Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 2, 2017
Но мы ведь и в своей душе не дома…
Наум Каплан
Оказаться
в Кишинёве в мае почти счастье. Цветёт сирень, а сам город пребывает в ленивой полудрёме.
Кишинёв – это город-книга. А самая пронзительная глава города написана его
поэтами.
Я
открыла эту книгу в мае 2015-го, приехав на поэтический фестиваль «Европейская
весна поэтов». Фестиваль как фестиваль. Торжественность, переходящая в патетику,
а самое интересное происходит в кулуарах. Накануне
отъезда написала Кате Капович, родившейся в Кишинёве и
о своей поездке с просьбой «навести» меня на не пафосные места Кишинёва. Катя ответила,
упомянув о Саше Фрадисе.
Перед
встречей, дружеским свиданием «вслепую», я была вооружена книгой «Проклятый
город Кишинёв», которой одарил меня её московский издатель Сергей Эрлих,
случайно в те дни тоже оказавшийся в Кишинёве. Книга была большая, не
помещалась в маленькой сумке, и весь день мне пришлось таскать её в руках.
Потом, правда, её таскал уже Саша Фрадис. Говорят, какая-то группа людей
написала письмо мэру Кишинёва с требованием снести памятник автору строк:
«Проклятый город Кишинёв! Тебя бранить язык устанет…».
По
смешному стечению обстоятельств мы встретились на ступеньках Молдавского союза
писателей, одной из тех организаций, с которой у Саши, в принципе, не могло быть ничего общего.
Естественно, мы стали в быстром темпе удаляться в сторону парка Чел Маре,
который Саша по-прежнему именует пушкинским.
Саша говорил-говорил. Мелькали знакомые
и незнакомые фамилии. Я пыталась сказанное им как-то уложить в голове. И
понимала, что он адресует это всё не совсем мне. А проговаривает то, что
волновало и продолжает волновать его. Проживает заново.
«Я
решил эмигрировать в США, где в 1982 году вступил в американскую армию.
Прослужил в ней до 1991 года, в основном на территории Германии, где
после и остался жить. Пытался заниматься предпринимательской деятельностью в
области альпинизма, но не заладилось. Решил снова
попытать счастье в Америке, где сильно затосковал. Поехал к сыну в
Израиль. Прожив там несколько лет, понял, что хочу домой. Я знаю, что это
попытка возвращения в Икстлан (метафорическая родина,
на которую пытается вернуться «человек знания» по К.Кастанеде), который, в
сущности, недостижим. Но меня неудержимо тянуло…»
Кишинёв
открывался не только улицами, мостовыми, домиком Пушкина, весенним цветением,
но и стихами Кати Капович, Наума Каплана, Евгения
Хорвата, которых Саша цитировал бесконечно. Фрадис
стал моим проводником не только по городу, но и по времени своих сбывшихся и не
сбывшихся надежд.
…(врач сказал: передоз по стихам
и охота вам дни напролёт
предаваться таким пустякам
чтоб лишь мордой об лёд?
мир конкретен – хоть локти грызи
я в ответ: не грузи)
есть прикол в том что
небо вверх дном
в месте силы не дохнут от ран
бутучены
чуфут
и кумран –
три в одном
(3х1)
И
что мне, казанской татарке, этот город, с которым я не связана пуповиной. Но
вот же… У меня есть свой город К., из которого я не
уехала и вряд ли уеду. Мне не приходилось читать в самиздате Мандельштама и
других опальных поэтов. Осип Эмильевич попал мне в
руки сразу двухтомником. У меня была другая история.
Свою
историю и историю своих друзей-поэтов Фрадис описал в рок-опере
«Из песни слов…». Её герои – литературно-богемные кишинёвские девушки и юноши, такие
советские хиппи, не верившие в распад могучей империи, но, тем не менее,
приблизившие его своей карикатурной, на взгляд автора, борьбой за свободу.
Несмотря
ни на что, в советском Кишинёве был особый воздух. Сегодня в Кишинёве у Саши
Фрадиса нет среды. Он по-прежнему мысленно беседует с «Женькой» и «Катькой», обсуждая
стратегии поведения на допросах, уговаривает «Нюмку»
не покупать машину (Наум Каплан погиб в автокатастрофе).
«Я в детстве Кишинёв не любил, считая его местечковым
террариумом. Женька его просто ненавидел, поскольку сочинил себе столичное
детство и дворянское происхождение (может, и не сочинил – главной чертой его
характера всегда оставалось безумное благородство – ну, да какая разница). Наум
с нами на эту тему никогда не спорил. Он просто знал, что Кишинёв – город священный, пронизанный силовыми полями
во всех мыслимых и немыслимых плоскостях… Мы все, как попугаи, тараторили:
Пастернак, Мандельштам, Ахматова… А Наум, улыбаясь мягко и иронично: нет,
братцы – Хлебников! Мы ему: Москва, Питер, Париж. Он в ответ:
Кишинёв».
