Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 2, 2017
В этом выпуске хотелось бы
обратить внимание на очень важные книги, которые в большинстве своём остались
незамеченными. Если бы их прочитали и сделали это с карандашом в руке, нам бы
не пришлось раз от раза читать периодически появляющиеся статьи бульварного
характера о смерти Есенина, о вечерах памяти Блока, о некоторых деятелях
современного литературного процесса и т.д.
Что ж, акцентируем ещё раз
внимание на важных книгах.
Литературная
жизнь России 1920-х годов. События. Отзывы современников. Библиография. В двух
томах. – М.: ИМЛИ РАН, 2006. – 1500 экз.
Перед нами книга, которая должна
бы была разрастись до сотни томов и более. В действительности же всего два
тома: первый – о литературной жизни 1917-1920 гг., второй – 1921-1922 гг. Всё
это хроника, где чётко зафиксированы издания, события, поэтические выступления,
возникновение новых газет и журналов и т.д. То есть перед нами самый настоящий
литературный процесс. Его можно рассматривать, как муху, попавшую в смолу и
застывшую в янтаре. Всё, что необходимо знать о первых постреволюционных годах,
есть в этом двухтомнике.
Выбор именно таких временных
рамок объясняется просто. Угасает Серебряный век. По одной из теорий верхняя
планка как раз выпадает на 1922 год – на смерти Блока, Гумилёва и Хлебникова;
на отъезд из страны многих деятелей культуры.
Работали над
двухтомником такие специалисты, как А.Ю. Галушкин (многопрофильный специалист),
С.И. Субботин (исследователь Есенина и поэтов «новокрестьянской
купницы»), К.М. Поливанов (специалист по творчеству
Пастернака и Ахматовой), В.А. Дроздков
(исследователь Шершеневича и имажинистов) и многие
другие. То есть при работе литературоведов со всех секций ИМЛИ РАН
получилась максимально объективная историко-культурная картина.
Если бы к этой книге чаще
обращались, мы бы не спорили о многих эпизодах литературной жизни. Возьмём,
например, смерть Блока. Как на это отреагировали в Москве и в Петрограде?
Приведём несколько событий на выбор:
22
и 26 августа. Москва.
Вечер памяти А. Блока в кафе
«Стойло Пегаса».
Выступают А. Топорков (“Бордельная мистика”[1]),
В. Шершеневич, А. Мариенгоф,
Э. Герман и С. Есенин.
26 августа правление МО ВС
писателей постановило: “Послать членам союза Шершеневичу,
Мариенгофу и Топоркову извещение о несоответствии их
выступления на вечере памяти Блока добрым литературным нравам”.
28
августа. Петроград.
Заседание памяти А. Блока в Вольфиле (зал Географического общества).
Выступают А.
Белый, Иванов-Разумник и А. Штейнберг; А. Белый, в частности, оглашает «Записку
о “Двенадцати”» Блока, «разрушившую легенду об отречении» поэта от поэмы.
До
29 августа. Москва.
Вечер памяти А. Блока; организатор
– Московское оргбюро левых эсеров.
Выступают А. Шрейдер,
И. Штейнберг, Л. Дунаевский, С. Есенин, К. Буревой и др.
30
августа. Москва.
Диспут “Мистика Александра Блока”
в Доме Герцена; организатор – Артель работников культуры. Сбор в пользу голодающих.
Выступает Г. Чулков (доклад) и
др.
15
сентября. Москва.
Вечер памяти А. Блока (Малый зал
Московской консерватории); организатор – ВС поэтов. Часть сбора поступает на
издание сборника памяти А. Блока.
Выступают Г. Чулков (“Слово о
Блоке”), В. Львов-Рогачевский (“Блок – пророк революции”), И. Кубиков (“О Блоке”)
и И. Грузинов (“Мистика в творчестве Блока”), а также
П. Доберт и А. Оленин.
26
сентября. Москва.
Вечер «Скифы о Блоке» в
Политехническом музее.
Выступают “писатели и поэты, объединившиеся
вокруг издательства «Скифы»”: А. Белый, Иванов-Разумник, С. Есенин, С.
