад решившись не
ложиться,
Коснулась грязной
половицы.
Свершилось все-таки.
Ага.
Я содрогнулся. Принял
душ.
Проснулся.
Кажется, сегодня
Спасенье безответных
душ
От рук моих – в руках Господних.
Ах, Муза, только не
жужжи,
Не то паду постыдно
низко.
Тебя услышу – стану рыскать,
Газету вчетверо сложив,
Как не оружье, но
залог
Всего, что не случится
с нами.
Ты будешь биться о
стекло,
Забавно трепеща
крылами…
Как некрепка твоя
броня!
И как несоразмерна
кара!
– О
Боже, усыпи меня
Между замахом и
ударом.
Сними с души шершавый
груз,
Пусть улетает эта
цыпа.
Сегодня я – душитель муз,
Но не со зла, а с
недосыпа.
Давай – от печки, от
винта,
Как Буратино – от
полена.
Не та нога уснёт, как
та,
Согнув упрямое колено.
Во сне – помилуй и прости
–
Забуду что-то, где-то,
как-то,
И Муза снова прилетит
Ко мне для творческого
акта.
ДВЕ РОДИНЫ
Две Родины, два
чуда-юда
(На том спасибо, что
не три).
Одна – вокруг,
снаружи, всюду.
Другая – глубоко
внутри.
В одной живёшь, уже
нормально,
Уже привык, с детьми,
с женой.
Другая – стала
виртуальна,
Вся в телевизоре
давно.
Там, над Москвою,
что-то веет,
Кого казнить, кого
пороть…
А ты живешь в стране
евреев –
Большой обрезанный
ломоть.
И от Хадеры до Гедеры
Защитной молишься
стене.
Уже не быть
миллиардером,
Не гнить в «Матросской
тишине».
Ты пашешь глубже,
дышишь чаще,
Давно не лев, но часто
прав.
А перед сном
посмотришь в «ящик»
И отвернёшься, не
сыграв.
Глотнув текилы или
дуста,
Заглушишь запах
крепких щей,
И ностальгические
чувства
Не просыпаются вообще.
ВОЖДЬ
Под тяжким гнётом
безграничных прав
Я обязуюсь,
преобразовав
Послушный мир по
своему подобью,
По своему понятию, в
уме, –
Путь перспективный
указать во тьме.
И будет он тернист,
зато удобен
Для общего похода
налегке.
Нехитрый скарб,
зажатый в кулаке,
Великой цели вовсе не
помеха.
А палец мой на
спусковом крючке
Удержит от
бессмысленного смеха.
И каждый шаг отмечен
будет вехой.
А я присвою вехам
номера.
Пускай торчат,
исполнены добра,
Пуская корни в почве
благодатной.
Не для потомков памяти
приятной,
А чтоб дойти без
промаха обратно
По вехам тем, когда
придет пора.
ИНТУИЦИЯ
Я испытываю, стоя,
Чувство светлое,
шестое.
Сидя, бегая и лёжа,
Испытать надеюсь тоже.
Чувство номер не
меняет,
Не темнеет, не линяет,
И в полымя из огня
Мечется внутри меня.
Испытательные сроки
Бесконечны на востоке.
Затаюсь в ночи, как
тать,
Чтобы так, и так, и
эдак,
Не жалея нервных
клеток,
Снова чувство
испытать.
Беззаветно, тихой
сапой,
После каждого этапа,
Потаённых полон дум,
Укрепляю задний ум.
И на вкус, на цвет, на
запах
Расщепляю белый шум.
Бог привычно шельму
метит,
Ставит красные флажки.
Вижу сети, нити, нети,
Узелочки и стежки.
Вроде сказочного джина
Вижу тайные пружины,
Вижу истинный сюжет…
Но закончить испытанья
Не позволят воспитанье
И урезанный бюджет.
ЧИСТО ФОНЕТИЧЕСКОЕ
Я шёл, насвистывая
«Тóску».
…Навстречу, наводя тоску,
Какой-то дос, упившись в
доску,
Тащил под мышкою доску.
Я пошутил, довольно плоско,
Мол, ни к чему тебе доска,
Коль дома ждет живая доска, –
И сделал пальцем у виска.
Но, гордо запахнув обноски,
В двух шляпах и в одном
носке,
Умчался дос к прекрасной
доске,
Не забывая о доске.
Он сквозь меня подобно воску
Протёк и обратился в дым.
Совсем другой. Не свой. Не в
доску.
Мне с ним не пить. Мне пить
не с ним.