Рассказы
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 29, 2008
ПОД ДОЖДЁМ
Ну вот. Осень. Утром бодренько помылся, оделся и бегом. Стою на остановке – дождь идёт. А по мне хоть град. Воротник поднял, и все дела. Жаль, зонтик не взял. Не люблю. Если б любил, обязательно взял бы. А так – приходится мокнуть. Холодно под дождём. Но зонтик? Нет, только не зонтик. Стою себе в тёмных очках. Автобус мимо проехал. Не заметил, что ли? Пожалуй… Или шофёр решил, что дождь… дождь всё спишет. Может, он и прав, я ведь тоже склоняюсь к этому. Так и представляю того шофёра: пожилой, на лбу морщины, но не от раздумий, точно не от раздумий, во время движения думать не просто, всего лишь зарубки на память. А что? Думать вообще некогда – работа, дом, дела вечные. Да и о чём, собственно? А если ещё выпил… У-ух! Вот и получается, весь день и последующие двадцать лет работаешь в конторе, бумажечки исписываешь, а морда, будто на трёх войнах побывал. Как-то так устроено – морда скукоживается не важно от чего. Так вот. Едет водила. А около него какая-нибудь старушенция пищит:
– Я пожалуюсь! Я пожалуюсь! Как это? Где это? И почему первый автобус за три часа? Я вся замёрзла! Где ваша забота о человеке? И почему нет двадцать шестого?!
Шофёр напрягает морщины и молчит – некогда ему отвечать. А старушенция всё заводится и требует. Она бы и рада сесть, но сами знаете, если граммофончик заиграл, сразу не отключишь.
Наконец, очередная остановка, шофёр видит человека в тёмных очках и думает:
– Проеду, точно проеду. Ведь не заметит – недаром в тёмных очках. Странно – осень, и в тёмных очках. Вообще у меня особые обстоятельства – дождь, старуха, морщины, полно пассажиров. Проезжает остановку и говорит в сторону:
– Сзади двадцать шестой, сзади. А автобусов не было, потому что дождь. Колёса скользят, мотор чадит, на бензин подорожание, водителей не хватает, начальство проворовалось, но что мне начальство, когда я уже на трассе? И вообще, я знаю только то, что я еду и открываю двери. Открыл, закрыл, открыл, закрыл.
Но старуха уже отошла, села и ничего не слышит. Она сосредоточенно копается в сумке. Она купила сегодня молоко и булочку, сыр и рыбу, но на улице дождь, она выбежала поскорей, а зачем выбежала – забыла.
Забыла проверить чек и теперь ищет его, вдруг обманули? Например, взяли за рыбу дважды, а за хлеб трижды? Что в кошелёчке у нас? Пять монеток и ещё десять. Додали, не додали? Нет, нет, не возражайте, это вопрос принципа. Тяжело возвращаться, но в таком деле самое главное принцип. Государства рушились из-за несоблюдения принципа. Интересно, чека нет, а на душе облегчение, хотя это наоборот. Но иногда то, что наоборот, правильнее. Старуха перестаёт копаться и смотрит в окно. А там человек в тёмных очках рукой машет.
– Как же он в магазин ходит? – думает старуха. – Ему же чек не проверить. Видит, наверное, плохо. Или воображает. Точно воображает, как этот противный шофёр – даже не ответил. Вот, довоображался, проехали.
Дождь. И автобус проехал. Уж как я старался, рукой махал, и всё-таки не взяли. Я ведь как думал? Я всех вижу в своих очках. А меня никто. Думал, это понарошку. Так, играемся. А он проехал и не заметил. Всерьёз воспринял. И что теперь делать? Снять тёмные очки? Они ведь против солнца, а не против дождя. Ничего не скажешь, момент выбора. Вдруг и следующий не заберёт? Да, что-то я не додумал. А вот! Ещё автобус! Здесь я, здесь! Проехал. Собака, просто собака. Следующий год – год белой собаки, мне должно повезти. А то такая жизнь – с работы на работу. Может, начать галстук носить? А что? Неплохо бы смотрелся. В тёмных очках и в галстуке? Интеллигентно. Иду, например, по коридору. Высокий, прямой. В галстуке.
– Простите!
