Содержание Журнальный зал

Игорь Хохлов

Остаться. Жить. Осмыслить

(об антологии «Уйти. Остаться. Жить»)

Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 3, 2016

 

Уйти. Остаться. Жить: антология литературных чтений «Они ушли. Они остались» (2012–2016) / Сост. Б.О. Кутенков, Е.В. Семёнова, И.Б. Медведева, В. В. Коркунов. – М.: «ЛитГОСТ», 2016.

 

Читая эту книгу, трудно не осознать, что в мире современной русскоязычной словесности произошло нечто уникальное. История русской литературы ещё не видела подобного труда – среди множества антологий (столичных, провинциальных, профессиональных, любительских, сетевых, приуроченных к какой-то дате и пр.), как выходивших ранее, в имперское, советское и раннее послесоветское время, так и в XXI веке, не встречалось подобной. Эта антология – итог четырёх сезонов литературных чтений, посвящённых рано ушедшим из жизни русскоязычным поэтам. Притом за эти годы на «Они ушли. Они остались» прозвучали стихи гораздо большего количества поэтов; подобная синекдоха говорит о неизбежном отборе, осуществлённом составителями, и, соответственно, заостряет этический вопрос правомерности посмертного выбора. Тем не менее, отбор – необходимое условие существования культурного продукта. И пожалуй, именно сложное соотношение поэзии, предполагающей иерархичность внутри контекста, и темы раннего ухода, снимающей разговор о подобной иерархичности, стало «изюминкой» антологии, её своеобразным и обещающим множество споров этическим парадоксом.

Слово «проект», часто возникающее при разговоре о литературных чтениях «Они ушли. Они остались», не должно отпугивать; если это и «проект» – то ни в коем случае не коммерческий, а прежде всего человеческий (об этом говорит хотя бы «народный» сбор денег на антологию, с миру по нитке, когда поддержка затеи сразу превысила ожидаемые составителями масштабы). Но не только организаторские или редакторские способности здесь первостепенны. В рецензии на другой «танатологический» труд (Максим Лаврентьев, «Поэзия и смерть», 2012) Юлия Качалкина уже затрагивала проблему уникальности тех, кто имеет дело с наследием ушедших в наше прагматическое время: «Вот, казалось бы, зачем живому стихотворцу писать о том, как предчувствовали смерть Веневитинов, Пушкин, Хлебников, Блок, Введенский и другие запавшие в душу классики? Ведь ни Блок, ни Введенский не смогут сочинить предисловие к будущей книге поэта, не станут протежировать его на каком-нибудь литературном конкурсе, да просто не выйдут вечером в Интернет, чтобы прислать благодарственный имейл. Современная поэтическая среда подсажена на иглу быстрого взаимного реагирования»[1]. Именно отсутствие намёка на всяческую конъюнктурность, помноженное на ответственность перед русской поэзией в целом и перед теми ушедшими, чьи стихи представлены в «Уйти. Остаться. Жить», – и помогло выпустить данную антологию.

Перед Борисом Кутенковым, Владимиром Коркуновым, Еленой Семёновой и ныне покойной Ириной Медведевой (соорганизатором Литературных чтений «Они ушли. Они остались», памяти которой и посвящена теперь антология) стояла задача, значение которой не то чтобы трудно переоценить – эту задачу не так-то просто и сформулировать, перевести её с горнего языка, допустим, на язык печатного станка. Каждый шаг при работе с такой антологией можно сравнить с шагом если не по минному полю, то по полю, на котором растут хрупкие цветы: только предельная собранность, высокое осознание того, что делаешь – и ради чего, ради кого делаешь – приведёт к созданию цельной книги. И перед нами – именно такой труд.

Кроме стихов в книгу вошли вступительные слова каждого из составителей, краткие «репортажи» со всех четырёх сезонов чтений, доклад Виктора Куллэ «Поэзия и смерть. Миллениарное обострение». Несомненно, правильный ход – включение в книгу эссе-послесловий о поэтах вслед за их стихотворными подборками, как бы «закрепляющих» творчество поэта в мемориальном списке «отвечающего» за него эссеиста и в памяти читателя. Это отличает антологию от множества подобных трудов, построенных по «конвейерному» принципу, где подборки следуют одна за другой, – и отсылает нас к хронометражу Литературных чтений «Они ушли. Они остались», где на одного поэта «приходится» один выбранный докладчик: близко знавший его друг или родственник, специализирующийся на его творчестве литературовед или просто заинтересованный читатель-профессионал, открывший для себя творчество ушедшего поэта. Вся эта разноголосица и определяет характер чтений – одновременно литературных и мемориальных, парадоксально сближающих эстетическое и этическое, – но это сближение становится неважным «внутри самой атмосферы чтений», как не без организаторской самокритичности, с оглядкой уже на опыт нескольких серий мемориального проекта, отмечает во вступительной статье Борис Кутенков.

