Вадим Седов родился в 1961 году. Живёт в Москве. По образованию — инженер-механик. Стихи пишет с середины восьмидесятых годов. Публиковался в журналах «Новая реальность» и «Белый ворон», сетевых изданиях, региональной прессе. Осенью 2018 года ожидается выход первой книги стихов в издательстве «Стеклограф».

 

 

 

ХАРЬКОВ

Перебирая сумму вместе взятых

надежд, утрат, любовей и забот,

находишь Харьков лет восьмидесятых

с поездками на танковый завод.

И за руку ведёт, не отпуская,

невинный и безжалостный восторг

назад, вперёд, где улица Сумская

торопится на северо-восток,

 

покрытая какой-то пыльной краской,

толкаясь, пробирается вперёд,

и холодно, а градусник дурацкий

про маленький, но плюс наивно врёт,

и женщина выгуливает дога

на маленькой площадке для собак,

а далее —

потешная железная дорога,

ведущая из парка в лесопарк.

 

И вот стоишь в коротенькой прихожей

квартиры, где гуляют сквозняки,

светловолосой девушке пригожей

напрасно набиваясь в женихи,

а после — прочь, неловок и нескладен,

немного подгорая от стыда,

ступаешь среди прыгающих градин

туда-куда-туда-куда-туда.

 

Где чертежи на пожелтевших кальках?

Где круг друзей и ветреных подруг?

Лишь иногда прохладный город Харьков

из памяти выныривает вдруг.

Гвоздик озябших кровяные сгустки

в обветренной руке у продавца,

и снег кружится на Бурсацком спуске,

едва не долетая до лица.

 

 

ПУШКИН 1

Куда несёт тебя, кузнечик,

твоя вертлявая стопа?

На нежный мёд при редких встречах

пустыня снежная скупа,

покрыта сетью чёрных речек,

как трещинами скорлупа.

 

Поребрик лапчат, купол репчат

и облачён архимандрит.

Ольха в огне тихонько шепчет

новеллы граций и харит.

Старушка-няня вяжет чепчик,

налево сказку говорит.

 

Взрывают снежные мигрени

гремучих градусников ртуть.

Всё это — только сон во время

полёта пули точно в грудь

в секунду до соударенья.

Ещё бы спать, да нужно в путь.

 

Недолгий срок слоистым тучам

осталось застить даль и близь.

Среди обрывов и излучин

пора, красавица, влюбись!

Пока друг другу не прискучим

на этом холоде трескучем —

всё

за

Ш

бись.

 

 

ПУШКИН 2

Голубчик Пушкин, прекрати

неправедным хазаром

на тонких ножках эроти

скакать по будуарам!

Открой нам к счастию ключи

и нас посильно обучи

кропать стихи любовны

красавицам в альбомы!

 

А Пушкин к деве шасть в альков‑

и был таков.

 

Шепни нам, Пушкин из саней

где ты сидишь, закутан:

увидим мы до склона дней,

как сгинет экзекутор,

иль он владыкою-рукой

разрушит волю и покой,

что мы, таясь, хранили

под гнётом тирании?

 

А Пушкин прячет нос в башлык —

и в ссылку шмыг.

 

Ответь нам, Пушкин, озорник,

чудак в шлафроке тонком:

какими мы из ветхих книг

увидимся потомкам?

Ужели ты зачислил ны

в многодостойные сыны

Людмилы и Руслана,

иль кануть нам бесславно?

 

А Пушкин злой лежит в снегу,

и ни гугу.

 

 

ДЕТСКИЙ МИР

 

Дети бросили куклу вуду

Михаил Квадратов

 

Куклу вуду бросила Гертруда.

Под дождём осталась кукла вуду,

спрыгнуть со скамейки не смогла,

просидела час без кукловода —

вся деревня в корчах полегла.

Не жалей о наведённой порче.

Порча схлынет. Прекратятся корчи.

Стихнет боль за несколько минут.

Только пусть они потом уйдут.

В сердце Дикси, Новом Орлеане,

никакому Дону Корлеоне

детский мир не захватить никак.

Днём и ночью пляшут арлекины,

плачут арлекины в тростниках.

Кукла вуду пусть лежит. Не трогай.

Мы пройдём — и не заметят нас.

Люди зря рисуют смерть двуногой:

у неё ни ног, ни рук, ни глаз.

В травяном зелёном самолёте

мы с утра отправимся в полёт.

Попусту мечтает злая тётя,

как тебя задушит и убьёт.

Так и уплывём, навеки вместе,

по воздушной ласковой волне.

Слышишь ли? — Тростник выводит песню:

«Небо, небо, небо, небо, не…»?

 

 

***

Закрывая тему на веки вечные,

опуская веки на темень млечную,

ускользая в которую шельмой меченой,

мне сказать уже совершенно нечего

 

сверх того, что тысячу раз говорено

о пути единого в поле воина

к потемневшим окнам, дверям затворенным

там, где девушка пела в церковном хоре нам.

 

Развернулись листья. Весна под окнами

отметалась лисьим щенком подопытным.

Заполняем жизни себе подобными—

до чего по-доброму все подобраны.

 

Да не в цели дело, а дело в способе.

У Господня Сына звезда на посохе.

Он ступает по морю, аки посуху,

на пяти гвоздях повисая в воздухе.