– Простите, что?! Вы, вообще, мне? Почему я? Так, луна! Что, сегодня ночью вообще не было луны?!
Нет, галстук – это серьёзно. Он внушает серьёзные мысли. Ты сразу член общества. И общество тебя уважает. Я думаю, мне бы сразу повысили зарплату. Да, по факсу бы прислали распоряжение: “Тчк. ЛЛ повысить. Тчк”. Именно так. А на сколько – мол, сами думайте и попробуйте только ошибиться. Вкусное слово “факс”. Вкусное слово “Тчк”.
Не буду я галстук носить. Просто не буду, и всё. Разве что в дождь. А недавно я встретил одного человека. Я понимаю, вам это неинтересно, вам интересен дождь. Но всё-таки… он шёл навстречу, широкий в талии. Я ему сказал:
– Здравствуйте!
Он скользнул взглядом, сказал:
– Да-да.
И всё. В двенадцать ноль пять я поздоровался, в двенадцать ноль шесть он уже шёл от меня, блестя лысиной в ужасном свете электрических ламп. Вот так и жизнь проходит. Ну это к слову, не обращайте… Так вот. Мне он, этот человек, не понравился. Я почувствовал к нему неприязнь. И не потому, что он совсем не похож на меня, а потому что он сытый. Есть такая порода людей, сытость которых отражается в глазах, лице, руках. Они обычно даже не миллионеры. Так, сытые. Хотя, возможно, он хороший врач, и больные говорят ему спасибо, а не больные, толкаясь между собой, ходят мимо в толпе. Или адвокат по квартирному вопросу. Точно! По квартирному! У него хорошие дети, хорошая жена и всё в жизни последовательно: родился, состарился, умер. Счастливо подбрасывая правнука вверх. Только вдруг схватился за сердце, сказал – ах! И вот, уже музыка. Все плачут и потихоньку расходятся. Неудержимо расходятся. Как-то в последнее время замечаю, что хороший человек, становясь сытым, всё больше говорит “да-да” в ответ на приветствие. Начнёшь ему объяснять про свои несытые дела и растерянно замолкаешь. Что ж, понятно, у него жена, дети, права, обязанности, квартиру в этом году надо поменять, времени на всё не хватает, и в четыре часа спортзал, а ты задерживаешь. Остановишься, пробормочешь:
– Извини…
– Ну пока… – хлопнет тебя по плечу.
Уйдёт – муж, жена, дети, спортзал, и вообще темнеет. Да нет, я понимаю, это внешнее. На самом деле столько подводных камней. Бывший друг уйдёт, ты останешься и украдкой хлопнешь себя по плечу, как это? Встанешь и, поправив тёмные очки, молча пойдёшь. Не завидуя, не жалея, просто пойдёшь своей дорогой. Потому что важно идти своей дорогой. Задаёшь себе условие и идёшь.
Дождь. Интересно, сколько он будет продолжаться? Всю осень или только один день? Я хотел бы – всю осень. А сейчас я куплю летнюю шляпу. Почему летнюю? Потому что осенью я всегда жду лета, а летом мне всегда некогда. Вот автобус подойдёт, ведь он когда-нибудь подойдёт? Остановится под дождём, терпеливо ожидая. Я войду внутрь и спрошу про двадцать шестой. Мы ведь все не очень отличаемся друг от друга. Ведь и меня на самом деле заботит, где двадцать шестой. Потом сяду. Я поеду покупать шляпу. Хотя я уже вчера пытался купить. Но так и не купил. Почему? Самому непонятно. Подходишь, примеряешь – то шляпа большая, а голова маленькая, то шляпа маленькая, а голова большая. Но я думаю, это несоответствие когда-нибудь кончится. А пока, пока я выхожу под дождь. Он идёт всё сильнее, сильнее, уже и домов не видно, и погоды не видно. Дождь.
Иерусалим, 21.11.05
ВПЕРЁД, ПО СВЯТЫМ МЕСТАМ!
– Леночка! – объявляют впереди. – Леночка проведёт экскурсию! Леночка, возьмите…
Леночка берёт микрофон.
– Юноши, девушки и дамы! – начинает хрипловатым весёлым голоском. – Позвольте поздравить вас с замечательным утром, и надеюсь, что и настроение наше будет таким же замечательным!
