Стихи
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 33, 2010
Мария Фаликман
Из-за ограды
* * *Я научилась штурмом брать трамваи
когда прошла трамвайная эпоха
кому-то и без них сейчас неплохо
а я теряю навыки увы
бывало еду через пол-Москвы
то радуюсь то недоумеваю
примусь рецепты в памяти листать
найди кого-нибудь себе под стать
дыши неровно прижимайся грейся
Теперь повсюду разобрали рельсы
а я умею так трамвая ждать
как человек эпохи Массолита
и тот другой эпохи Москвошвея
которым с каждым годом всё страшнее
в пустой вагон садиться без билета
и выходить к реке с табличкой Лета
мечтая но не смея позабыть
беспамятство водой её запить
и губы молча отереть ладонью
А небеса к апрелю всё бездонней
и до того безоблачны порой
что кажется вглядись – увидишь Бога
И вот один в монокль посмотрит строго
и запрокинет голову второй
а мир завороженный их игрой
готов горою встать за них обоих
Дались вам эти пятна на обоях
в чуланчике где светский разговор
густой и липкий как компот из банки
тянулся от Дальлага до Лубянки
и тянется быть может до сих пор
когда наскучит – выпустят на двор
а повезёт – и дальше за ворота
где город землю рельсами оплел
и где подростки в модный волейбол
стучат под хрип чарльстона и фокстрота
Едва они дойдут до поворота
трамвай в их день вплывет как ледокол
и постовой в свисток протяжно свистнет
и вишенкой один из них повиснет
и брызги масла на парадных брюках
другой брезгливо морщась разглядит
вокруг вечерний город загудит
и звон трамвая сгинет в этих звуках
Ну, что ты медлишь, человек эпохи?
Ночной столицы всполохи и вздохи
давно пора оставить у реки,
где тает тень последнего трамвая,
где дремлют у причала рыбаки,
забыв про всё на свете. Сны легки,
реке не видно ни конца, ни края,
зато на глади лодочка видна.
Творец недостающего звена,
он ждёт тебя. Теперь – к нему, скорее.
Смотри, какая круглая луна
пожаловала в наши Эмпиреи.
2006
* * *
В сотый раз выключала компьютер и снова включала.
За окном, как нарочно, истошно ворона кричала.
За окном межсезонье поспешно сменялось сезоном,
обнажая газоны и знак “Не ходить по газонам”,
открывая слоями прошедшую зиму, в начало
декабря возвращая. Я шла и компьютер включала.
То ли писем ждала, то ли что-то печатать хотела.
За окном, наконец-то заткнувшись, ворона летела.
Писем не было. Были звонки и кошачьи разборки.
Аромат подгоревших котлет, генеральной уборки,
запах хлорки в подъезде. И я, поднимаясь с постели,
выключала компьютер: а что он шумит, в самом деле?
В этих запахах пьяных, в шипенье и гуле квартала
было всё. Только криков вороньих теперь не хватало.
2005
* * *
Регулярный парк отделён оградой от природного парка, где мы гуляем: мол, пустым соблазном себя не радуй, что один от другого не отделяем. В регулярном парке – скамьи, беседки, на аллеях статуи под античность, садовод усатый кромсает ветки, проявляя редкую педантичность. А у нас, изгваздавшись в водах вешних, чья-то такса будит прохожих сонных, а синицы селятся не в скворешнях, а в дубовых дуплах, сосновых кронах. Им без разницы, впрочем. А вот ворона, на ограде метко поставив кляксу, посидит на шее у Аполлона и спешит дразнить бедолагу-таксу. Даже белка круглым глумливым глазом сквозь узор в заборе глядит лукаво: ну, давай, двуногий, яви свой разум! И, сказать по правде, имеет право.
Ибо сущая мука – гулять с коляской в эти дни, когда брачный сезон в разгаре. Щеголяет зяблик лихой окраской, голосят вороны, как на базаре, голосит младенец, разбужен свистом, беспрестанным щебетом, треском, граем, звонким лаем в любом уголке кустистом: вы куда, попрыгаем, поиграем! Ты и сам готов щебетать, чирикать, изумленным прохожим дарить подарки, воплощать немедля любую прихоть, но давно живешь в регулярном парке. В нём порядок такой – возгордиться впору: гардероб изыскан, доход стабилен, и даёт петербургским проспектам фору прямизна дорожек – пардон, извилин, где застыли статуями цитаты, где непросто втиснуться взглядам свежим, и не скажешь, что велики затраты: если клякса – отмоем, вихор – отрежем. А в природном парке вихрастым рады: хоть сейчас вприпрыжку беги за всеми. И машу себе я из-за ограды: эй, привет! Заходи, если будет время.