Мстиславский, А. Штейнберг, И Штейнберг, А. Шрейдер и
др.
8
октября.
[Вышел] №10 журнала «Знамя (за
сентябрь), посвящённый памяти А. Блока. Через неделю после выхода номер
конфискован Московской ЧК.
9
октября. Петроград.
Заседание памяти А. Блока в
Обществе изучения художественной словесности при Государственном институте
истории искусств.
Выступают В. Жирмунский
(“Поэтика А. Блока”), Ю. Тынянов (“Блок и Гейне”) и С. Берштейн
(“Голос А. Блока”).
Читаешь эту хронику, где помимо
вечеров памяти Блока (двадцать два вечера – и это как минимум!) проходят вечера
памяти Данте, и понимаешь: что-то тут не так. Где же вечера памяти Гумилёва?
Понятное дело, что такие собрания могут быть опасны по политическим мотивам. Но
неужели за несколько месяцев так ничего и не случилось? Только 2 ноября в
Москве проходит собрание в «Литературном особняке». Выступают О. Мочалова
(доклад «Поэт жемчугов»), Н. Бруни («О поэзии
Гумилёва») и др. И всё равно – диссонанс: понимаешь разновеликость масштабов
одного и второго поэтов – для их современников.
Помимо подобных событий
подмечаешь порой любопытные и малоизвестные явления. Вот, например, 2 и 8
апреля 1921 года образуется издательская группа «Ледокол», в которую входят Б.
Пастернак, С. Богомазов и В.А. Павлов, тесно сотрудничающие с А. Экстер, – и обращается в Госиздат.
22 августа и 12 сентября 1921
года проходили «состязания» на звание действительного члена Всероссийского
союза поэтов. В президиуме сидят С. Бобров, И. Аксёнов, Арго и И. Грузинов.
В июле 1922 года в Москву
приезжает В. Парнах, председатель парижской «Палаты
поэтов». Устраивает несколько вечеров, где «показывает свои работы в области
эксцентричного танца».
Подобные примеры можно перечислять бесконечно. Тем и любопытна книга. Она позволяет иначе взглянуть на литературный процесс вековой давности.
Русский
экспрессионизм. Теория. Практика. Критика. / Составитель – В.Н. Терёхина. – М.: ИМЛИ РАН, 2005. – 1500 экз.
Осталась незамеченной ещё одна
важная книга – сборник текстов русских экспрессионистов.
Началось всё с Ипполита Соколова.
Был такой «юноша бледный со взором горящим», который
страстно желал прославиться. Сначала бегал за имажинистами. Хотел стать одним
из них. Но, получив отказ, решил основать собственную школу поэзии –
экспрессионизм[2].
Его брошюрки рубежа 1910-1920-х
годов до сих пор можно встретить в букинистических магазинах. В очередном
экземпляре «Бунта экспрессиониста» (1919) нам встретился такой автограф поэта:
«Это – первый период русского экспрессионизма. Экспрессионизм – синтез трёх
течений русского футуризма – “имажизма” Маяковского и Шершеневича,
ритмизма С. Боброва и Б. Пастернака и обновления
синтаксиса (с лета 1919 до лета 1920)». Подробно эта поэтика синтеза
разбирается В.Н. Терёхиной в её монографии [3].
Мы же приведём одно небольшое
доказательство – стихотворение из вышеобозначенной
книги:
Мой мозг – публичный дом.
Моя фантазия – проститутка:
по вечерам шляется по Тверской,
задрав высоко юбку.
Мой череп – удобная комната.
Она здесь принимает гостей.
Кровать вот скомкана…
Душа моя – заспанная постель
От каждого нового мига,
словно от каждого нового гостя,
по сотне она берёт: ведь портниха
–
наука – тоже с неё запросит.
Помимо самих экспрессионистов во
главе с Ипполитом Соколовым были ещё экспрессионистские группы – фуисты, «Московский Парнас» и эмоционалисты
во главе с Михаилом Кузминым. Все они тоже подробно представлены и частично
разобраны.
Представлены в книге статьи о
кино, музыке, литературе и изобразительном искусстве, а также переводы
европейских экспрессионистов (Якоб ван Годдис, Георг Гейм, Эрнст Толлер
и т.д.).
