Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 3, 2016
2016-й
придется диагностировать как год не литературных событий, а литературных
курьезов. Сергей Гандлевский сорвал в метро плакат со
Сталиным и был задержан на полчаса; агрессивные казахи сорвали лекцию Дмитрия
Быкова а Алма-Ате; Захар Прилепин заявил о том, что в
СССР не было венерических заболеваний. Все это было бы смешно, когда бы не было
так грустно, раздражительно и нервно. Возможно, это просто эффект фейсбука, усиливающего мелочи и отвлекающего на пустяки. Но
и признак влиятельности фейсбучной стилистики. Все мы
продолжаем кормить цукербринов.
Были
тексты ожидаемые — и ожидания, в общем, оправдавшие: "Семь жизней"
Прилепина, "Авиатор" Водолазкина,
"13-й апостол" Быкова. Были авторы, которые в меру сил старались
читательские ожидания нарушить: от Дениса Драгунского, к примеру, все ждали
очередного сборника айфонных миниатюр, а он взял и
опубликовал 700-страничный роман (тоже в некотором роде “айфонный”
по своей повествовательной манере). Был оригинальный нон-фикшн:
"Приключения рыбы-лоцмана" Галины Юзефович (полезный книжный
путеводитель), "Клудж" Льва Данилкина
(полезный некнижный путеводитель), "Непереводимая игра слов" Гарроса (памятник умной глянцевой журналистике).
Были
и дебютанты, почти дошедшие до премиальной финишной прямой, как Михаил Однобибл. Но "почти" в данном случае не
считается. Были своевременно переведены все зарубежные звезды: Франзен, Барнс, Пинчон, Мураками,
Эмис… даже "Дом листьев" Данилевского,
неустанно хвалимый Дмитрием Быковым и им же частично переведенный, — даже
"Дом" издан; даже "Бесконечная шутка" Дэвида Фостера Уоллеса — в планах издателей.
Чего
в 2016-м не было, так это Литературного Феномена —
каким для 1946-го была "В окопах Сталинграда", для 1956-го —
"Не хлебом единым", для 1966-го — деревенская проза, для 1976-го —
"Школа для дураков", для 1986-го — переизданные Платонов и Булгаков,
для 1996-го — "Чапаев и Пустота", для 2006-го — "День
опричника". Не было текста, меняющего парадигму.
Или
мы его пропустили. Хотя — искали, старались. Вспомним, к примеру, ноябрьские
дебаты "НОСа". Правда, год от года
коллективный поиск "нового литературного вещества" под руководством
Ирины Прохоровой выглядит все более курьезным. Ведь литературное расписание не
совпадает с календарным. Хотя устроители премий хотят думать иначе. Отсюда —
постоянное ожидание новизны, которую нам, вообще говоря, никто не гарантировал.
Ну
да, земля не тряслась под ногами — но ведь и крот истории роет медленно. Или,
как говорит Прилепин у Гарроса
в "Непереводимой игре" (Прилепин, заметим,
образца 2011 года — теперь такие уточнения важны): “Ничего не бывает сразу, но
бывает какое-то накопление смыслов. Какие-то белинские
переписываются с какими-то гоголями… какие-то огаревы
пишут каким-то герценам… А потом, какое-то время
спустя, вся планета вдруг начинает идти другими путями, и История меняет
течение свое в результате всей этой ерунды и нелепостей!”
Ну,
с Историей у современной прозы свои счеты. Тут вспомним Павла Басинского,
заарканившего метафору года — из романа “Авиатор”. "Нынешняя литература бежит от
современности", — разводит руками критик, напоминая о последней сцене
романа: "Герой [тоже ведь посланец из прошлого. — С.О.] летит в самолете,
у которого при посадке не выпускаются шасси. И вот он заходит на второй круг,
на третий… Шасси не выпускаются".
Вот она, русская литература-2016 —
самолет, кружащий над аэродромом, вырабатывающий заправленное еще в XX веке
топливо. А что потом? "Садиться-то все равно нужно", пожимает плечами
Басинский.
Остановите самолет!