Стихи
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 30, 2009
Это город центральный, насквозь пройди
И узнаешь, что нет его –
То ль размыли картонный каркас дожди,
То ли вышло ещё чего,
Но фундамент и стены ушли в песок,
Провалились, оставив лишь
Рваный брег моря – наискосок,
За пунктиром висячих крыш.
И когда подлетаешь к нему, на губах
Проступает горькая соль,
Как внушенный морем подспудный страх.
Ты скажи всё, что надо, воскликни “Ах!”,
Но меня уж лучше уволь.
* * *
Ещё деревья не цвели,
А жизнь была уже сладка,
Тянуло запахом земли
От придорожного лотка,
Где разложили ширпотреб.
Скажи мне, сколько стоил хлеб?
Как звали царскую семью?
А жребий, почему он слеп?
Да нет, прости, вопрос нелеп,
Кому повем печаль свою?..
Но это даже не печаль,
А так, замытая печать
Исчезнувших библиотек,
Мы букинистам всё снесли,
Остались только пар, трава,
Лужайка, тень прикрытых век,
Свет, проступающий едва,
Дух набухающей земли,
Где всходят просьбы и мольбы.
Просить? Тогда проси скорей,
Записку в кулаке согрей,
Знак изменившейся судьбы.
Тебе ответят, погоди,
Ответ придет ещё, дай срок,
Пойдут дожди, пройдут дожди
И отзовется из груди
С утра затверженный урок:
Пришёл ияр, не месяц май –
Не вспоминай.
* * *
Кто там на снимке, с овалом лица,
Весь не в родню, не похож на отца?
Кто без улыбки глядит в объектив
И про себя повторяет мотив,
Школьным ансамблем напетый вчера?
Знает, что жизни меняться пора,
“Знает” – неправда, предчувствует, ждёт,
Что обратают, возьмут в оборот,
Что не дадут передышки и сна
(Здесь фотография повреждена).
Молча глядит мне оттуда вослед
Киевский мальчик семнадцати лет.
ПИКНИК
Да, это и меня не обошло.
Так мотыльки скребутся о стекло,
А разные другие господа
Снуют вокруг, неведомо куда.
То пили, то гадали по руке,
Пока дизайнер в белом пиджаке,
Нетерпеливо морщась, объяснял,
В чем состоит магический кристалл
И что за жизнь мы видим сквозь него.
Так излагал он дела существо,
Покуда на руке вспухал укус –
Комар его попробовал на вкус,
А может вечность кожу обожгла,
Горячим ветром дунув вдоль стола,
Как будто по нему прошел Эсав,
Картонные стаканы разбросав,
Но Яаков и вся его родня
Остались в креслах, вилками звеня,
И лишь с опаской зыркали туда,
Где таял след, где не было следа,
Но нечто расплывалось всё равно,
Как по бумаге винное пятно.
ГАН САКЕР
1
Когда стремительно темнеет
И в горном воздухе, одна,
Налившись дополна, желтеет
Незаходящая луна,
Наклеена, как знак товарный
Сомнамбулической страны,
Кругами труд неблагодарный
Не прекращают бегуны.
Спросить кого, хотя бы Данта –
К чему ночная беготня?
Ведь ясно, что запас азарта
Иссяк ещё при свете дня.
Другой поэт на бархат луга
Раскрыл зелёное окно…
Но что цитировать друг друга –
Всё тьмой сейчас облечено.
И жизнь, бегущая по краю,
Не озирается на тех,
Кому даны трава сырая,
Дыханье ночи, редкий смех.
2
Беспечно жить не выпадало
Ещё ни разу, никогда –
Спокойно ждать, чтоб замерцала
Сперва начальная звезда,
Потом вторая, третья, дальше
Уже без счета, и к чему
Считать оставшиеся марши,
Всё глубже заходя во тьму,
Где сладко спят, где не считают
Часов тягучих и минут,
А пробудясь, не получают
Вознаграждения за труд,
Где ни сомнений, ни опаски,
И в нарастающую тьму
Ребёнок смотрит из коляски,
Не улыбаясь никому.