Обращают на себя внимание
названия сборников, которые выбирали молодые поэты этого странного
литературного течения: «А» (Борис Перелешин,
Александр Ракитников, Ипполит Соколов), «Мозговой ражжиж»
(Николай Лепок, Борис Перелешин), «Стеарин с
проседью» (Борис Земенков), «Ведро огня» (Гурий
Сидоров), «Родить мужчинам» (Борис Несмелов).
Приведём небольшой отрывок из
последней книги:
Стремительней свинцового
ружейного плевка –
в лабораторию Кольцова
тысячелетняя тоска
Профессор, я хочу ребенка!
Профессор, помогите мне! –
по барабанной перепонке
в учёной тишине.
Солидность удивлённо встанет,
наморщась
пробормочет: – Но!.. –
А я – как тонущий «Титаник»:
– Хочу родить, хочу давно! –
С накрененного аппарата
Полтонны ужаса метнуть –
такой испуганный вибратор
профессорская нудь.
Пустых протестов неизбежность:
Но вы – мужчина, как же так?
А я – отважно и мятежно:
– Тем пламенней мечта! –
Быть может, пышно, на коленях:
Профессор, гордостью Москвы
кумиром новых поколений
навеки сделаетесь вы! –
<…>
Монополисткам станет скверно,
сломают пальцы тонких рук.
А развлекать меня наверно
приедет выдумщик Бурлюк.
Бурлюк Д., Бурлюк М. По следам
Ван Гога: записки 1949 года. / Вступительная статья – В. Поляков. – М.:
Издательство Грюндриссе, 2016. – 700 экз.
Кстати о Бурлюке.
Появилась книга, которая должна была бы стать громким явлением в отечественной
культуре, но осталась незамеченной.
«По следам Ван Гога» – это серия
писем, в которой детально зафиксирована поездка супружеской четы Бурлюков по Европе. Во-первых, мы по-новому открываем для
себя Булюка-художника. До этого выходил альбом
репродукций[4]. В нём собрано множество
картин, в том числе написанных в этой поездке. Во вторых, в 1949 году Бурлюк решил посетить места, в которых жил, работал и
обитал великий художник, а заодно зарисовать их и по возможности повторить
картины Ван Гога. Получается такой масштабный перфоманс.
Книга снабжена редкими
фотографиями супружеской четы и послевоенной Европы; репродукциями картин как
самого Бурлюка, так и Ван Гога; картами, схемами,
почтовыми открытками, письмами. Во многом, конечно, это издание и есть картины
и фотографии. Письма использованы как предлог для “чтения” – для погружения в
атмосферу художественного перфоманса.
Помимо погружения читатель может
воспринимать эту книгу:
– как путеводитель по местам Ван
Гога;
– как книгу о жизни и творчестве
Давида Бурлюка.
Записи ведутся на русском и
английском языках. Часто записываются любопытные истории. Приведём одну из них:
“Roger
Petit
– владелец маленькой лавки художественных принадлежностей на площади Plan de la Cour.
Когда разговор коснулся лекции доктора Leroy, рассказал, что Van Gogh в
благодарность доктору Rey за его лечение первого нервного
припадка подарил ему знаменитый теперь свой портрет с отрезанным ухом. Доктор Rey, считая, что работа художника
«любителя-сумасброда» не представляет никакой ценности, пренебрегал картиной, и
холст, в конце концов, нашёл себе практическое применение: им заставляли
разбитое стекло окна в чулане, выходившего в проулок. Через некоторое время
холст исчез и позже попал к антиквару”.
И можно представить себе такую
картину: провинциальный городок Арль (Arles), старый дом, из разбитого окна
которого выглядывает суровый рисованный рыжий мужик с перебинтованной головой.
Каково было удивление случайных прохожих!
