Гарики из Шестого иерусалимского дневника
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 22, 2006
* * *
Чем темней и пасмурней закаты
гнусно увядающих эпох,
тем оптимистичнее плакаты
о большой удаче в ловле блох.
* * *
Все мы перед Богом ходим голыми,
а пастух – следит за организмами:
счастье дарит редкими уколами,
а печали – длительными клизмами.
* * *
Забавно мне: среди ровесников
по ходу мыслей их таинственных –
полно пугливых буревестников
и туча кроликов воинственных.
* * *
Многие, с кем жизни мы связали,
канули уже в немую Лету;
с неких пор живёшь, как на вокзале,
только расписания в нём нету.
* * *
Душа моя однажды переселится
в застенчивого тихого стыдливца,
и сущая случится с ним безделица –
он будет выпивать и материться.
* * *
Увы, когда покинула потенция,
её не заменяет элоквенция.
* * *
Я ободрял интеллигенцию,
как песней взбадривают воинство,
я сочинял им индульгенцию
на сохранение достоинства.
* * *
Так часто под загадочностью сфинкса –
в предчувствии, томительном и сладком –
являлись мне бездушие и свинство,
что стал я подозрителен к загадкам.
* * *
Кто верил истово и честно,
в конце концов, на ложь ощерясь,
почти всегда и повсеместно
впадал в какую-нибудь ересь.
* * *
Благодарю, благоговея, –
за смех, за грусть, за свет в окне –
того безвестного еврея,
душа которого во мне.
* * *
Забавно мне моё еврейство
как разных сутей совмещение:
игра, привычка, лицедейство,
и редко – самоощущение.
* * *
Все темы в наших разговорах
кипят заведомым пристрастием,
и победить в застольных спорах
возможно только неучастием.
* * *
С судьбой не то чтоб я дружил,
но глаз её всегда был точен:
в её побоях (заслужил)
ни разу не было пощёчин.
* * *
Наше бытовое трепыхание
зря мы свысока браним за водкой,
это благородное дыхание
жизни нашей, зыбкой и короткой.
* * *
Сопит надежда в кулачке,
приборы шкалит на грозу;
забавно жить на пятачке,
который всем – бельмо в глазу.
* * *
Когда, восторжен и неистов,
я грею строчку до кипения,
то на обрез попутных смыслов
нет у меня уже терпения.
* * *
Пока живу, звучит во мне струна –
мучительная, жалобная, лестная;
увы, есть похоть творчества – она
живучей, чем сестра её телесная.
* * *
Пусть ходит почва ходуном,
ярится гром, разверзлись хляби,
но кто родился блядуном –
идёт под молниями к бабе.
* * *
В какой ни скроемся пещере,
пока лихие годы минут,
лихое время сыщет щели,
через которые нас вынут.
* * *
Конторское в бумагах копошение
и снулая семейная кровать –
великое рождают искушение
чего-нибудь поджечь или взорвать.
* * *
Свобода, красота и справедливость
не зря одушевляли нас веками,
мне только неприятна их плешивость
от лапания подлыми руками.
* * *
Кто светел, чист и непорочен,
исполнен принципов тугих,
обычно тяжко заморочен
мечтой улучшить и других.
* * *
По жизни всей отпетый грешник
и всехних слабостей свидетель,
отменный мог я быть насмешник,
но я печальник и жалетель.
* * *
Взойдёт огонь большой войны,
взыграет бойня дикая,
по чувствам каждой стороны –
святая и великая.
* * *
Где теперь болтуны и задиры,
посылавшие времени вызов?
занимают надолго сортиры
и дремотно глядят в телевизор.
* * *
Когда б еврей умел порхать,
фонтан пустив, уйти под воду
или в саду благоухать –
любезен был бы он народу.
* * *
Совсем уже бедняга не герой,
а выглядел когда-то победительно,
кого-то ещё трахает порой,
однако же, не очень убедительно.
* * *
Со склона круче понесло,
теперь нужны и ум, и чувства,
поскольку старость – ремесло
с изрядной порцией искусства.
* * *
Укрыть себя, прильнуть и слиться,
деля душевность и уют –
как мы везде хотим! Но лица
нас беспощадно выдают.
* * *
Мне кажется, в устройство мироздания,
где многому Творец расчислил норму,
заранее заложены страдания,
а время в них меняет вид и форму.
* * *
Я много раз давал зарок
являть недвижную солидность,
но верю я – наступит срок,
её придаст мне инвалидность.
* * *
Чтобы долю горемычную
беспечально принимать,
укрепляют люди личную
веру в Бога, душу, мать.
* * *
Похоже, я немного раздвоился,
при этом не во сне, а наяву:
я тот люблю дурдом, где я родился,
и тот люблю дурдом, где я живу.
* * *
Жестокость жизни беспредельна,
слезу не грех смахнуть украдкой,
а вместе с этим нераздельно –
блаженство пьесы этой краткой.