При этом важно, что книга получилась не «антологией танатологии»: смерть поэта рассматривается в ней не с «судебно-медицинской» точки зрения, а как завершающий этап творчества, финальный акт биографии (уместно вспомнить слова Мандельштама о «смерти как последнем творческом акте в жизни художника»). Рассказы о судьбе поэта и его творчестве представлены в широком стилевом и жанровом диапазоне: от строго-академичных, сосредоточенных в большей степени на разборе текста (Д. Давыдов об А. Горенко, М. Кудимова об И. Тюрине, Р. Комадей об Р. Тягунове) до метафорично-эссеистических (Н. Черных о Е. Шешолине, П. Валох об А. Шадринове, В. Коркунов о Р. Файзуллине) или ставящих целью в первую очередь преобладание биографического контекста (Л. Вязмитинова о Р. Элинине, П. Басинский о М. Георгадзе, Е. Абдуллаев о В. Соколовском), но во всех случаях – без ни к чему не обязывающего надрыва и причитаний, без «копания в грязном белье» и выискивания скандальных биографических фактов. Конечно, во многих случаях причина смерти не обойдена стороной, но не она является «центром тяжести».

Попытки объединить тему литературного творчества и смерти авторов уже были. Одной из самых известных является, пожалуй, книга Г. Чхартишвили «Писатель и самоубийство», с которой, вероятно, были знакомы многие из ушедших поэтов, представленных в антологии. Но я рискну развести его труд и «Уйти. Остаться. Жить»: во втором случае «удельный вес» света и надежды, несомненно, выше (о чём говорит глагол в названии книги, логично завершающий цепочку инфинитивов). Да и географическое и хронологическое различие неоспоримо (у Чхартишвили на страницах могут «соседствовать» японец, покончивший с собой в Новейшее время, и, например, средневековый европейский поэт). К тому же самоубийство – далеко не единственная причина раннего ухода авторов рассматриваемой книги.

Не так сложно понять, задумавшись, почему данная антология – всё же факт отечественный, национальный, русский. Поэзия в России – при всей громкости фразы – дело смертельно опасное. В России слишком многое поэт ставит на карту: если, разумеется, его отношения с Музой не веселый и бесшабашный «гостевой брак», а мучительное взаимопроникновение, взаимоизучение, взаимоосмысление – нередко заканчивающееся немотой, творческим молчанием, а то и физической смертью. Настоящий поэт – пусть даже он трижды авангардист и скрывает внятное за «невнятным» (на первый взгляд) – сильнее и болезненнее ощущает реалии современной российской жизни, её абсурд и нелогичность, несправедливость и цинизм. Далеко не каждый поэт в нашей стране может безболезненно и спокойно совмещать работу, семью, воспитание детей, дружбу и – стихи. Не те стихи, которые пишутся «между уборкой и готовкой», а те, которые в большинстве своём представлены в данной антологии, – по отношению к ним приходит на ум пастернаковское определение книги как «кубического куска горячей, дымящейся совести». Одно только противоречие, базирующееся на невозможности «жить как все», – это уже трагедия.

При этом остаётся только смириться с непреложным фактом, что «материал» (как бы цинично это слово не звучало в данном контексте) для новых антологий со временем будет только накапливаться. Смерть как таковую отменить нельзя. Постараться отменить забвение и равнодушие вполне возможно. Именно это поняли составители, чьей выдержке остается только позавидовать.

«Уйти. Остаться. Жить» – не братская могила, а строгий и стройный памятник тем, кого нет с нами в этой жизни. Хочется надеяться, что свидание с их творчеством – не только на страницах этой антологии – ещё состоится.



[1] Юлия Качалкина. Дело одинокое. – НГ-Ex Libris, 23.08.2012.

Следующий материал

Пробуждение силы слова

(об учебнике «Поэзия»)