Рассказ
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 35, 2010
Шолом-Алейхем
ВОЗНОСЯТСЯ И ПАДАЮТ
Вот сижу я и слушаю, как вы спорите, как изощряетесь и обрушиваетесь друг на друга, трактуя тонкости предписаний Талмуда, и повторяете: “Удача, удача”… А знаете ли вы, что такое удача? Спросите меня, и я расскажу вам.
С юности вошел я в мир грубой материи и занялся коммерцией, но, как вам известно, вскорости колесо судьбы повернулось, и я оказался внизу. Время моей удачи ушло. А поскольку мой карман опустел, то сразу же разбежались и все друзья; я переносил тяжкие удары, напасти и гонения и страдал от всех болячек и превратностей, какие только существуют в этом мире.
Короче, не про вас будь сказано, я разорился вчистую. А разорившись, принялся размышлять о свойствах Творца, да будет благословенно Имя Его, и выдвигать свои претензии к подножию престола Его.
Почему праведнику плохо, а нечестивцу хорошо? Почему мудрость несчастного бедняка презренна, а глупость грешников восхваляема? Почему негодяя именуют щедрым, а про скупца говорят: “благородный”?
Так, преисполнившись гордыни, углублялся я в размышления и в наглости своей обращался к Всевышнему и помазаннику Его, то есть – к ребе, да продлятся дни его, амен.
Вы спросите – как я обращался к ребе?
Когда времена сменились для меня к худшему, поехал я к ребе просить о помощи, и он обещал мне, но впустую.
Затем я попросил у него амулет для удачи в делах, и он дал мне, но амулет не помог.
Тогда я сменил по совету ребе квартиру, ибо сказано “Перемена места – к перемене удачи”, но и это оказалось зря.
Принялся я изгонять из сердца своего мечту о богатстве: видимо, суждено Небесами, чтобы был я в числе тех, кто падает и не возносится, ибо сказано: “Бедность подобает еврею…”.
Но что же мы будем есть? На этот вопрос не трудно было ответить – ответ казался так же очевиден, как будущее смертельно больного. Разве не видим мы бедняков, – да сжалится над ними Господь! – в уста которых не попадает пища? А причин на это две: пустота кармана и нарушение договора…
Так утешал я себя, чтобы не тосковать, однако супруга моя возражала мне, всеми силами отвергая очевидность. Она только и знала, что долдонила: “Содержи меня, муж мой, хотя бы как пса и как ворона!”…
К тому же наседал домовладелец Пармашта: “Плати или убирайся из квартиры!”, толстый повар Палтиэль орал во все горло, требуя вернуть уже съеденное мясо, а портной Бендит напоминал, чтобы я, по велению Торы, “не задерживал плату наемнику”…
И в довершение этого позора, меламед реб Хия вручает мне послание, написанное с двух сторон листа очень мелкими буквами, где намекает, что Тора дана лишь тем, кто ел манну, а если, мол, нет муки, то не будет и Торы…
А башмаки мои прохудились; они отверзают уста свои, словно говоря мне: “Обнови дни наши – как древле”…
И надо еще думать о приданом для подрастающих дочерей, которые вот-вот расцветут и созреют одна за другой.
Так стал я бедняком из бедняков и почти уже начал привыкать к этому. Но одно мне не давало покоя: вопрос о праведнике, которому плохо, и нечестивце, которому хорошо…
И принял я в душе своей решение обратиться с этим к мудрецу. А кто мудрее ребе, да продлятся дни его, амен, к которому устремляются все, ищущие ответа?
Я встал, и пошел к ребе, и, придя, ждал день, и ждал два, и ждал три, ибо нельзя пройти к ребе сразу без ожидания.
А когда подошла моя очередь, начал я излагать свое дело. Пожелал я ему мира и благоденствия, и он ответил мне тем же.
И спросил меня ребе:
– Есть ли мир в душе твоей?
– Нет во мне мира, – признался я.
– Отчего же?
– Народ Израиля нуждается в заработке и пропитании, – отвечал я. – А заработка и пропитания нет.
– Возвращайся в дом свой, – сказал он, – и Всевышний, да будет благословенно Имя Его, пошлет тебе благословение и успех…
И тут прервал я речь его.
– Ребе! – воскликнул я. – Не в этом мой главный вопрос. Есть другое важное дело, и именно оно привело меня сюда.