Можно привести другую
показательную историю – уже не о главном герое книги или о Ван Гоге, а о жизни
в послевоенной Франции. Пока Давид Бурлюк рисует Louise Baubet,
Мария пишет детям об этом человеке: “19 октября 1949 года. В 11 часов дня
позирует Louise
Baubet,
он родился в 1880 году, в Arles живёт уже 50 лет, имеет жену и восемь
детей; квартирует около развалин Римского цирка <…> Из
десяти людей его семьи работают только он, жена и 20-летняя дочь, остальные
сидят дома – «в Arles
очень трудно найти работу молодым» <…> Louise Baubet
– ветеран Первой мировой войны, имел ранение в бок, был в плену у немцев,
горько жаловался, что правительство продолжает выдавать пенсию из расчёта
довоенной стоимости франка. «Они платят нам в су, которые теперь не имеют
никакой цены». Перед нами – обыкновенный рабочий (носильщик). У остальных
простых жителей Арля – дела не лучше. Впрочем,
комментарии излишни.
Как видите, книга важная и весьма
ценная в историко-культурологическом плане – будет во всех отношениях хорошим
дополнением для домашней библиотеки. Издание подготовил В. Поляков, который
делал и альбом репродукций в «Сканрус». То есть, судя
по этим двум книгам, мы можем ожидать в ближайшей перспективе появления
полноценной биографии отца футуризма.
Эрлих
В.И. Собрание стихов. / Составление и предисловие – Е. Когана. – М.: Водолей,
2015.
Вольф Эрлих – имя в русской
литературе шумное. Правда, не за счёт творчества, а из-за приближённости к
Сергею Есенину. Многие исследователи всерьёз уверены, что поэт сыграл если не
ключевую, то одну из важных ролей в трагедии, развернувшейся в гостиничном номере
«Англетера». Серьёзные филологи, доводя биографию
Есенина до этой точки, делают открытый финал. Спекулянты от журналистики –
напрямую обвиняют молодого человека во всех смертных грехах: зависть,
предательство, убийство или пособничество в убийстве.
Главным козырем эти исследователи
используют фотографию, на которой Вольф Эрлих запечатлён в форме капитана НКВД.
Она появилась в самом начале 1990-х годов в передаче «Пятое колесо» – неатрибутированная и непроанализированная. Форма, как
установил Лев Карохин[5],
досталась Вольфу Эрлиху и Николаю Тихонову от армянских друзей во время походов
по Кавказу. И необходимо заметить: это обычная военная форма.
Когда Наталья Сидорина, Эдуард Хлысталов, Виктор Кузнецов и Станислав Куняев
подняли шум вокруг смерти Есенина, появилась целая комиссия по этому делу.
Обрабатывались посмертные маски; устанавливали, чьей кровью написано
стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья»; представители МВД долго и
скрупулёзно отвечали на вопросы разной степени абсурдности. Тогда же комиссия
отправила запрос в Центральный Архив Министерства безопасности РФ о
причастности нескольких людей есенинского круга – к
НКВД.
Был получен однозначный ответ:
«Проведённой проверкой установлено, что Эрлих В.И. и Устинов Г.Ф. по учётам сотрудников органов Госбезопасности Управления кадров МБ РФ
и картотеке сотрудников ОГПУ-МВД Государственного архива РФ (бывший ЦГА ОР
СССР) не значатся»[6].
Шум затих, выходим на подмостки.
Последний раз тексты Эрлиха полноценно
публиковались в 1963 году (стихи)[7] и 1967
(рассказы об Армении)[8].
Подборки в антологиях и разрозненные отрывки о Есенине мы не учитываем. Как вы можете
заметить, творческое наследие Эрлиха невелико, поэтому удивляет, что в новом
сборнике не нашлось места прозе – «Алагезским
рассказам» и мемуарной книге «Право на песнь». Не вошли в новую книгу и
стихотворения, сохранившиеся в альбомах Софьи Толстой и Марии Шкапской[9]. При
особом желании можно было найти место и сценариям – но это при особом желании.
Проза же кажется важной и
неотъемлемой составляющей творческого пути Эрлиха. Сначала он отрёкся от
имажинизма и написал стихи, в которых были такие строчки:
Я пил твоё вино, я ел твой хлеб,
богема.
Осиновым колом тебе плачу за то.
Стихи
появлялись, были даже попытки переводов с армянского, были стихи для детей[10] –
но уже становилось очевидным, что молодой человек вырос из этого.
