Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 34, 2010
ПАМЯТИ ВИКТОРА
* * *
В человеке ничто не порушено.
Человечек – он неопалим.
Напишу же про Витю про Луферова –
По дороге в Иерусалим.
Предположим, он прибыл из области,
Из далёких пришёл областей, –
И ему подошло бы на ослике,
В окруженьи поющих детей.
* * *
Далеко от Германии-Франции
Наших песен теснилась гряда.
На лесной, на затерянной станции
Я его повстречала тогда.
Удивления, сопровождения –
У него ни малейшего нет:
«Приходи-ка ты на день рождения.
Нашей дочке сегодня пять лет!»
Я не видела девочку витину,
Я едва ли встречала жену.
Как же я это вытащу, вытяну?
Без печали на праздник взгляну?
И подарки малютке положены,
Без подарков – какой разговор?
…Я купила серебряных ложечек
Полудетский ажурный набор.
Расстояние велосипедное
Для нелепых, неловких гостей.
Есть семейное дело секретное:
Дни рождения летних детей.
Начинается чинно, по-честному,
Именинница смотрит хитро.
Это было немного по-чеховски,
И немножечко – сказка Перро.
О подарке отцовском, особенном –
Вспоминаю лет двадцать уже.
Всё-превсё уж набило оскомину,
Что ни праздник – не праздник в душе.
У девчонки – не мамины ямочки.
Старой яблони слабенький свет.
Крылья бабочки – тонкие лямочки
Прикрепляет ребёнку поэт.
Что же с нами потом приключается?
Это кто, запахнувший пальто?
Кто из наших детей получается?
Я не знаю. Неведомо кто.
Может, белые сёстры – дежурные?
Или – чуткие к песням сердца?
Кто же ложечки помнит ажурные?
Только крылышки в пальцах отца.
Иерусалим, 10 мая 2010
Вероника Долина
СУДЬБА ОДУВАНЧИКА
Встал под окошком шарманщик
И про разлуку поёт.
Где ты теперь, Одуванчик?
Мне он ответ не даёт.
Где за распутицей вешней
Новое строишь жильё?
Где примеряешь неспешно
Новое платье своё?
В радужном лёгком доспехе,
В шляпе с фазаньим пером,
Ты оставляешь нам вехи.
Мы их отыщем потом.
Камешки эти и крошки
В Богом назначенный срок
Нас приведут к перекрёстку
Дольних и горних дорог.
Благовест ближнего храма
Боль изничтожит и ложь.
Ты на два голоса с мамой
В Божьих пределах поёшь.
То, что не скажет шарманщик,
Ангел небесный шепнёт:
Этой весной Одуванчик
В райском саду расцветёт.
Надежда Сосновская
ЭЛОГИЯ
That is what dying is. An horizon
and just the limit of our sight.
C. H. Brent
Корабль отплыл. Стоим, кренясь душой
к береговым камням, а он – всё дальше…
И кто-то рядом скажет: «Он ушёл,
пропал в морях забвения и фальши…»
Ушёл совсем – или ушёл от нас?
Не видим нами, он остался прежним,
он лишь покинул поле наших глаз,
но тот же флаг на нём, и люди те же.
Быть может, братья, в этот самый миг,
когда мы с ним прощаемся, тоскуя,
в другом порту ему приветный крик,
и пушки бьют, и граждане ликуют.
Ведь смерти нет – есть горизонт морской –
иллюзия, обман земного взгляда…
Корабль ушёл. Возвысься над тоской
и вновь узришь плывущую громаду.
Алекс Тарн
ПРОЩАНИЕ
…да и всего-то четыре часа лёту,
ну, с половиной, а там уже электричка.
И никаких ОВИРов. Иди с повинной.
Вот и просёлок, вот они – луг, речка…
Братом меня называл, братом, и был братом –
мне, моему брату, всему свету.
Пел про любовь и смерть и ушёл крылатым.
В городе этом больше его нету.
Больше нигде нету этой страны советской,
антисоветской, блядской, смешной, любимой,
этой страны первой любви детской,
черемухою светящейся и рябиной.
Над Иудейской пустыней парит лето
и от весны не требует послесловий,
жар загребая всего и того света
этой страны – первой и остальных любовей.
Игорь Бяльский