И стал я выкладывать все, что было у меня на сердце, изливать душу, жалуясь на зло, которое судил Господь сынам человеческим, чтобы мучились они почем зря…
Спросил меня ребе:
– Разве не достаточно тебе того, что есть у тебя?
– Я удовольствуюсь и меньшим, – отвечал я. – Но скажи: почему праведнику плохо, а нечестивцу хорошо?
– Завидуешь ли ты бесчестным? – спросил ребе.
– Боже упаси! – отвечал я. – Даже не упоминайте об этом! Чем мне поможет эта зависть? Но не оставляет меня вопрос: почему путь нечестивых благоуспешен, отчего не знают они тяжести труда и не подвергаются ударам, как прочие люди?
– Видно, удачливы они, – сказал ребе.
– Тогда что же это такое – удача? – спросил я.
Вытащил ребе понюшку табака из золотой табакерки, понюхал и сказал мне так:
– Слушай же, сын мой, я объясню тебе, что такое удача. Удача это странная тварь, вроде огромного ангела, великана из великанов. Ноги его стоят на земле, а голова достигает небес. А руки его так длинны, что спускаются до самой земли. А на темени, на том месте, куда возлагают тфилин, у него большие сияющие глаза. Почему именно там? Чтобы глаза его и сердце его всегда были устремлены к Всевышнему, и чтобы он мог возносить хвалу и благодарение Имени Его во всякое время и в любой час, ибо для того он и был создан.
Однажды сказал Всевышний этому ангелу, именуемому Мазаль, то есть Удача: “Доколе будешь стоять и взирать на меня? Пришло время тебе заняться миром материальных тварей!”
Сказал ангел Всевышнему: “Научи меня, Владыка мира, что я должен исправить?”
Сказал ему Всевышний: “Вот там, в нижнем мире, где стоят ноги твои, вертятся маленькие и низменные существа, именуемые сынами человеческими. Не могут они усидеть спокойно, из поколения в поколение воюя между собой. Они сражаются и умерщвляют друг друга за кусок хлеба, и кровь одного убитого сливается с кровью другого. Ходящие во мраке, эти твари жаждут и вожделеют твоего появления, надеются на тебя, ждут и желают тебя и взывают к имени твоему: “Спаси же! Споспешествуй же!”. Ждут все, несмотря на то, что есть среди них недостойные и не заслуживающие этого…”
Едва услыхал ангел эти слова Владыки мира, как тут же принялся усердно шарить повсюду своими длинными руками. И каждый раз, когда попадается ему под руку один из людей, он поднимает его и возносит вверх, дабы можно было взглянуть и узреть, каков этот человек… А поскольку глаза ангела расположены на темени, а руки его ужасно длинны, то и путь человека наверх занимает немалое время. Потом уже, когда ангел рассмотрел свою добычу и увидел, что она – не из лучших душ, он, раскаявшись, разжимает пальцы, и душа стремительно низвергается обратно на землю. Так оно и идет – одни возносятся, а другие падают…
Вот что рассказал мне ребе, и с этим рассказом получил я ответы на свои вопросы, и попрощался с мудрецом, и пошел к себе радостный и успокоенный. Когда пришел я домой, встретила меня жена и спросила:
– Почему лицо твое сияет сегодня, дорогой муж?
– Хвала Богу, Создателю мира, – отвечал я. – Узрел я лицо ребе, да продлятся дни его, амен, и стало светло в глазах моих. Я беседовал с ним около часа и услыхал из его святых уст такие слова, каких ни одно ухо не слыхало на горе Синайской…
Но женщины и злословны, и легкомысленны! Не успел я закончить свой рассказ, как она принялась глумиться, хулить и проклинать меня на чем свет стоит, как это заведено у женщин:
– Скотина в человеческом обличье! Придурок, верящий всему! Бездельник! Святоша! Болван! Да по мне лучше хоть какая-нибудь еда на субботу, чем тысяча чудесных сказок твоего ребе! Или ты скажешь подождать, пока придет этот слепой ангел, нащупает тебя своими длинными руками и вознесет до самых небес?
– Боже упаси! Напротив! – воскликнул я. – Пусть Господь, опекающий меня с рождения и до сего дня, убережет и спасет меня от рук ангела, возносящего и низвергающего, возвышающего и унижающего! Об этом молю ежедневно: “Владыка мира! Не возноси меня и не унижай! Не поднимай и не швыряй вниз!”
Перевел с иврита Велвл Чернин