Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 2, 2016
*** ***
***
Цирюльника летающая скрипка…
Осип Мандельштам
Фиолетовый цвет
Феодосии — сумерки… Свет
Симпатичной
кофейни вблизи айвазовского моря.
Бесноватые чайки
кричат с передышками бред,
Белопенные волны
подобны осколкам фарфора.
В Киммерии
нетрудной так правильно пить не спеша
Эти красные вина
за жёлто-блакитные гривны[1],
По глотку
поднимайся по строфам поэтов, душа,
Обретавшихся
здесь, сочинивших нескучные гимны,
А вернее — упрятавших
в слово живинку-тоску,
Обогретые камни
да бьющие колером степи,
Чебуречную жизнь
да цирюльника скрипку… Смогу
Что припомнить
ещё? Ну какие искусные сцепы?
Этой улочкой
брёл фантазёр и обманщиков брат,
Самый светлый
алкаш, мореход сухопутных видений —
Молчаливый
Гриневский в свой парусный солнечный ад:
Галерейная, 10,
где только четыре ступени…
Этой улочкой
шёл, видел эти густые кусты,
Фиолетовый цвет,
может, самый спокойный на свете…
Наливайся,
стакан, опрокинем за буквы-труды,
Нищету к нищете,
понимающий музыку ветер,
И случайную жизнь, и считающий денежки
порт,
За пустое кафе
побелевшей акацией Каффы,
За сливовое
море: медузы, актинии, йод
Да пиратские
клады, где золото, жемчуг, аграфы!
СКОЛЬКО ХОЧЕШЬ
Сколько
хочешь могу как придурок смотреть
На
фигурки, в какие Гоген
Превратиться сумел: в эту тёмную медь —
В телеса
таитянских камен,
В этот
колер, замешанный на ворожбе,
Листик пальмы, густой
тамаринд,
В это
солнце лежливое, слышишь, как «ж»
В
обленившемся слове звучит?
Вот вахина лежит, как лежала вчера,
Завернувшись в свою наготу,
И
чернеет не идол? Скорее гора?
Заслоняет лагуну? Звезду?
В этом
свете что хочешь привидится для
Самопальной неспешной
строфы:
Берега,
где от манго краснеет земля,
Тонет в зарослях крепкой
листвы.
Слышит хлебное дерево птичью возню,
Духов
мёртвых и шелест сестёр,
Подбираются звери к большому огню
Слушать
тёмных людей разговор…
В этом
свете что хочешь смогу объяснить:
Сновидения, смыслы, холсты,
Будто
сети тяну полуночную нить
Стихотворства, иллюзий, мечты…
…Как до
хижин Гогеновых мне далеко!
Так
Откуда мы? Кто мы? Куда…
Полстакана, стакан — и вздохнётся легко
И
всплакнётся совсем без труда
О
фигурках, в которых сумел хорошо
Поселиться, без выкрика SOS —
Сифилитик, сердечник, искусник, ещё —
Житель
тропиков, жёлтый Христос.
БАЛАГАННОЕ
…То ли бухта Трепанга, то ли
Мореход в химеричном сне —
Это снится густое море,
Острова в голубом окне,
Где казалось: кино продлится,
Отворит дурак шапито —
И потешная
вспыхнет птица,
И
поскачет конёк в пальто…
Это снится эксцентрик с айном,
Смешан бред с
берегами, где
Любовался оттенком чайным,
Понимал в колдовской дуде,
Как свинья в апельсинах. Этим
Перепутаны карты все?
Вот и катится жизнь «с приветом»
На
неправильном колесе.
Или правильном?.. Кто ответит? —
То
ли ангел, смотрящий за…
То
ли Зверь, что меня приметит,
В преисподнюю подвозя?..
Старый остров (большая рыба),
Никаким Ихтиандром не…
Остальное мура и липа
И
т.д. и т.п. извне.
АБСЕНТОВОЕ
Когда-нибудь в жёлтый
Прованс, где в души подсолнухов дышит
Мистраль — заразительный
джаз, да лепятся красные крыши —
По квоте Ван Гога, любви —
отправлюсь с простым чемоданом,
С каким-то безумством в
крови: ведомый весёлым обманом…
Ты слышишь, обманная
жизнь, я двину с простым чемоданом.
Причуды Камены? Каприз?
Приятельство с полным стаканом?
Там скалы, и маленький
Арль, и церковь Святого Трофима,
И низкого солнышка дар,
там живопись солнцем хранима,
Там свет маслянистых олив
и скорбная мгла кипариса —
Безумства реальный мотив в
реальное небо клубится,
Отрежь моё ухо! — в
Прованс поеду под красные крыши,
Там ветер — губительный
джаз, с которым намаялся рыжий.
Ты слышишь, обманная мгла?
Волшба, диктовавшая строчку? —
Строфа до зимы довела:
снег стелется, как по звоночку
Творца… Наливайся, стакан,
в наплыве как будто удачи…
В окошке молочный фаянс,
да ветер и морок кошачий.
Когда-нибудь — жёлтый
баул, полдневное небо в подарок.
Там дружат крестьянин и
мул. Там выпорхнет жизнь без помарок
Полынью абсента в кафе,
конечно, понятно в котором,
С которым заочно в
родстве, в котором овечьим рокфором
Заем изумрудный абсент на
улочке старого Арля,
Как будто привычный клиент, в
накате хмельного удара.
Когда-нибудь, в старом
кафе в обнимку с огромным везеньем,
Провансом, с которым в
родстве, с безоблачным стихотвореньем.
СГУЩЁННЫЙ ЦВЕТ
На полях альбома Поля Гогена
…ну
вторник, ну среда, четверг, вослед —
Ночь с
четверга на пятницу, ни слова
Не
пишется… Луна как жёлтый бред,
Без
всяких «как»! Конкретнее: хреново.
