Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 2, 2017
Татьяна Вольтская родилась и живёт в Санкт-Петербурге.
Поэт, эссеист, автор девяти сборников
стихов – «Стрела» (СПб,1994), «Тень» (СПБ, 1998), «Цикада» (СПб, 2002), «Cicada» (London, Bloodaxe,
2006), «Trostdroppar»,
(Стокгольм, 2009), «Письмо Татьяны» («Геликон Плюс», 2011), «Из варяг в греки»
(«Геликон Плюс», 2012), «Угол Невского и Крещатика»
(Киев, «Радуга», 2015), «Избранное» (СПб, «Геликон Плюс», 2015), «В лёгком
огне» («Издательские решения», 2017).
В
1990-е годы выступала как критик и публицист, вместе с Владимиром Аллоем и Самуилом Лурье была соредактором петербургского
литературного журнала «Постскриптум».
Стихи
переводились на шведский, голландский, финский, итальянский, английский,
литовский языки.
Лауреат
Пушкинской стипендии (Германия), премии журнала «Звезда» и журнала «Интерпоэзия» (2016).
Печатается
в литературных журналах «Звезда», «Новый мир», «Дружба народов», «Интерпоэзия», «Этажи», «Новый берег» и др.
Работает
корреспондентом радио «Свобода/Свободная Европа».
***
Август – небо воскресенья:
Высота и синева,
В сероватый пух осенний
Облачённая трава.
Даже сломанная ветка
Солнцем преображена,
И беззубая соседка,
И лесничего жена,
Блюдце с яблоком незрелым,
Лес, пожарный водоём
Блещут обновлённым телом –
Словно в Царствии Твоём.
***
Запах
дегтярного мыла от чистых волос –
Осени
запах, листвы умирающей, первых
Льдинок
и птичьих едва различимых полос,
В
небе натянутых, словно звенящие нервы.
Вкус
одиночества, солоноватый, как кровь:
Ранку
лизнув, не пуская рябинную каплю
Дальше
запястья, почувствуешь – скоро Покров,
Твердь
затвердела вверху, а дорога размякла.
Инеем
всю обметало траву поутру,
Воздух
– бутылка из погреба – льётся густая
Брага,
и лист, как тифозный, в холодном жару
Мечется
и, отстрадав, как душа, отлетает.
Ты
не привыкнешь – не бойся – ко мне никогда, —
Запах
дегтярный, листвы замирающий лепет –
Даже
когда под мостом онемеет вода,
Луг
полинялый оглохнет, и небо ослепнет.
Ты
не привыкнешь ко мне – и на все голоса
Ветер
завоет, как пьяный от водки палёной,
Глянут
леса, потемневшие, как образа,
Прямо
в глаза – с укоризной – со стенки белёной.
***
Тело,
тобой разбуженное, как роща,
Полное
шелеста, гомона, щебетанья,
Путь
выбирает призрачней, но короче
К
спрятанной за горами тайне.
Ярое
око солнца в припухших веках
Туч
– за кирпичной трубой, за Охтой.
Изнемогая,
мёдом течёт и млеком,
Светится
тело, которое вдруг зажёг ты, –
От
ключиц до кольца трамвайного, до окраин,
Пустырей,
от макушки до самых пяток,
От
зоопарка, что в детстве казался раем,
До
закрытых глаз, до Твери, до Вятки.
***
Жёлто-красное
оперенье
Улетающего
куста.
Отрешённое
– вкось – паренье
Потерявшего
страх листа,
Обрывающего
цепочку –
Ту,
что нам оборвать слабо,
Превращающегося в строчку
Чуть
подвыпившего Ли Бо.
Узнаю
этот жар подкожный,
Так
рождаются в явь – из сна:
То-то
жизнь его так ничтожна,
То-то
смерть его так красна.