2007
АВГУСТ
Тонкая паутинка – словно волос седой. Двор застыл, как картинка, в луже с темной водой. Скучно? Вот тебе комикс – целая россыпь луж. Сам себе незнакомец, что же, попробуй, сдюжь, стоя у крайней лужи, глядя туда в упор, вяло думая: ну же, где ты был до сих пор, впрок конопатил уши, свой безопасил тыл, место искал посуше, к лужам не подходил. Гладь тиха и пустынна, тих и докучлив страх: что там за паутина в спутанных волосах?
Хоть бы и паутина – что ж ты не сводишь глаз? Дерево, дом и сына – был тебе соцзаказ. Угол в съемной квартире, кактусы на окне. Ляжешь часа в четыре, их же видишь во сне. Что-то запишешь в строчку, выберешься во двор, катишь по лужам дочку, младшую из сестер. Катишь, гладь рассекая – долго ещё катать. И снизойдет такая ясная благодать, словно вымолил света в этом чужом дворе, словно всё ещё лето в главном календаре.
2009
* * *
Оттого в Рождество и не водится больше волхвов.
Кроме тех, что в вертепах, во Вроцлаве или в Варшаве,
перед строгим младенцем и Девою в гипсовой шали.
Оттого и не водится. Свод над младенцем лилов,
и единственной тусклой звездой ограничен улов
астрономов, что прежде без счёта открытий свершали,
и на двух языках – у кого розовей и шершавей –
соревнуются вол и осёл. А в одном из углов
позолотой дешёвой неловко сверкают дары,
и выходят, выходят один за другим из игры
Мельхиор, Бальтазар и Каспар, обветшавшие малость
за прошедшие тысячи лет. И встают в полный рост,
и глядят, как цветут над пустынею тысячи звёзд,
и попробуй припомни, с которой тут всё начиналось.
2008
* * *
…Теперь: не сотвори себе кумира,
писателя рождественских стихов.
А сотворил – ему не подражай.
У нас и так богатый урожай
даров, волов, ослов и пастухов
с подпасками. Взгляни на карту мира:
Где та пустыня? Где он, город тот?
Не знаешь, брат? Вот то-то и оно.
Запомни лучше правило такое:
Звезду не трожь. Волхвов оставь в покое.
Младенца всуе поминать грешно.
Приспичило – пиши про Новый Год.
Тебе ли сочинять про Рождество,
по случаю вступленья в пионеры
торжественно не спавшему всю ночь?
А сколько б ты ни брался превозмочь
невежество своё в вопросах веры –
Оказывалось, что не до того.
А всё туда же: плотник – добрый гений,
ненастье, темень, девочка в плаще
и свет внезапный сквозь прорехи в крыше.
Небесный хор всё выше и всё тише,
покуда не умолкнет вообще
на теме из “Семнадцати мгновений”.
2010
* * *
…и добавить немного любви (без неё – никуда).
Но не той, что в подъезде, между вторым и третьим этажом,
и не той, что в купе, пока попутчики
спят на своих верхних полках,
и уж тем более не той, что по телефону
на бегу с одной работы на другую,
что-то вы, барышня, стали слишком разборчивы,
да и со строфикой никак не определитесь, а всё потому,
что немного любви – это вам не фунт изюму.
И даже не изюминка, которой, к слову,
так не хватает вашим сочинениям.
А совсем другое дело.
И добавить немного любви – это надо уметь. Это надо иметь небольшой, но надёжный запас и не думать, что кто-то возьмёт и добавит за нас. Может, кто-то возьмёт и добавит, но это, заметь, слишком надвое. Впрочем, чего наш читатель не съест. Это, знаешь, как шарики сверху на кабриолет, лимузин, кадиллак, или в чем ещё возят невест, нацепляют – и вот тебе, девочка, звёздный билет, и немного любви, и немного смешной суеты, словно дело и впрямь на вокзале. Ну ладно, лети, можешь взять с собой сменные туфельки, маму, цветы, а шары отпусти. Непременно потом отпусти, чтоб наутро не морщились, как перезрелый урюк, не свисали с капота гроздями несвежих носков, нет уж, пусть полетают, пока ещё рвутся из рук. Ты прости, но в сегодняшней сказке сюжет не таков, чтобы вышло без них. Ибо в каждом – немного любви, за которую платят свободою на небеси. Увязался за облаком? Хочешь не хочешь – плыви. Зацепился за дерево? Хочешь не хочешь – виси. Вот они и плывут, и с размахом античных богов повисают в окне у тебя вместо звёзд и планет. А по лестнице – слышишь? – знакомая россыпь шагов. А на завтра, сказали, билетов по-прежнему нет. И работы по-прежнему нет ни одной, ни другой, между пятой, шестой и седьмой не забудь позвонить, написать “Обнимаю”, махнуть на прощанье рукой и добавить немного любви. Без неё – никуда.
Ну, хотя бы задумайся, чем нам её заменить.
2009