Рассказ
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 42, 2012
Виктория Райхер
Кран
Стареть
приятно. Люди, за которыми раньше гнался, стареют тоже. Ты на них смотришь в
телевизор – а у них уже два подбородка и пузо еле влезает в пиджак.
За
молодыми гнаться не тянет, молодые – не наша школа. Новодел, кому он
вообще интересен. А ровесники, вот они поседели. Уже не хозяева жизни, а если
еще и да, сколько им там уже осталось. Столько же, сколько тебе. Вот и догнал.
Стареть
приятно. Чего в жизни не сделал, того и не сможешь. Не «лодырь», не «сам себе
виноват», не «если бы ты постарался» и даже не «бездарь». Просто уже не можешь,
состарился, отыграл. Хоть подпрыгни – не сможешь уже. Свободен, значит.
Одно
раздражает: на кухне капает кран. Кричу туда: «Грета! Грета, кран!», а она мне
из кухни: «Я не кран!». И смеется. Лень ей, что ли? Я тоже смеюсь.
«Грета, – кричу, – вода!» А она мне: «Я не вода!» «Грета, –
кричу, – подойди ко мне». Подходит, смеется. «Чего тебе сделать?». А я и
не знаю, чего мне сделать. Целую ей руку. «Кран, – прошу, – закрути
покрепче».
Стареть
приятно: не нужно ходить в костюме. Вообще не нужно ходить. Был бы я без ног в
тридцать лет, какая была бы драма. Все бы жалели. А сейчас говорят: «Он так
долго живет при его болезнях, ему чудо как повезло».
Грета
тоже считает – стареть приятно. Говорит, не нужно носить колготки и
высокие каблуки. Она всю жизнь ненавидит колготки. Я ей помогал их натянуть,
пока мог нагибаться. Еще говорит, не нужно следить за фигурой. Ест по четыре
пирожных в день. Я ей: «Грета, вес!», а она смеется: «Какой может быть вес у
старухи, один объём».
Только
вот кран. Капает днем и ночью, никак не может она его закрутить. Сил не
хватает. Бужу ее ночью: «Грета, кран…», а она храпит. Даже не отвечает, храпит,
и всё. Стареть приятно: когда храпит во сне твоя молодая подруга, это шокирует,
это мешает, девушки спят легко и тихо, как бабочки на цветке. А когда во сне
храпит моя весомая Грета, я точно знаю: она жива.
Грета
смеется. «Ты, старый хрыч, доводишь меня из-за крана». Встаёт с утра и ползет
на кухню. Мне варит кашу, себе сосиску. Мне нельзя сосисок, а она не ест мою
кашу, без соли и сахара, – кто бы вообще ее ел. Были бы молодыми, страдали
бы смертно: ни одно блюдо не можем поесть вдвоем, ничего нам нельзя, что за
жизнь. А теперь приятно: денег хватает и на кашу, и на сосиски, и есть еще силы
варить. Что за жизнь.
Но
кран этот чертов. Капает, капает, прямо в мозг. Грета не замечает, она плохо
слышит, сто раз попросишь – забудет, пока дойдет. Отправишь ее на кухню:
«Грета, кран!», вернется с тарелкой: «Я тебе каши сварила».
Ну
что же, сварила – я поем.
Себе,
как обычно, сосиску. Наливает воды на два пальца, кладет сосиску, сосиска в
воде по ватерлинию, сверху сохнет. А Грета доварит сосиску до половины, а потом
раз! – и перевернет. Сварившейся стороной вверх, сырой – вниз. И
дальше варит. Я сначала не понял, потом сообразил. Кастрюлю, где больше воды,
она не поднимет, тяжело ей, и руки дрожат. Специально самую маленькую берет, и
воды почти не наливает. Сосиска и на пару сварится, ей-то что. А я так
радовался, что догадался.
Стареть
приятно. Не нужно быть успешным, не нужно быть красивым, не нужно быть хорошим.
Достаточно быть. Молодым недостаточно, их гонит возраст. Скорее, скорее, успеть
побольше, бежать поживее и побыстрее попасть сюда, к нам. А у нас тут тихо, как
под шубой. Никто не спешит.
А
тут вдруг слышу, кран капать перестал! Ну просто праздник. «Грета, –
кричу, – Грета, кран не капает, Грета, иди скорей!» А она почему-то
молчит. Не отвечает.
– Грета!
– Грета!
– Грета…
Полная
тишина. Никто не смеется, не слышно тяжелых шагов, не пахнет горелым из кухни.
И кран молчит.
– Грета, –
голос сорвал, – Грета, мне плохо! Грета, иди сюда!
Так
кричал, что заснул. Или сознание потерял? Не помню. Очнулся – темно. И
по-прежнему тихо.
– Грета,
кран…
Совсем
охрип.
Вдруг
слышу, хлопнула дверь. И шаги. Стареть удобно: молодых гораздо хуже слышно
издалека.
– Грета!!!
Волосы
растрепанные седые, одышка, ноги волочит, смеется. «Я, – говорит, –
сантехника хотела позвать. Дозвониться же им невозможно, я и решила –
дойду сама. Ты замучил меня своим краном, я хотела в подарок тебе… А
сантехника нет, и до праздника уже не будет. Зря ходила».
Но
ведь тихо! Не капает ничего!
«А
это они, – говорит, – отключали воду на два часа. Как раз я к ним
пришла, тогда и предупредили. Скоро включат».
И
точно, слышу. Кап, кап, кап. Знакомая музыка.
– Пойду
на кухню, сварю сосиску. А каша еще осталась.
Кап,
кап, кап. Она сейчас сварит сосиску, и каша еще осталась. Черт с ним, с краном.
Стареть прекрасно. Самому ничего не приходится делать. После праздника придет
сантехник и все починит.