Гарики
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 36, 2010
Игорь Губерман
ИЗ восьмого дневника *
* Новая книга писателя “Восьмой иерусалимский дневник” запланирована к выходу в свет в издательстве “Библиотека Иерусалимского Журнала” в 2011 году.Блажен, кому дано проснуться
до петушиных кукареков
и блядству мира ужаснуться
первее спящих человеков.
* * *
Но если крикнет Русь святая:
“Вернись, тебя я награжу!”,
то я, душою сладко тая, –
“Избави Господи” скажу.
* * *
Подобные слепым несчастным нищим,
вокруг себя руками жалко водим;
не в том беда, что смысла в жизни ищем,
а в том беда, что изредка находим.
* * *
Вчера во время шумной вечеринки
подумал я, бутылку наклоня,
что скучными получатся поминки
по мне из-за отсутствия меня.
* * *
Я подлинный, наверно, литератор,
поскольку никакая не богема,
а рьяный и тупой эксплуататор
загадочно доставшегося гена.
* * *
Чтобы смешной не быть фигурой
среди людской душевной стужи,
мы все припудрены культурой,
но кто – внутри, а кто – снаружи.
* * *
Легко творит во мне вино
не ощущение, а знание,
что я не с веком заодно,
а с кем-то из ушедших ранее.
* * *
Недаром я пою хвалу Творцу:
такие сочинил он организмы,
что в душу могут нужному лицу
втереться через дырочку для клизмы.
* * *
Сократ, поднимающий чашу с цикутой,
легко завершающей трудные годы,
весьма наслаждался, наверно, минутой
последней, уже совершенной свободы.
* * *
На жизненной дороге этой длинной,
уже возле последнего вокзала,
душа опять становится невинной,
поскольку напрочь память отказала.
* * *
Во мне ещё мерцает Божья искра
и крепок ум, как мышцы у гимнаста,
я всё соображаю очень быстро,
но только, к сожалению, – не часто.
* * *
На пути к окончательной истине
мы не плачем, не стонем, не ноем,
наши зубы мы некогда чистили,
а теперь мы под краном их моем.
* * *
Заслышав тон высокопарный,
я отвожу глаза с тоской,
и молча корчится базарный,
вульгарный дух мой шутовской.
* * *
Хоть выжил ты, пройдя сквозь ад –
ещё года хрипишь угарно,
а как оглянешься назад –
зло было дьявольски бездарно.
* * *
Всё, что имел, я сжёг дотла,
и дар шута исчез.
“Его печаль ещё светла?” –
спросил у беса бес.
* * *
Шуршанье шин во тьме слышней,
и жизнь во тьме видней былая,
я ночью думаю о ней,
за всё простить себя желая.
* * *
В кумирах и святынях разуверясь,
отчаявшись постигнуть и понять,
любую погубительную ересь
готовы мы восторженно принять.
* * *
На самом деле древние пророки,
от Бога получая вдохновение,
не только осуждали в нас пороки,
но также и несли благословение.
* * *
Нас как бы днём работа ни ломала,
но к ночи отпущение дано;
в реальности свободы очень мало,
а в выпивке её полным-полно.
* * *
Хотя болит изношенное тело,
мне всё-таки неслыханно везёт:
моя душа настолько очерствела,
что совесть её больше не грызёт.
* * *
Я это давно от кого-то услышал,
и сам убедился не раз:
несчастья на нас насылаются свыше,
а счастье – зависит от нас.
* * *
Я много в этой жизни понял важного,
угрюмы и черны мои зрачки,
но свято уважаю право каждого
на розовые мутные очки.
* * *
Текут последние года,
и мне становится видней:
смерть не торопится туда,
где насмехаются над ней.
* * *
В мире этом, зыбком и суровом,
тихо мы бормочем, как умеем:
лучше быть богатым и здоровым,
чем больным, чем нищим, чем евреем.
* * *
Создал Бог наше мягкое место
с неким свойством, весьма интересным:
это место легко, как известно,
прирастает к начальственным креслам.
* * *
Евреи непрерывно что-то роют,
их замыслы и помыслы неясны,
и всякому заржавленному строю
они весьма поэтому опасны.
* * *
Глухое, тёмное, подвальное
во мне есть чувство чисто личное:
мне одиночество буквальное
куда милее, чем публичное.
* * *
По части разных персей и ланит
немало было всяческого фарта.
Теперь мой организм себя хранит
и ленью защищает от азарта.
* * *
Очнись, поэт, и Богу внемли,
учись у предков, иудей,
и, обходя моря и земли,
морочь доверчивых людей.
* * *
Мне забавно жить на свете –
даже сидя дома:
в голове то свищет ветер,
то шуршит солома.
* * *
Напрасно языком я не треплю,
мою горячность время не остудит,
ещё я с кем угодно пересплю,
пускай только никто меня не будит.
* * *
Бог даровал мне ощущение
намного разума сильней:
во мне от жизни восхищение
острей, чем ужас перед ней.
* * *
Уже я в Израиле полностью, весь,
душой и умом совокупно,
исполнена смысла судьба моя здесь,
но это словам недоступно.