Следующий шаг – переход на прозу.
Приведём небольшой отрывок из «Алагезских рассказов» – «Приложение».
“Когда мы подымались на Карагель, на тропе нам встретилась женщина.
На ней было обычное езидское платье.
Поравнявшись с нами, она
остановила коня и спросила, который час.
Это была пока единственная среди езидов женщина-врач.
У езидов
есть свой отхожий промысел: они уходят в Тифлис и работают грузчиками. Почти
все тифлисские муши[11] –
езиды.
Мне рассказывали, что шейх езидов ежегодно ездит (поездом) в Тифлис и собирает среди
них полагающуюся ему подать.
Я встречал езидов-коммунистов.
Я слышал народную езидскую песню, в которой говорится, что Ленин был езидом, так как цвет Ленина – национальный цвет езидов – красный цвет.
Это – не анекдоты.
Это жизнь племени, обречённого на
вымирание, но отказавшегося от смерти и встреченного мною на путях социальной
революции”.
Вот и выходит, что сборник
стихов, составленный Евгением Коганом, – с одной стороны, хорошая весть о
полномасштабной «издательской реабилитации» Вольфа Эрлиха, а с другой стороны –
хорошее подспорье для серьёзного исследования жизни и творческого пути поэта.
Человеку, задумавшему написать биографию Эрлиха, останется не так много работы.
Григорьев
К.А. 2002 год. Мемуарные романы. / Составление, подготовка, корректура – А.
Добрынин. – М.: Типография «Теллер», 2009.
Константэн
Григорьев – один из самых жизнелюбивых и ярких поэтов. Его стихи про живот,
рецепт успеха, чемодан, 8 марта, политику обольщения и пылкую любовь, а также
песенки про Хуаниту, чёрный огурец и дон-диги-дон – вошли в золотой запас русской поэзии. Скажем
пафосно: покуда есть любовь, будут читаться и петься
эти тексты.
Настоящая книга – сборник двух мемуаров.
“Жизнь Иванова” –
автобиографический роман в рассказах. Собранные тексты очень напоминают записи
из “Живого журнала”. Выдуманный герой Иван Иванов – картонная маска для самого Константэна Григорьева. Зачем все эти ухищрения? Чтобы
повествовать о сугубо бытовой жизни поэта и музыканта. Григорьев был всерьёз
уверен, что творческий человек должен писать в том
числе о самых простых вещах. А чтобы это получалось хорошо, необходимо знать,
чем увлечён народ, даже так: ширнармассы. Что
слушается, что читается, что смотрится, что обсуждается – всё это в “Жизни
Иванова”.
Нельзя сказать, что это сильный
текст. Или сколько бы то ни было важный. Но он,
безусловно, помогает по-новому взглянуть на известного поэта.
Второй текст заслуживает большего
внимания – это дневник. Называется “2002, или Я – куртуазный маньерист”. Здесь
и жизнь Ордена за 2002 год. Со всеми историями, гастролями, спорами. Уже в этот
момент становятся видны все острые углы и линия разлома. В 2008 году – во
многом со смертью Григорьева – Орден распадётся. И каждый пойдёт своей дорогой:
Вадим Степанцов углубится в музыку, Андрей Добрынин будет собирать оставшуюся
гвардию.
Помимо событий 2002 года
Григорьев часто вспоминает о своём творческом пути. Любопытно взглянуть на
какие-то вехи. Вот, допустим, такая запись: «Нас, куртуазных маньеристов,
заметил в своё время Булат Окуджава. Даже пригласил к себе в Переделкино.
Приехали. Радушно встретил. Выпили водки с ним, хотя он только что перенёс
тяжёлую операцию. Читали мы ему свои вещи. Позже он посвятил нам стихотворение.
Спустя годы мы выступали в его музее, там же, в Переделкино, по приглашению
вдовы поэта. А в прошлом году по приглашению Клуба друзей Булата Окуджавы
выступили вдвоём с Добрыниным в московском Литературном музее. Интересный был
вечер, можно сказать, что удачный вполне. Вскоре в Москве откроется первый
памятник Окуджаве на Старом Арбате (дополнение внесено в мае 2002 года)».
