Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 1, 2017
***
Вот мы стоим на каменном мосту
соленой виноградиной во рту
куда ни глядь чернильная водица
на волосах краситель а в ногах
мешается мускатное и страх
и некому с дежурства возвратиться
здесь столько места столько ерунды
мы можем заговаривать цветы
касаться тела обнимать заборчик
язык прохладен разум пустоват
и кажется приносит виноград
спокойный древнегреческий уборщик
здесь можно бывших жен упоминать
считать веснушки кожу омывать
и можно над водой играть в гляделки
а если кто-то в воду упадет
то ничего то смерть его найдет
она идет она уже несет
домашнее печенье на тарелке
***
Мёртвые растут до самых звёзд.
Медуница, донник – рвы да рвы.
Вот Сергей Иванович, он – прост.
Он всегда хотел быть зерновым.
Сложно мыслям в травяной избе.
Рвутся-рвутся, потому растут.
Вот Франциск Филиппович Лаббе.
Он когда-то похоронен тут.
Слой за слоем – и числа им несть.
Катит камушек трудяга-муравей.
Мёртвые растут, пока мы здесь.
Не ходи без стука по траве.
Песенка для Ани
Водянистей водянистого,
чтоб присниться дураку,
дождик серенький посвистывал
недоребрием в боку.
Лужа в небо смотрит лошадью,
от весны произошед.
Дождик кажется хорошим ей,
потому что ливня нет.
Улизнет мокропогодица –
над Вероной моросить.
К сожалению, не водятся
в лужах принцы-караси.
Из-под стеклышка столового,
каблуком рассечено,
на Москву глядит суровое,
достигаемое дно.
***
Поэзия есть Босх. Не смей в нее линять.
А если и сбежишь, не притворяйся зрячим.
Я маленькая мышь, в кармане у меня
собачий поводок, растерянность и мячик.
Поверх пальто – горит (я слабый, слабый, слаб…)
Всей пятерней держу – вдруг легкое задето –
Поэзия есть хруст, и храбрость, и нахрап,
а я ни полстроки не понимаю в этом.
Чей красный сапожок виляет к гаражу?
Обида чья скулит? Кто в окнах роет норы?
Я тонкая доска – и я не удержу,
когда по мне стучат гнедые разговоры.
За что? за что? за что? Я штольня, что ли, вам.
Я маленькая тень от профиля большого.
Поэзия есть схрон. Поэзия есть хлам.
Поэзия есть плен непойманного слова.