Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 4, 2017
Майя Кучерская. Ты была совсем
другой. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017.
Переставив
местами буквы в слове «любовь» и отбросив парочку лишних, получишь «боль». В
жизни чаще всего так и выходит: два понятия тесно сопряжены, любовь без боли
невозможна. Расставания, тревоги, измены, смерть самых близких — всего этого в
книге Майи Кучерской немало. Однако печаль автора светла — каждую из
одиннадцати городских историй в той или иной степени венчает happy—end: боль отступает, любовь
торжествует.
Чувства
персонажей Кучерской наполнены какой-то особой, образной, почти поэтической
глубиной, в них сочетается вся гамма ощущений: запах, цвет, вкус, осязание… Веру,
героиню рассказа «Обними меня», чья дочь надолго, а, может, и навсегда уехала в
Америку, — словно дерево, пилят и рубят миниатюрными топориками крошечные
дровосеки — зримый образ боли.
Внутренняя боль персонажа повести «Голубка» Михаила декорируется, подчёркивается
картинами ремонта в его подъезде: стены «из тёмно-зелёных превращали в
брезентовые, защитного цвета, мы на вечной войне», распахнутые для
проветривания окна «с жадной щедростью соскучившейся
по ласке одинокой женщины манят, тянут меня вниз»… Вот она — та самая острая
жажда гибели. «Голубка» — повесть по форме — имеет авторское жанровое
определение — «История одного исцеления» — исцеления от «боли, не утихающей,
разрывающей душу». Без врача не обойдешься! Чудаковатый доктор выдаст Михаилу
необычный рецепт: прогулку по конкретному маршруту в центре Москвы с
обязательной фиксацией всего увиденного: «смотреть и слушать, требовал рецепт»
(как не вспомнить прозу Дмитрия Данилова). Обратим внимание на исходную точку
маршрута героя Кучерской — храм Архангела Гавриила. Православная тема для
писательницы традиционно очень важна. В новой книге специально она не
акцентируется и всё же заметным образом затрагивается. В «Голубке» дорога к
храму начинается дорогой от храма. Михаил отвергает Бога: «Всё это я уже
проходил. Православие — это система защитных мер от ада внутри <…> Не отвечать на вопросы — вот единственное, что
оно умеет». Однако конечная точка городского путешествия, путешествия к себе —
точка освобождения от душевной боли — оказывается той же. И вот уже кончился
дождь, и вот уже хочется дышать полной грудью.
Тема
Бога, душевного покаяния звучит и в миниатюре «Танцы в камере» — одном из пяти
коротких рассказов, опубликованных под общим заголовком «Из цикла
“Домоводство”». Что объединяет эти маленькие истории? К созвучным темам любви и
боли прибавляются тоже созвучные мотивы прощения и прощания. Сами миниатюры
неоднородны. Так, вся книга отмечена маркировкой «16+», при этом с новеллы «О
пользе котоводства, или Лекарство от безответной любви»
возрастные ограничения стоило бы снять полностью — рассказ имеет все шансы
понравиться детям и подросткам. Речь в миниатюре как раз о них, а зерно сюжета
легко считывается с заглавия: «Дина любила Васю. Вася любил Иру. Ира любила
Андрея. Андрей — Машу, близкую подругу Нади…». Всех спасла маленькая Женя,
решив, что котики — отличный рецепт от безответной школьной влюбленности.
Подростковая
любовь есть и в новелле «Тренировки по плаванию», но всё-таки генеральная линия
там — у любви взрослой. Переживая за пятнадцатилетнего сына, впервые мающегося
романтическими томлениями, героиня прежде всего хочет
разобраться в себе. В «Тренировках по плаванию», «Голубке» и ещё нескольких
рассказах книги мы наблюдаем занятный приём, характерный для прозы Кучерской и
уже ярко проявлявшийся, скажем, в произведениях её сборника «Плач по уехавшей
учительнице рисования», по общему духу схожего с новой книгой: персонаж — «я» —
ведет монолог, адресат которого — любимый человек, находящийся где-то далеко.
Наиболее сложное позиционирование — в «Голубке»: персонаж напрямую обращается и
к любимой, и к доктору, и к себе, и к читателю, хотя в качестве
непосредственного слушателя можно назвать только доктора. К такой литературной
игре привыкаешь не сразу, втянувшись же в игру, завязав предложенные автором
узелки, не хочешь из неё выбираться.