Овидий: «Мало суметь уйти – сумей, уйдя, не
вернуться». На это не сложно найти антитезу. Но меня «там не стояло». Я не имею
права судить. И не хочу. Судьба Фрадиса – типичная и не типичная судьба одного
из поэтов, эмигрировавших из СССР, которые не в состоянии были находиться в
болоте несвободы. Они хотели не просто выжить, а важнее всего – состояться.
"Я ненавижу свет
однообразных…" – стоп!
Где тут у нас ресет?
Здравствуй, мой вечный стёб.
Я презираю спесь –
пусть у меня во рту
адская эта смесь:
магма, свинец и ртуть.
Только бы не кисель
сахарный по усам –
я не хочу, как все,
да не умею сам.
Вот – разучился пить,
но продолжаю петь.
Чем ариадней нить –
тем всенародней плеть.
(Антимолитва в подвешенном
состоянии)
Публикаций у Фрадиса мало. По сравнению с нынешними
поэтами, меряющимися количеством публикаций в Журнальном зале, ничтожно мало.
Но точно знаю, они будут. Может, не сегодня и не завтра, но в ближайшем
будущем. Не могут кануть в Лету строчки-обещание:
Но это лишь рубеж – не
эпилог.
Недаром, уцелевший от прополки,
пронзительно расцвёл чертополох
в походном котелке на книжной полке.
Саша
Фрадис вернулся в Кишинёв в 2011 году. После тридцати лет жизни в Америке,
Израиле и Германии. Не все его знакомые в городе знают, что он вернулся. А он говорит,
что хочет «дожить свою жизнь здесь».
В
Кишинёве три вида сирени: белая, классическая и «горячая» – так сходу я назвала сирень ослепительно
фиолетового цвета. Хотя фиолетовый цвет не имеет отношения к огню или теплу.
Наверное, горячо было глазам. Такая в моём городе К.
не водится.
–
Знаешь, как по-татарски сирень?
–
Нет.
–
Конечно, не знаешь (ехидно). Канафер. Ка-на-фер.
–
Красиво. Персидское?
–
Конечно.
–
Она должна хорошо расти в «Израиловке», климат,
вроде, подходящий, но не растёт…
Саша
Фрадис пишет и сегодня. Фактически находясь во внутренней эмиграции. Больше
прозу. «Об экзистенциальной несправедливости мироустройства. И о смехотворности
поисков выхода… Для себя я давно понял: нужно просто
сжать зубы и доживать век честно и без нытья. Меня волнует только один вопрос:
как свести к минимуму боль земного бытия?»
Я
не искала у Фрадиса пророческих стихов. Хотя понимала, поэт такого уровня
способен заглянуть в будущее. Потому без комментариев приведу целиком одно
такое стихотворение.
Алёнке – с любовью
|
"хорошо
что есть воздух из воздуха делают ветер" |
Думая
о Саше Фрадисе, мне начинает казаться, что эмиграция – это состояние ума и
духа. Не души, конечно. Душа тут ни при чём. Она-то, как писала Марина Цветаева,
«…родилась крылатой». Но всегда есть что-то или кто-то, к чему или к кому
поворачиваешься спиной, отрицаешь, не просто отрицая, а всем сердцем отталкивая
и негодуя.
Никогда
до конца не понять, по каким законам живёт душа другого человека. Мне кажется,
что поэт Саша Фрадис рождается заново. Проходя через обычные
в таких случаях молчание, бессилие, неуверенность в себе и переосмысление. Время
и его город К. изменились до неузнаваемости. А он всё ещё там, в 70-х прошлого
века. Потому, наверное, он с такой радостью фиксирует фотоаппаратом старые
дворы и дома, сохранившиеся с той поры скамейки.
«Моё ощущение города осталось прежним. Брожу,
бывает, по улочкам Кишинёва, его паркам, и во мне разгорается чувство любви к
городу, понимание, что я не хочу уезжать отсюда. Я люблю этот воздух, землю… После многолетнего опыта жизни в других столицах,
причём очень насыщенного, тёплого, я понял, что люблю Кишинёв. Хотя не созрел
полностью для понимания его сущности».
Может,
тоска по прошлому, связанному с дорогими его сердцу людьми, любовь к своему
городу и его «разрушающимся стенам» и станут темой его будущих стихотворений,
рождая новую интонацию.
Последнее
стихотворение Фрадиса на сайте «поэзия.ру»,
где он выкладывает свои произведения, датировано 2009-м годом. В 2011-м поменял
эмиграцию «внешнюю» на «внутреннюю». Примеры были. Чаще оборачивались
творческим поражением. Посмотрим?
«Выдох. Вдох.
Начинаем с нуля».
Справка: Александр Фрадис родился в 1952 году в Кишинёве. Учился в МГУ и КГПИ.
В 1981 году эмигрировал из СССР. С 1987 года — гражданин США, но жил
преимущественно в Германии. Затем в Израиле. Публиковался в
журналах «Континент», «Третья Волна», «Стрелец», «22», «Кодры», в газетах
«Молодёжь Молдавии», «Новое русское слово» и «Русская мысль», в альманахах
«Русские поэты на Западе», «Голубая Лагуна», «Ветка Иерусалима», «Самиздат
века». Живёт в Кишинёве.