Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 4, 2015
***
Лексикология
полов
свои
приоткрывает створки.
Преподаватель
у конторки
преподает
предмет «Любовь».
У
каждой формы свой черед,
лицо,
число и сопряженье.
Я
ощущаю напряженье:
мне
важно получить зачет.
Дела
всегда важнее слов,
слова
скрывают суть предмета,
ведь
подготовиться к ответу –
не
значит знать, на что готов.
Язык
немеет, сохнет рот.
И
есть опасность утопиться,
через
коварную страницу
переходя
на русский вброд.
НОЛИКИ-КРЕСТИКИ
Наверное,
это блажь, невообразимый бред,
когда
ты ни в склад ни в лад плетешься к себе домой,
а
входишь в неясный раж, и хочется умереть,
чтоб
только не заступать за этот порог ногой.
Вначале
звучат слова, в начале всегда темно,
пока
ты идешь пешком, не видя свое окно,
не
помня родной балкон, пока не включили свет,
пока
шелестит листва, в себя принимая след.
Наверное,
это бес, а, может быть, даже черт
вселяет
такую жуть и сеет такую боль,
проглядывая
сквозь текст змеиным зрачком в упор,
что
звуки свистят и жгут, как жгут, поперек и вдоль.
Язык
показал язык, замкнулся в кольцо виток,
оставив
неровный стык запрятанным между строк,
крюки
замыкая в круг под громкий и мерный стук.
Похоже,
что буквы врут. Но это нелегкий труд.
***
Герои
рождаются раньше, чем их сюжеты.
Бывает
иначе, но это большая редкость.
Пока
демиург меняет теченье Леты
и
делает фокус-покус, и строит резкость,
ступая
на скользкий путь из таких развилок,
что
мало какой скакун сохранит подковы,
герой
уже дышит сзади ему в затылок
и
держит в руках кастет, ко всему готовый.
***
В
Москве снова полный и безоговорочный ноль.
Покуда
студентка филфака зубрит Пастернака,
ей
в сердце впивается новая сладкая боль,
и
хочется плакать.
Сюжетные
линии комкая с черновиком,
заполненным
строчками до неприличия тесно,
склониться
над белым, как платье невесты, листом
и
броситься в бездну.
В
покрытое заледенелым узором стекло,
где
талой свечи догорает дрожащее пламя.
Писать
упоительно, чисто, легко и светло,
но
завтра экзамен.
***
Круг
замкнется в 12 с учетом погрешности в не-
полных
пару секунд, а точнее – одну с половиной.
Ошалевшая
муха опять пролетит по гостиной.
Рассекая
сетчатку, в глазном искупается дне.
И
опять, не проделав свой путь даже до середины,
обнаружит
за тюлем окно, а себя в западне.
В
голове зазвенит, отдавая по нижним резцам.
В
этом звоне сольются такие тревога и мука,
что
навряд ли для определения этого звука
можно
выбрать слова кроме тех, что придумаешь сам.
Ты
потянешься к ручке фрамуги, чтоб выпустить муху,
и
увидишь себя по ту сторону стекол и рам.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Год
за неделю, день за полчаса,
и
всюду крошки.
На
стол течет кофейная роса
по
чайной ложке.
И,
обрываясь жирной каплей вниз,
темнеет
небо.
Пойдем
на Чистые глазеть на птиц,
кормить
их хлебом.
Как
вариант – на новое кино,
что
покороче.
А
после – полусладкое вино
до
самой ночи.
По
первой, по четвертой, по восьмой.
В
дугу, как черти.
Вся
наша жизнь – пропавший выходной.
Забудь
о смерти.