В
1991 году Окуджава написал стихотворение «Куртуазным маньеристам»:
Я похвалил поэта
за правду без прикрас,
за глаз, за то, за это,
как быть должно средь нас.
Как он слова и слёзы
роняет на ходу
и за шипы и розы
в его ночном саду.
Хвалил я и не видел,
что всё померкло вдруг,
как будто я обидел
всё сущее вокруг.
Как будто я обманно
за труд ему воздал,
что шар наш окаянный
вращаться перестал.
Когда б я только ведал,
даря ему свой стих,
что этим самым предал
всех скопом остальных!
Григорьев написал, что никто из
Ордена так и не понял, что имел в виду мэтр. Быков в биографии Окуджавы скромно
умолчал об этом эпизоде. Андрей Добрынин до сих пор задаётся вопросом.
Интересно проследить за кругом
чтения Григорьева. Один из самых читаемых поэтов – Дмитрий Пригов.
Он значительно выделяется на фоне остальных. Разбирая
прочитанные книги, Григорьев пишет о «Советских текстах»[12]:
«… к Пригову я очень хорошо отношусь и как к поэту, и
как к художнику, а эту роскошную книгу с иллюстрациями он мне сам подарил после
нашей беседы; редкое, явно коллекционное издание, которое я рад видеть на своей
полке; Пригов выпустил много книг, я упомяну только
эту; вот автор, вещи которого я перечитываю много раз
по жизни; Добрынин не понимает моего восторженного отношения к этому поэту, а я
ведь и не восторгаюсь – просто мне близко большинство текстов Дмитрия
Александровича, таких уютных даже в самом жутком; по-моему, Пригова
любят все вообще)».
К маю 2002 года Вячеслав Курицын
закончил свой опрос литературных критиков (он просил назвать 10 лучших
современных поэтов).
Было много отзывов. Можно
вспомнить Михаила Айзенберга, который писал, что «…смотреть
на результаты довольно интересно. Нужно только переставить акценты и задать
какие-то дополнительные вопросы. Например, откуда взялась эта цифра – 10? Может
быть, из знаменитой статьи Юрия Тынянова “Промежуток”, где тоже названы десять
поэтов-современников? Это увлекательный обзор новой поэзии по состоянию на 1924
год, перечень авторов вполне представителен, но не вполне – на сегодняшний
взгляд – объясним. Есть Сельвинский, Тихонов, Асеев, нет Кузмина, Клюева,
Цветаевой, не говоря уже о Белом или Сологубе”[13].
В более свободной форме писал об
этом и наш герой: «… заунывнейшая и скучнейшая псевдолирика господина Гандлевского выдаётся в наше время за истинную поэзию. Что
тут скажешь? Умнее всего вообще игнорировать подобные, с позволения сказать, “рейтинги”.
Но это не означает – смириться, сдаться, а и пускай будет Гандлевский
“королём поэтов”… Но король-то голый! Хрен с ним, что в этом “рейтинге” нет
моего благозвучного имени (что странно, чёрт побери!),
но куда делся прекрасный поэт Добрынин? Почему Гандлевский
на коне, а не истинный поэт Летов? Да ну, бирюльки всё это… За Пригова я искренне рад, вот он как раз мне очень интересен –
хотя далеко не всё. Эх, что говорить…»
Как мы видим, уже на момент 2002
года имеется абсолютное взаимное непонимание куртуазных маньеристов и большей
части литературного сообщества. Понимающих, читающих и
воспринимающих ОКМ – и сегодня можно перечесть по пальцам. Собственно, и
стихотворение Булата Окуджавы – ровно об этом же.
Однако тем и любопытней читать
этот дневник – спустя 15 лет после написания. Можно соглашаться или не
соглашаться с Григорьевым, но важно иметь в виду его точку зрения на
литературный процесс.
