Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 2, 2018
Вадим Седов родился в 1961 году. Живёт в Москве. По
образованию — инженер-механик. Стихи пишет с середины восьмидесятых годов.
Публиковался в журналах «Новая реальность» и «Белый ворон», сетевых изданиях,
региональной прессе. Осенью 2018 года ожидается выход первой книги стихов в
издательстве «Стеклограф».
ХАРЬКОВ
Перебирая сумму вместе взятых
надежд, утрат, любовей и забот,
находишь Харьков лет восьмидесятых
с поездками на танковый завод.
И за руку ведёт, не отпуская,
невинный и безжалостный восторг
назад, вперёд, где улица Сумская
торопится на северо-восток,
покрытая какой-то пыльной краской,
толкаясь, пробирается вперёд,
и холодно, а градусник дурацкий
про маленький, но плюс наивно врёт,
и женщина выгуливает дога
на маленькой площадке для собак,
а далее —
потешная железная дорога,
ведущая из парка в лесопарк.
И вот стоишь в коротенькой прихожей
квартиры, где гуляют сквозняки,
светловолосой девушке пригожей
напрасно набиваясь в женихи,
а после — прочь, неловок и нескладен,
немного подгорая от стыда,
ступаешь среди прыгающих градин
туда-куда-туда-куда-туда.
Где чертежи на пожелтевших кальках?
Где круг друзей и ветреных подруг?
Лишь иногда прохладный город Харьков
из памяти выныривает вдруг.
Гвоздик озябших кровяные сгустки
в обветренной руке у продавца,
и снег кружится на Бурсацком спуске,
едва не долетая до лица.
ПУШКИН 1
Куда несёт тебя, кузнечик,
твоя вертлявая стопа?
На нежный мёд при редких встречах
пустыня снежная скупа,
покрыта сетью чёрных речек,
как трещинами скорлупа.
Поребрик лапчат, купол репчат
и облачён архимандрит.
Ольха в огне тихонько шепчет
новеллы граций и харит.
Старушка-няня вяжет чепчик,
налево сказку говорит.
Взрывают снежные мигрени
гремучих градусников ртуть.
Всё это — только сон во время
полёта пули точно в грудь
в секунду до соударенья.
Ещё бы спать, да нужно в путь.
Недолгий срок слоистым тучам
осталось застить даль и близь.
Среди обрывов и излучин
пора, красавица, влюбись!
Пока друг другу не прискучим
на этом холоде трескучем —
всё
за
Ш
бись.
ПУШКИН 2
Голубчик Пушкин, прекрати
неправедным хазаром
на тонких ножках эроти
скакать по будуарам!
Открой нам к счастию ключи
и нас посильно обучи
кропать стихи любовны
красавицам в альбомы!
А Пушкин к деве шасть в альков‑
и был таков.
Шепни нам, Пушкин из саней
где ты сидишь, закутан:
увидим мы до склона дней,
как сгинет экзекутор,
иль он владыкою-рукой
разрушит волю и покой,
что мы, таясь, хранили
под гнётом тирании?
А Пушкин прячет нос в башлык —
и в ссылку шмыг.
Ответь нам, Пушкин, озорник,
чудак в шлафроке тонком:
какими мы из ветхих книг
увидимся потомкам?
Ужели ты зачислил ны
в многодостойные сыны
Людмилы и Руслана,
иль кануть нам бесславно?
А Пушкин злой лежит в снегу,
и ни гугу.
ДЕТСКИЙ МИР
Дети бросили куклу вуду
Михаил
Квадратов
Куклу вуду бросила Гертруда.
Под дождём осталась кукла вуду,
спрыгнуть со скамейки не смогла,
просидела час без кукловода —
вся деревня в корчах полегла.
Не жалей о наведённой порче.
Порча схлынет. Прекратятся корчи.
Стихнет боль за несколько минут.
Только пусть они потом уйдут.
В сердце Дикси, Новом Орлеане,
никакому Дону Корлеоне
детский мир не захватить никак.
Днём и ночью пляшут арлекины,
плачут арлекины в тростниках.
Кукла вуду пусть лежит. Не трогай.
Мы пройдём — и не заметят нас.
Люди зря рисуют смерть двуногой:
у неё ни ног, ни рук, ни глаз.
В травяном зелёном самолёте
мы с утра отправимся в полёт.
Попусту мечтает злая тётя,
как тебя задушит и убьёт.
Так и уплывём, навеки вместе,
по воздушной ласковой волне.
Слышишь ли? — Тростник выводит песню:
«Небо, небо, небо, небо, не…»?
***
Закрывая тему на веки вечные,
опуская веки на темень млечную,
ускользая в которую шельмой меченой,
мне сказать уже совершенно нечего
сверх того, что тысячу раз говорено
о пути единого в поле воина
к потемневшим окнам, дверям затворенным
там, где девушка пела в церковном хоре нам.
Развернулись листья. Весна под окнами
отметалась лисьим щенком подопытным.
Заполняем жизни себе подобными—
до чего по-доброму все подобраны.
Да не в цели дело, а дело в способе.
У Господня Сына звезда на посохе.
Он ступает по морю, аки посуху,
на пяти гвоздях повисая в воздухе.