Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 24, 2007
Денис СОБОЛЕВ, “Иерусалим” – Ростов-на-Дону, “Феникс”, 2005.
Книга Дениса Соболева “Иерусалим” вышла в ростовском издательстве “Феникс”, была номинирована на российскую премию “Букер”, включена в шорт-лист, т. е. в шестерку лучших, и на равных конкурировала с соперниками. Вот официальная и широко распространенная информация о романе. Впрочем, у нас ведь собственная гордость, и мы вправе судить да рядить о написанных в Израиле произведениях и без оглядки на мнения российских инстанций, пусть и самых уважаемых. Так вот, моя оценка: роман безусловно стоит читать, несмотря на то, что книга эта у автора первая, еще очень молодая, дерзкая, а порой и претенциозная, и размах притязаний в ней не всегда подкрепляется стабильным уровнем мастерства. Впрочем, видали мы этот “стабильный уровень” – не скажу, где…
Но рекомендуется читать “Иерусалим” не всем подряд, а тем, кто не склонен довольствоваться “плоскостью обыденных представлений”, как говорили когда-то Стругацкие, и любит выходить из нее вон. Вот им-то и показано распахнуто-герметичное пространство этой книги, где бытовое городское мельтешение рассмотрено с высоты вековых стен и холмов, тысячелетних тайн и вечных проблем, где разреженная атмосфера философско-теологических абстракций вдруг освещается маревом фантазий и ослепительными вспышками экзистенциальных прозрений.
Денис Соболев любит и знает свой Иерусалим, он увлеченно описывает холмистые пейзажи города, его светотени, его камень и пыль, его островки зелени, его пустоту и сутолоку. Топонимы Иерусалима и окрестностей, переведенные на русский, звучат странно и освежающе ново. В романе калейдоскопически сменяют друг друга кривые улочки центра и артерии окраин, синагоги и церкви, скромные съемные квартиры, коридоры и лужайки университетских кампусов. Будни и бреды обитателей города, их блуд и боль. Все это придает повествованию обманную фактурность, вещественность – и неподдельную достоверность.
Семь новелл книги, семь персонажей, семь контуров судьбы – образуют сложный узор с непересекающимися, но перекликающимися линиями. В чем-то эти люди похожи (все они – молодые новые репатрианты, обреченные на врастание в израильскую действительность и на борьбу с ней), но каждый из них, по замыслу автора, призван быть еще и отдельным, отличным от других голосом, говорящим с бытием: молящим, вопрошающим, проклинающим, примиряющимся. Каждый из них помещен в определенную житейскую ситуацию, “историю” (их общим знаменателем часто оказывается семейная связь с (любовь к) женщиной, “не стоящей внимания”), в повседневные обстоятельства. Но вместе с этим – он вовлечен в диалог с миром, он бросает или принимает вызов, он пытается проникнуть в загадку бытия, рассеять мрак бессмыслицы, абсурда, враждебности. Это придает повествованию неподдельную интеллектуальную глубину и напряженность.
Реальность предстает в романе многослойной, многомерной – в точном и намеренном соответствии с многоуровневостью прочтения и понимания Торы в еврейской традиции. И, пожалуй, самый яркий и тревожный колорит повествованию придают разлитый в нем холодный огонь мистических откровений, чуть вычурная экзотика каббалистических представлений, сухой шелест и шепот образов древней истории, Талмуда, фольклорной демонологии.
Один из героев романа может запросто общаться с сонмом женских духов зла – лилин, любить их предводительницу Лилит, драматично переживать расставание с нею. Другой – попасть под неумолимое обаяние прекрасной и безжалостной вампирессы. Третий – познакомиться с Вечным жидом, который, наконец, умирает среди камней и теней Мирового города. Лучшим, пожалуй, из мозаичных текстов романа является тот (“Орвиетта”), в котором герой неустанно размышляет/фантазирует над загадочной и трагической судьбой рабби Элиши бен Абуйя, знаменитого в еврейской традиции Ахера, отступника, взбунтовавшегося против Бога и его миропорядка. Виртуальное путешествие нескольких знаменитых талмудических авторитетов к высотам Божественной истины и созерцания Его славы, представленное в терминах и образах альпинистского горовосхождения, создает сильный психоделический эффект.
Но самый, мне кажется, главный и близкий автору образ – это герой последней новеллы, “Дерево и Палестина”. Он тоже писатель, по крайней мере, в душе, и когда его мечта отлетает от плоскости пародийной действительности, она сгущается в рельеф легендарной Хазарии с ее пепельными просторами, призрачной историей и трагическим финалом. В этих видениях герой черпает силы продолжать жить, исполнять долг, искать вожделенные, недостижимые подлинность и свободу. Не случайно именно в его истории собираются, встречаются на резервистских сборах, становятся плечом к плечу персонажи остальных новелл.
“Иерусалим” – неровная книга, в ней есть свои просчеты и слабости (избыточная риторичность – одна из них). Однако они превозмогаются остротой и богатством мысли, ярким воображением, незаурядным даром изобразительности и еще одним ценнейшим качеством автора – отвагой быть и творить.
Марк Амусин