В автобусе раздаётся недружное рукоплескание. Леночка воодушевляется.
– Да-да, замечательное! Между прочим, у нас сегодня большая программа, мы доберёмся до Тивериадского озера, названного в честь кого? Точно, Тиберия, крупного римского императора. А так как оно далековато, то, мои дорогие юноши и девушки, а также дамы… Дамы, я про вас не забыла! Мы через часок, не позднее, позавтракаем. Ибо ещё Иисус Христос, по святым местам которого мы будем сегодня ходить, говорил: сначала надо кушать, а потом слушать. Итак, едем, едем, едем!
Откладывает микрофон, замолкает. Автобус набирает скорость, понемногу через стёкла начинает припекать, водитель включает кондиционер, из нетерпеливых задних рядов доносится запах колбасы, автобус весело мчится, через положенное время притормаживает и сворачивает на закрытую заправку.
– А вот и место для пикника! – молодцевато включается Леночка. – Видите, как нам повезло! Даже туалеты открыты.
– Грязно, – замечает, проглатывая букву “р”, кто-то из не совсем пожилых юношей.
– Зато скамейки пустые, никто мешать не будет, – успокаивает Леночка.
– А как место называется? – любопытствует старушка на переднем сиденье.
– Этого никто не знает, – Леночка беззаботно машет рукой и смотрит на часы. – У нас двадцать минут.
– Так, поели? – чуть попозже спрашивает Леночка. – Да? – набирает в грудь воздух и басом произносит: – И было нам хорошо.
– Ну вот, как вы знаете, – говорит уже в автобусе, – сейчас мы едем по Иудейской пустыне, сто километров в длину, двадцать в ширину, вот проедем, начнётся Самария, а потом по левую руку у нас будет Бейт-Шеан, римский город. В Бейт-Шеане произошло землетрясение и всё обвалилось – колонны, колонки, колоннады. Только сейчас их поднимать стали. А вот после Бейт-Шеана у нас будет… Ни за что не догадаетесь! А будет у нас прекрасный магазин фиников. Я когда веду экскурсии, всегда покупаю в этом магазине.
После магазина Леночка усиленно жуёт: хрум, хрум… хрум, хрум.
– Вкусно, правда? Только не кладите на колени, а то потечёт и к вам будет всё прилипать. Хотя я смотрю, некоторые девушки не против. Да и юноши, ха-ха, тоже… Что, не прилипнем? Тогда поехали! Во время геологического процесса в этом районе образовался серо-африканский разлом, и наружу…
– Сирийско-африканский… – поправляет кто-то.
– А я разве не сказала? Не мешайте! И наружу вышел базальт, такой чёрный камень, мы его видим по берегу Кинерета, в Тверии из него строились дома. Можете найти Тверию на карте? Ну, дома разберётесь. Между прочим, в кибуце Гиноссар хранится лодка первого века нашей эры, какие-то мальчики в иле нашли, когда обмелело. Как известно, Иисус проповедовал в городах, холмах и на море. Собирал рыбаков, стоял вот в такой лодке и рассказывал им свои замечательные идеи. Нет, сегодня мы в кибуц не пойдем, это, так сказать, ваш задел на будущее. Нет, Иисус не здесь творил свои чудеса, а в нескольких минутах позднее, так что вы пока развлекитесь чем-нибудь. Живописные места, правда? Тут стояло несколько посёлков, и один из них был город Магдалена, оттуда происходила родом подруга Христа. Ага, наконец доехали до Табхи. Странно, почему-то я там никого не вижу… Что же случилось? Ведь утром я звонила! Знаете, монахи, как и мы, люди подневольные, видимо, начальство приказало, они и закрылись. На самом деле там все по-немецки говорят, но табличку “клоуз” я ещё понять могу. Мда, ничего не поделаешь, придётся ехать дальше. Вот если и Капернаум закрыт… Ну, тогда у моря погуляем. Воздух, я вам скажу… Так, люди идут. Интересно, туда или оттуда? Главное, понять. Поняла, выходим!