* * *
Хотелось бы начать издалека
И проследить, как выведет рука,
Притягивая к действию зрачок,
Округлый заключительный значок.
А после прочитать наоборот
Текст целиком и, округляя рот,
Пытаться донести издалека
Фонетику другого языка.
Да, заново учиться говорить,
Ребенком стать, и в языке заплыть
Так далеко, чтоб прежних смысл речей
Утратился и числился ничей,
И чтоб позвать на помощь ты не мог,
Забыв, какой при этом нужен слог,
А с берега, пропавшего вдали,
Тебя уже увидеть не могли.
И вот тогда пойдет другая речь…
Зачем же было прежнюю беречь,
Трястись над нею, тщательно храня,
Как хворост от бегущего огня,
И втюхивать ненужное тому,
Кто не учился русскому письму?
Такая цель и вправду не к лицу
Отважному далёкому пловцу…
Покуда я куда-то доплыву,
Ребёнок будет впитывать молву,
И гул толпы, невнятный и живой,
Его уже накроет с головой,
Но выплывет. Мы встретимся вовне,
Когда привижусь я ему во сне.
И в мерном звуке незнакомых фраз
Взаимный смысл откроется для нас.
ЦОМЕТ ХИЗМЕ
Про эти темные откосы
Я мало знаю. По ночам
Не реют во дворах стрекозы,
Не липнут оводы к вещам,
И меж арабскими домами,
Где стоек затхлый дух ковра,
Заметны чёрные провалы,
Которых не было вчера.
Днём воздух вынесен за скобки
И всё просвечено до дна,
И сквозь бетонные коробки
Трава проросшая видна.
А ночь покроет чёрным гримом
Все потаённые прыщи.
Довольствуйся неуловимым,
И тайных смыслов не ищи.
И не томись на остановке,
Следя, как ветер теребит
Сухие пальмовые розги,
Рождая непривычный ритм.
Автобус пронесётся слева,
Неосвещённый, неживой,
Как неопознанное тело,
Черкнувшее над головой.
К чему он, призрак жизни чуждой,
Нас приглашает, тормозя?
Мол, изнутри увидеть нужно
То, что извне понять нельзя.
И чей-то сын коротким взглядом
Скользнёт, не спящий на посту,
По нам, притормозившим рядом,
Пред тем, как кануть в темноту.
* * *
Любитель дальних мест для небольшой страны
Нормален, как никто, что может быть нормальней,
Чем этот ровный взгляд, и речи не нужны,
Когда овечий мык стоит в ночи над спальней.
Затерянный мошав, где нас павлиний крик
Разбудит. разнесясь над уходящим летом.
Уходит? Хорошо. И ты за ним, старик?
О чём толкуешь ты? Что скажешь ты об этом?
И правда, что могу поведать я о них,
Усатых мужиках, молящихся угрюмо,
Когда окрестный мир свернулся и притих,
Как в раковину влез, но только нет в ней шума.
Не к уху прижимай свободную ладонь,
А поднеси к глазам – прочтёшь по ней дорогу.
Воспоминаний нет, а будущих не тронь,
Пусть капают себе из крана понемногу.
КУЛЬТУРНОЕ ПРОСТРАНСТВО
Возьми бесплатную газету,
Сходи к ГБ в культурный центр,
Пропустит под газету эту
Тебя дежурный офицер.
Потом концерт прослушай струнный
Бесплатно, денег не берут,
Ведь стоны музы вечно юной
Не почитаются за труд.
Стихами говорить обучен,
Газетный областной пиит
Тебя там рифмами помучит,
Но насмерть не заговорит.
Ты выйдешь в меркнущее лето,
Где месяц озаряет путь
Рогами вверх, и только это
Не позволяет обмануть
Заблудших едоков культуры,
Перенесённых вместе с ней,
Как в клетке жмущиеся куры,
Под небо родины ничьей,
Поскольку родина – подмостки,
Где скачет бешеный балет
Да воют бардов подголоски,
И за душой другого нет.