Родительские
и сыновьи чувства — одна из повторяющихся тем книги. Рассказ «Тревога» — о
временной потере — «погружении в смерть». Вновь с включением лирической
составляющей — раздумьями автора о рифмах к заявленному в названии слову. «Тревога
бывает испепеляющей, толкающей в смертный обморок, но бывает и возрождающей,
творящей жизнь, потому что замешана на любви, любая, и смертельная, и
животворная, на любви, потому что она беспокойство о тех, кого любишь сильней
всего на земле, жажда быть вместе. И чтобы никто никогда не терялся. Во всяком
случае, находился всегда». Новелла «Восьмая» — самая трагическая в сборнике — о
потере окончательной и невосполнимой: родители, дети и супруга персонажа
погибли в страшном ДТП. Утешение герой отыщет в великих произведениях
искусства. Когда любить больше некого, нерастраченная любовь уходит в музыку,
живопись и литературу — «к звуку, цвету, форме, цветку, просто к жизни». Мотив родительско-детских отношений едва ли не зеркально
интерпретируется в идущих друг за другом рассказах «Ты была совсем другой» и
«Театр кукол». Герои обоих — достаточно молодые мужчины: мысли первого сосредоточены
на стремительно стареющем, но упорно не желающем сдаваться собственной старости
отце, мысли второго полностью поглощены маленькой дочкой, свидания с которой
приходится буквально «выцарапывать» у бывшей жены. Отец первого и дочка второго
— по сути, большой и маленький тираны — упрямцы, люди с непростым характером. Однако
это наиболее родные и любимые люди. Что бы ни происходило в отношениях между
родителями и детьми, автор остается на стороне традиционных семейных ценностей.
Личные заклинания проговариваются вновь и вновь: близкие всегда должны быть
рядом. Папа четырёхлетней Ляли, проведший день с дочкой, жизнеутверждающе
резюмирует: «Хочу, чтобы этот день никогда не кончался», финальными словами
сына почти восьмидесятилетнего Рощина будут: «Папа, живи всегда».
Частое
явление в сюжетах новелл сборника – измены. Первым шагом в пустоту для героини
рассказа «Обними меня» станет измена мужу. Олег из новеллы «Гостиница “Луна”»,
никогда не перестававший любить бросившую его жену, можно сказать, изменяет ей
с Люсей. «Любовницей» персонажа рассказа «Паяцы» Валеры становится Италия. Ход
весьма непредсказуемый и, безусловно, сильный — Кучерская описывает европейскую
страну, в которую влюбился герой, именно как его любовницу: Валера живет на два
дома, всячески скрывая свою бушующую страсть от ревнующей невесты и мечтая
потратить накопления на жильё в тихом уголке Италии. Естественно, невеста
поставит его перед выбором, сделав это, по воле автора, ещё одним непредсказуемым
способом, смешавшим театральное и сказочное содержание, на поверку оказавшееся реальностью.
Подзаголовок
книги — «Одиннадцать городских историй». Италия, Америка, Будапешт, Тбилиси… Но больше всего в сборнике, конечно, Москвы. О маршруте от
храма к храму через Чистые пруды в «Голубке» мы уже сказали. «Остров
некормленых волчат» — прогулка на теплоходе по Москве-реке. В «Театре кукол»
неслучайными вставками разбросаны приметы сегодняшней — собянинской
— столицы: Садовое кольцо и половина улиц перекрываются ради марафона,
бабулька-прохожая с неодобрением взирает
на плитку — «прежний ровный асфальт всяко был лучше».
Автобиографический рассказ «Станция “Арбатская”» Кучерская посвящает своему
дошкольному детству, прошедшему между таких разных двух домов на центральном
Арбате и окраинной «Ждановской».
Набор микрочастиц памяти: «Самоцветы» и «Охотник», чудо-ракета во дворе, арки и
переулочки. И снова — запахи, цвета, вкусы, тактильные ощущения… И характерная для любых автобиографических историй о
детстве точка — те времена ушли, всё стало совсем другим. «Ты была совсем
другой» в случае новеллы «Станция “Арбатская”» — это слова о столице.
Завершающие
книгу рассказы «Небывальщина» и «Речь» несколько выбиваются из общей парадигмы как по стилю, так и по тематике. В «Небывальщине»
ощущаются сказовые традиции, её герой — путник-коробейник, странствующий по
просторам матушки-России, — изначально кажется человеком непростым. Что же за Павел
Иванович такой скрывается за личиной коробейника? Сложив
все вводные данные, поймём, что Кучерская рассказывает нам эпизоды из жизни писателя-этнографа
XIX
века Павла Якушкина. Имя героя миниатюры «Речь», напротив, указано прямо —
Григорий Петров — конторщик и «бывший русский поэт», однако взят ли он из
реальности или выдуман — сказать сложно. Боль маленького человека: Петров —
«зябкий кленовый лист, прилипший меж лопаток Истории» — думает о доме, о
России…
Любая
боль лечится любовью. Любовью к своей стране, городу, дому, родителям, детям,
вторым половинкам. Рецепт Майи Кучерской, как видите, доступен и универсален. А
самые доступные и универсальные лекарства обычно лучше всего и помогают.