– Я ведь почему заранее не объявляла, – делает попытку объяснить Леночка, – не хотела смущать. Иди знай, попадём, не попадём. А теперь смотрите на меня, я буду в этой красной шапочке и с красным зонтиком. Нет, дождя не ожидается. Выходим, проходим. Девушки и дамы, сообщаю! Территория принадлежит Францисканскому ордену. Если кто увидит значок: две руки Иисуса Христа или Франциска Ассизского – это под охраной францисканцев. Спрашиваете, что такое Капернаум? Капернаум это то же, что Кфар-Нахум, по-нашему – деревня Наумовка. Откуда взялся Нахум, никто не знает, видимо, просто рыбак. Именно здесь, в Капернауме, Иисус проповедовал, потому что там, где он родился, его не слушали. Чей памятник? Типа Пётр, Павел или Варфоломей? Ну конечно, Пётр! Во-первых, ха-ха-ха, он похож на Петра, во вторых, у него ключи в руке. А вот здесь Иисус исцелял людей. Исцелил дочь сотника, сказал ей: “Талитакуми!”. В Иерусалиме есть арка с похожим названием, так что всё связано-перевязано. Потом исцелил паралитика. Паралитика к нему сверху опустили, разобрав в доме потолок. Нет, это не церковь, а памятное место. Само здание разрушилось, византийцы построили памятник, потом католики соорудили эту махину. Когда именно? Не хочу давать цифры, всё равно забудете. А сейчас все сворачиваем направо. Не налево, как думают некоторые юноши, а направо. Тут вы видите домашний пресс, женщина выдавила несколько оливок, и в хозяйство. Масло было нужно для варенья, для свеченья. Ведь что такое еврейская семья? Десять детей, и всем кушать надо. Дальше мы проходим и видим древнюю синагогу. Был такой обычай: давать подношения. Монетки кидали. Теперь археологи по этим монеткам определяют время. Если такую синагогу сломать, что со временем и происходит, внутри будет, ну да ладно… Ещё раз напоминаю, белую синагогу построили позже чёрной. Тогда ещё Храм существовал, а в синагогах только начинали собираться люди. Кстати, Иисуса Христа называли рабби. Я, например, не могла быть рабби, а он был. Идём дальше. Что вы говорите? Это осталось, или раскопали? Напоминаю, были землетрясения, всё падало. Где чёрный базальт, там древнее строение, где белый камень – более новое. Да, правильно, синагога находилась в центре города, а город состоял из кварталов. Между прочим, многие апостолы из этих мест. Например, Матфей, который сборщик налогов. Налоговую службу и тогда не любили, ему надоело, он ушёл с Иисусом. Ну, хватит, возвращаемся в автобус и едем дальше.
Юноши и девушки, всё началось с неприятностей, а закончится явно чудесами. Например церковь “Двенадцати апостолов”. На самом деле она не была запланирована, я её вместо Табхи поставила. Разве не чудо? Её руководитель, молодой монах, считал, что у него один начальник, а остальным можно говорить, что в голову взбредёт, вот его сюда и сослали. Так сказать, к тётке в Саратов. Ладно, движение – это жизнь, пошли, посмотрим церковь. Видите? Всего за пятнадцать лет он её восстановил из бедуинского коровника. А сейчас в тенёчке смоковницы, тээна на иврите, расскажу о Табхе. Что вы говорите? Это не тээна? А что же? Тутовое дерево? На самом деле нам не важно, лучше послушайте о Табхе. В Кинерете плавает рыба, так называемая рыба святого Петра, ну тогда она была просто рыба. А где водится рыба, водятся рыбаки. Нет, не в воде, в лодках. Но иногда они из лодок выпадают. Так вот, Иисус Христос ходил по воде и спасал их. В честь этих историй и построена Табха.
Уф, ну я и устала. Предлагаю продолжить удовольствие и поехать в парк Ярден. Парк стоит в дельте реки Ярден, то есть Иордан. Что? Нет, дельта это там, где впадает. Так что поедем, омоем усталые ноги.