В следующих номерах:
– Шубникова-Гусева Н.И., Терёхина В.Н. «За струнной изгородью лиры»: научная
биография Игоря Северянина. – М.: ИМЛИ РАН, 2015;
– Валюженич
А. Пятнадцать лет после Маяковского. В двух томах. – М.-Е.: Кабинетный учёный,
2015;
– Валюженич
А. Феномен Лили Брик. Биобиблиографический роман, 2016;
– Изумрудов Ю.А. Нижегородский
поэт Иван Ермолаев: портрет на фоне эпохи. Новое имя из литературного окружения
Сергея Есенина. – Н. Новгород: ООО «БегемотНН», 2017;
– Леонтьев Я.В. Скифы русской
революции. Партия левых эсеров и её литературные попутчики. – М.: АИРО-ХХI, 2007;
– Клычков С.А. «Я прожил жизнь свою колдуя…». – М.: Водолей, 2016;
– Шенгели Г.А. Собрание стихов. В
2-х томах. – М.: Водолей, 2017;
– Фёдоров В.П. Усталое небо. –
М.: Водолей, 2017;
– Спасский С.Д. Всадник.
Неудачники. Две книги из собрания Василия Молодякова.
– М. Водолей, 2016.
– Холин И.С. Кошки мышки (роман).
/ Подготовка текста, комментарии – И. Ахметьев. –
Вологда, 2015. – Библиотека московского концептуализма Германа Титова. Малая
серия;
– Сатуновский
Я. Стихи и проза к стихам. / Составление, подготовка текста и комментарии –
И.А. Ахметьев. – М.: Виртуальная галерея, 2012. –
1000 экз.
– Лилиенкорн
Д. фон. Избранные стихотворения / Перевод с немецкого языка – А. Добрынин. – М.
Водолей, 2010.
[1] Во многих газетах были заметки о “Б…й мистике” (sic!), что, как вы понимаете, добавляло остроты в раздувавшийся скандал.
[2] Когда и это не помогло, пытался найти себя в преподавании, в театроведении, в фотографии, в изломах ленинизма и тургеневоведения.
[3]Терёхина В.Н. Экспрессионизм в русской литературе первой трети ХХ века. Генезис. Историко-культурный контекст. Поэтика. – М.: ИМЛИ РАН, 2009.
[4]Поляков В.В. Художник Давид Бурлюк. – М.: Сканрус, 2016.
[5] Карохин Л.Ф. Вольф Эрлих – друг и ученик Сергея Есенина. – СПб.: Облик, 2007.
[6] Смерть Сергея Есенина: документы, факты, версии. Материалы комиссии Всероссийского писательского есенинского комитета по выяснению обстоятельств смерти поэта. – М.: ИМЛИ РАН, 2003.
[7] Эрлих В.И. Стихи. / Предисловие – Н. Тихонова. – М.-Л.: Советский писатель, 1963.
[8] Эрлих В.И. Алагезские рассказы. // Глазами друзей. – Ереван: Айастан, 1967.
[9] Субботин С.И. Стихи Вольфа Эрлиха 1924 и 1925 гг. в альбомах М.М. Шкапской и С.А. Толстой. // Русский имажинизм. История. Теория. Практика / Под редакцией Дроздкова В.А., Захарова А.Н., Савченко Т.К. – М.: ИМЛИ РАН, 2005.
[10] Сегодня их отметил Михаил Яснов: «Весьма любопытны стихотворения Эрлиха для детей, выходившие в двадцатых годах в знаменитом детском издательстве «Радуга», – причём, именно к таким стихам я бы причислил и цикл «Шарманщики», вошедший во «взрослый» сборник «Арсенал» (1931): в «Шарманщиках» ясно и трогательно сформулирована, может быть, основная и вполне подростковая мечта поэта – навсегда сбежать из окружающей его действительности. Неспроста его экзотические герои, попугай да обезьянка, то и дело повторяют припев своей ностальгической песенки: “На белом пароходике / С высокою трубой / Мы поплывем на родину, / На родину, домой!..”» – Подробнее: https://www.labirint.ru/books/515101.
[11]Муша – грузчик.
[12]Пригов Д.А. Советские тексты. – СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 1997.
[13]Айзенберг М.Н. Вакация поэта. // Оправданное присутствие. Сборник статей. – М.: Baltrus, Новое издательство, 2005.