Подумаешь, талмуды да
стихи…
Зато
светло от «Варварских сказаний»,
«Дня
божества», втекающих в мозги,
Пестреющих, как сотканные ткани
Колониальных выдумок и грёз,
От
хижины пославшего Европу,
Смотрящего холстами в макрокосм
Наперекор любому
гороскопу.
По
шмоткам — маориец, галл в любви —
Любитель порно, медных малолеток.
Смотри, с холста стекает, весь в крови,
Большой закат, смущая зелень веток.
Вот-вот пирога без меня уйдёт,
Тут —
пятница, там — видимое море
Полдневное: креветки, крабы, йод…
Сгущённый цвет в открытую в фаворе.
Вот-вот, художник, я услышу, как
Играют жизнь и смерть на
дудке-виво,
Одним
ударом разбивают страх,
Платя
по счёту будущего мифа.
Вот-вот, овеществляя этот стих,
Заброшу все стихи к чертям собачьим,
Вплетая слово в твой смертельный цирк —
Банальной
рифмой, малодушным плачем.
INDIA ВЧЕРА
…Цвета
последнего вздоха жако[2] — осень. Простудно и тихо.
Это вчера
сочинялось легко, жадно мерещилась книга
Странствий, пропахших солёной
водой, жиром зелёного мира,
Плавилось
сердце амурной игрой, падало в дырочку сыра.
Позавчера — Ришикеш, Харидвар, запах чапати в кафешке,
Бронзой и медью
ослепший базар и — саподилла в тележке
Весёлоглазого,
что на урду всё перешёптывал что-то…
(Сколько чернил засыхает во рту,
сколько наития-мёда?)
Тмин, кардамон,
кориандр и ваниль, пряность мешая со смрадом,
Жизнь окуналась в капуровский
фильм рядом с краснеющим садом.
…Пальцы оближешь, смакуя барфи: лакомство из парадиза,
Это признанье в
блеснувшей любви (в паспорте блёсткая виза).
Без барабанов и
«ласковых» змей как-то теперь бестолково,
Слушай, сагиб! — сорок капель налей, вспомни факирово слово…
«Старым
монахом» натешится стих (вязкий напиток, индусы).
Полночь
вдохнула чернил золотых, к Шиве отправились музы…
***
*** ***
В сторону Мандельштама
Завари эту жизнь в
золотистом кофейнике мглы,
Сахаристую речь
переплавь в стиховые миры,
Пусть анапест
сверкнёт, пусть светлеет от ямба в башке
После века в тоске, после птицы-синицы в руке.
Завари эту смесь на
ромашке, на дольнике, на
Крутизне-белизне,
существительном ярком «весна»,
Пусть когтистая
смерть отплывает на вторнике в ад,
Откуси эту жизнь так легонечко, как
мармелад.
Откуси эту жизнь,
чтобы звёзды пролились ручьём
За раскидистый куст,
за которым лежалось пластом,
Чтоб перу — канифоль,
чтоб смычок надышался чернил,
Откуси этот рай от Европы до птичьих
Курил.
Посмотри-ка в
тетрадь, там за Стиксом прощают стихи,
Там Харон раздаёт по
тарелке такой требухи,
Что вторую бы жизнь
намотать бы поэтам как срок,
Заверни этот бред,
как лоточник-пацан пирожок.
Завари эту жизнь в
Подмосковье, где буковок рать
За китайской стеной
волшебству обучает внимать.
Пусть курносая
смерть отплывает на вторнике в ад…
Окунись в тишину:
дочитай виноградник менад.
***
*** ***
Во
всех углах бессонница стоит,
Сопливый ветер задохнулся в коме.
Снега
листают белый манускрипт,
Светило —
фантастический нефрит,
Желтеет плоть в космическом капроне.
Я в комнате, как в шаре под
водой, —
Животное, особенно во взоре.
Зависнув в ноутбукe стрекозой,
Кому
сказать спасибо, что — живой,
В
живительном сдыхая алкоголе?
Когда
кругом бессонница сквозит —
Ни
двойника, ни женского обличья.
Кастальский ключ лакает алфавит
(На
кухне демон в мойке шебаршит),
Но к
ангельским дверям не та отмычка…
Когда
кругом бессонница глядит —
В
кенийской маске прячутся виденья,
Кто
свет потусторонний объяснит,
Когда глагол под ложечкой болит,
Когда
в сиротстве музыки Спасенье?..
Об авторе:
Евгений Чигрин — член
Международного ПЕН-клуба, Союза российских писателей и Союза писателей Москвы.
Поэт, эссеист, автор 4-х книг стихотворений. Публиковался во многих
литературных журналах, в ряде европейских и российских антологий.
Стихи
переведены на 13 языков мира. Лауреат премии Центрального федерального округа
России в области литературы и искусства» (2012), Международной премии имени
Арсения и Андрея Тарковских (2013), Горьковской литературной премии в
поэтической номинации (2014), а также Всероссийской литературной премии имени
Павла Бажова (2014) и общенациональной премии «Золотой Дельвиг» (2015).
Награждён несколькими медалями, в том числе медальюНиколая Гоголя за книгу «Погонич» (на украинском
языке: перевод Игоря Павлюка, изд. «ДIA», Киев, 2014). Участник многих
литературных фестивалей и книжных ярмарок, в том числе в Канаде, Польше, Индии,
Украине, Армении, Чехии, Сербии, Македонии. В 2015 году в Польше вышла книга
стихотворений Евгения Чигрина «POGONIACZ» на польском языке (перевод В.
Штокмана, Краков).
О творчестве
поэта писали Евгений Рейн, Андрей Битов, Олег Хлебников, Павел Басинский, Игорь
Белов и др.