После отдыха Леночка опять берёт микрофон:
– Дорогие мои юноши, девушки и дамы, впереди у нас Гора Блаженств. Не потому, что мы почувствуем тут блаженство, и нам станет тепло и сытно, а потому, что Иисус проводил тут свои проповеди. Слово “блаженство” имеет разные значения. Нет, не будем заострять. Блаженны… – Леночка задумывается и выпаливает: – нищие духом, ибо они утешатся в следующей жизни. Все поняли? Тогда на выход. Да, да, опять. Красиво? Вот… Мы, туристы, получаем впечатление, а паломники вообще впадают в стресс. Что раньше было, монастырь или церковь? Лично мне монастырь кажется более древним. А сейчас по плану у нас современный католический комплекс, он построен по указанию папы Иоанна-Павла Второго. Шикарное здание. Жалко, уже закрыто. Между прочим, оно очень вместительное. Внутри аудитории, библиотеки, спальни, столовая, туалеты, всё есть. Хотите погостить? Девушки, я не уверена, что вас туда пригласят. Строгие правила, знаете ли…
– А что ещё делал Иисус Христос кроме проповедей? – любопытствует жующая яблоко старушка.
– Он выдумал молитву “Отче наш”, – без запинки отвечает Леночка.
Экскурсия закончена, и автобус с полуубаюканными стариками отправляется обратно. В начинающей темнеть дымке остаются позади толстые ленивые рыбы в церковных заводях, Тивериадское озеро, в воде которого отражалось столько лиц, фанатичные вежливые люди, готовые снова начать войну, остатки крепостей-синагог из чёрного базальта, восстановленная Тверия, разрушенный Бейт-Шеан, откуда ушли и больше не вернулись римские легионеры, камни и иссушённые вади Самарии, на подъёме Иудейская пустыня распахивает объятья своих железных холмов. Жаркий ветер треплет рваные тряпки бедуинов на их временных хибарах, загорелый до черноты пацан гонит овец. Из молчаливых гор Моава Бог Заката смотрит на мчащийся прочь цветной автобус, виляющий заводной игрушкой по узкой дороге.
Иерусалим, 13.06.07
НАС ИНДИЯ ВСТРЕЧАЕТ
На прогулочный корабль садится немолодая женщина с короткими русыми волосами и округлым лицом, на котором весело блестят голубые глаза. С размаху плюхнувшись в свободное кресло, она немедленно начинает махать полной рукой берегу, на котором никого нет, и со всей силы кричать:
– Бай-бай, я ещё вернусь!
Энергично поворачивается и, увидев проплывающего мимо рыбака в лодке, вскакивает и кричит теперь уже ему:
– Бай-бай, я ещё вернусь!
Рыбак недоумённо смотрит, на его жёстком тёмном лице в глубоких впадинах настороженно сощурены глаза, руки заняты вёслами.
– Какие милые! – восторженно произносит женщина по-русски. – Просто милые! – и начинает томно обмахиваться газетой.
– Ваш билет? – Спрашивает подошедший к ней импозантный индус в цветастой рубашке и идеально выглаженных брюках. Чёрные усы топорщатся, обнажая в улыбке очень белые зубы.
– Ваш билет?
– Чего? – недоумённо смотрит женщина.
– Ваш билет?
Женщина немного думает и, догадываясь, роется в сумке:
– Да вот он… – сердито говорит. – Между прочим, триста рупий! Дороговато! – машет билетом под носом у индуса.
Индус, по-прежнему вежливо улыбаясь, забирает билет и спрашивает:
– Леди, какие ваши планы после путешествия? Может, вы вернётесь с нами?
– Чего?
– Планы?
– Чего?
– Леди, что вы сегодня намерены делать?
– А тебе какое дело? – подозрительно бурчит женщина. – У меня в шесть поезд в Бангалор. В Бангалор еду! – Опять копается в сумке, достаёт бумажку и тычет в неё пальцем. – Билет! Билет!
Индус, наклонив голову, смотрит на билет и лёгким свистом выражает недоумение:
– Простите, но корабль прибывает в Аллепи в семь часов, а поезд у вас в шесть!
Женщина пренебрежительно пожимает плечами.
– Не понимаю. Шёл бы ты отсюда… – советует индусу.
– Из какой вы страны? – не отстаёт индус. – Страна какая? Франция? Германия? Италия?
– А, страна… – понимает женщина. – Россия, Раша по-вашему, – женщина поднимает руку вверх и гордо возвещает: – Раша, хоп!
