Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 4, 2015
***
жизнь проходит просто и красиво
кремовое платье изо льна
масло миндаля густые ивы
овощной бульон стакан вина
медное течение эпох
поцелуй как выдох и как вдох
мир в ночи мою пыльцу вдыхает
и в моём бутоне отдыхает
отцветает силясь расцвести
просыпаюсь около пяти
каждый день рассветы небо полнят
ничего я про себя не помню
ничего не помню ни о чём
ковыряю скважину ключом
если двери станут закрываться
мы с тобою будем ускоряться
отцветать пытаясь расцвести
расцветать пытаясь отцвести
хочешь моё сердце отнести
твёрдое как дерева кора
богу где-то около пяти
утра
***
мысли танцуют, поэтому я не решаю а разрешаю
ветру целовать края длинного платья обветшалого
а когда спрашивают что думаю об этом и том
отвечаю что не знакома с вопросом и вопрос со мной не знаком
а когда интересуются законами и вопросами власти
говорю что не могу выспаться всласть
потому что просыпаюсь там же где и осталась
а мандала танца тело уводит в рай
ветер платью целует потрепанный край
в пространстве где все разрешилось, но ничего не решалось
***
Бомжи стали ниже наклоняться к земле. Ножки расшатаны у стола.
У станции «октябрьская» в ноябре опережаю время на градусы ниже ноля.
Медленно, чтоб молчание не задеть, выпускаю свой дым в чужой капюшон.
Дыхание – алюминий, а кожа – медь. Опередив тяготение на пару тонн
тело просит пощады, о возмездии молит душа, надо попробовать жить не дыша.
Стол многоножка носил мне обед. Стул многоручка царапал паркет.
Звезда многоглазка рыдала в стакан. Любовью кормился дырявый карман.
Дворняги бежали стадами к югам. И падали птицы к усталым ногам.
Застряли монетки у Евы в ребре, и стонет «ноябрьская» в октябре.
И тонет «октябрьская» в декабре, стенает «декабрьская» в январе.
***
никто никому не принадлежит
эта нога стоит а эта нога бежит
я могу разорвать своё тело
за то что оно чью-то душу съело?
Да… но… да
я испарина лба
испарина у губы
нужно выдавить из себя раба
из меня выдавливаются рабы
Кто я – луч солнца в море
или на проклятой горе горе
никто никому не объясним
крым – это крым
морю – быть, людям – жить, солнцу греть
а тот кто заблудился должен ли умереть?
или должен найти путь?
или нужно вырубить лес чтобы опять как-нибудь?
и под солнцем которое никому не принадлежит
эта нога стоит а эта нога бежит
***
зимняя ягода
раздавленная в ладони не в угоду мне
мне в угоду ягоды как огни вкус которых сохраняется
долгие дни
ласточка улетевшая за моря подари мне с крыла перо
потому что в пламени декабря всё старо
ласточки спариваются паря, рыбы ничего не говоря, я — горя
ласточкам — петь, рыбам — терпеть, мне –
тлеть
зря звенящая медь бьётся о словаря штыб
от этого можно и онеметь и понимать рыб
мёртвые рыбы на ягоды зимние не клюют
искры в пламени не снуют есть неровность в наклоне
рода нет падежа нет входа нет года нет
зимняя ласточка
оставленная в ладони
в угоду мне.
***
То, что время думает об огне, высказала зола
Я тоже зола, и помолчу, потому что немного зла.
И когда ночь стирает с неба облака, ночи кажется, что она глубока.
И река думает, что глубока, когда берегам щекочет бока
Но даже на дне время думает об огне.
Ты вот тоже приходишь ко мне, думая, что глубок
От тебя пахнет дымом, знаю я этот дымок,
Я же зола, я твоё тело не затушу, только украшу,
За душу тебя укушу и отпущу дальше гореть.
Всё это временно ведь. Ниточка выпавшая из узла.
Кстати, огонь думает о золе, что зола зла.