– Кто-нибудь здесь понимает по-русски? – обращается индус к туристам.
– Я, – отзывается мужчина сзади.
– Объясните ей, что корабль приходит позже, чем отправляется её поезд.
Мужчина объясняет, женщина бледнеет и от волнения начинает задыхаться.
– Как же так, – вскрикивает с ужасом, – как же так!
– Стоп, стоп! – весело кричит индус. – Теперь скажите, что есть выход – сойти на остановку раньше и отправиться в Аллепи автобусом, тогда леди вполне успеет на поезд.
Мужчина долго и трудно растолковывает, пока женщина не успокаивается. А успокоившись, начинает хмуриться. Спрашивает:
– Но если я выйду на остановку раньше, то тогда он должен вернуть мне часть денег! Вы думаете, вернёт?
Мужчина качает головой:
– Что-то я сомневаюсь.
– А мог бы! – сердито замечает женщина и неожиданно добавляет: – Милый! Не замечали? – они все такие милые… А вы откуда? – интересуется.
– Из Израиля.
– Сильное место, – с уважением определяет женщина и кокетливо представляется: – Меня Людмилой зовут.
– А меня Владимиром.
– Вот, Владимир, – продолжает Людмила, – замечали ли вы, что индийский и русский языки очень похожи?
– Не заметил, – признаётся Владимир.
– Вы не наблюдательны! – укоряет Людмила. – Это же на каждом шагу. Например, вишня по-русски, а по-индийски Вишну.
– Что значит Вишну? – спрашивает Владимир.
– Бог, – просвещает Людмила. – Между прочим, Владимир, я уже два года здесь.
– Два года? – Владимир озадачен.
– Да. С тех пор как квартиру в Москве отобрали, так я у Саи Бабы и живу.
– А кто такой Саи Баба?
– Что, и Саи Бабу не знаете?
– Да нет.
– Это Бог. Воплощение Вишну. Он с нами ещё четырнадцать лет будет, а потом уйдёт.
– Куда?
– Туда. Умрёт и воплотится в другом месте, он уже знает, где. У меня его фотография, хотите, подарю?
– Да не надо… – тянет Владимир.
– А я всё равно подарю! Смотрите, какой смешной! Возьмите, ну возьмите!
– Спасибо. Людмила, а вам не скучно одной?
– Вот ещё! – со смехом отвечает Людмила. – Да у него русских полно!
– Вы с ними разговариваете?
Людмила надменно фыркает:
– Нечего мне с ними разговаривать, я энергию коплю. – И неожиданно признаётся: – Вообще, строго у него. Дисциплина. Вот я и затосковала и попросилась к Амме.
– Амма?
– Ну да. Что, опять не знаете? Амма это мама по-индийски. Она вся такая забавная, тёплая, воплощение богини Парвати. Иногда танцует целыми днями, обнимает всех, это значит – у неё настроение маленького Кришны. Я один раз прижалась, плачу, не могу отпустить. – Мама, – говорю, – мама… ну скажи что-нибудь по-русски, ну скажи… И представляете, она говорит.
– Она что, русский знает? – не понимает Владимир.
Людмила снисходительно смотрит:
– Она же богиня, – объясняет, – что ей стоит? Эх, хорошо у неё, – вздыхает, – лучше, чем у Саи. У неё ашрам в том месте, откуда меня этот индус забрал. Стоит дать ему рупию? Хотя Саи Баба сказал: не развращайте мой народец. Может, лучше банан предложить? – начинает рыться в сумке. – Нет банана. На минуту опечаливается и шмыгает носом. – Эх, никогда бы не подумала, что на старости лет буду в Индии жить, – и тут же молодецки встряхивает головой: – Хотя, знаете, плевать! Главное – медитация.
Корабль причаливает к берегу, к Людмиле подходит индус и, опять показывая в улыбке белые зубы, предупреждает:
– Вам выходить.
– Да уж знаю! – бормочет женщина. – До свидания, – прощается с Владимиром и, показывая вниз, на воду, где медленно дрейфуют островки зелени, неожиданно пронзительно кричит: – Смотрите, цветы! Цветы! Нас Индия встречает цветами!
Иерусалим, 14.01.08