Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 4, 2014
***
Как
хорошо, когда хочется говорить –
слова
не то, чтобы соскакивают с языка,
но
безусловно торопятся заявить:
«Мне
еще интересно – я жив пока».
Как
хорошо изображать из себя волшебника,
книгочея,
умницу всех наук:
у
меня, мол, задачи из вашего решебника
все
до одной побеждены, и ответы не врут.
Впрочем,
иногда изобразить и смущение:
ничего
человеческого я не чужд,
и
можете даже не покидать помещения,
пока
я тут величествую и лучусь.
Но
надоедают и эти изгибы,
и
подолгу смотришь, как падает снег,
стоишь
и думаешь, ах, Meine Liebe,
как
так случилось, что счастья нет?
Все
из-за этой всепроникающей речи,
словесной
шелухи, бормотания по ночам…
и
чем заменить ее? Выходит, что нечем.
Так
и живем, то плача, то бормоча.
***
И
то не так, и тут не там –
Тоску
читая по складам
Кардиограммные
зубцы
Бегут-бегут
во все концы.
Лицо
на север поверни
На
море белое взгляни,
Прошел
ещё десяток лет –
Полутона
и полусвет,
И
не светло и не темно,
А
море чёрное давно
Уже
волнуется в груди –
Но
что там будет впереди
Неважно,
в общем-то, пока.
Умри
тоска, умри тоска.
***
Бывает
так – стеной повалит снег,
И
в мире нет ни городов, ни речек.
Большое
поле и на белом – след.
Куда
бредёшь ты, гордый человечек?
На
много километров – никого,
Ни
огонька, ни печки и ни свечки,
Нет,
кажется, тебя и самого,
А
только путь и только лучик млечный.
Главу
о свойствах света повтори,
Мой
мальчик, с надлежащим прилежаньем.
И
красный, жёлтый, синий – посмотри:
Снега
Его полны живым сияньем.
***
Мы простимся
на мосту…
Цветной
карусели
раскрыта
корона,
да
нет никого,
чтоб
охоч был до трона,
и
медленен верный Париж…
Но
крутится-крутится
шустрый
клубочек –
иду,
как по нитке,
на
старую площадь
и
дальше – как ты говоришь…
Волнуясь,
платаны
желают
отсрочки,
пусть
неба, и речки,
и
смерти кусочки
твоё
раздвигает крыло –
мы
встретимся здесь, на мосту, как стояли,
назло
междувременья пошлой печали –
ещё
ничего не прошло!
***
Ты
думал: вот это – друг, а вот это – враг,
да
всё оказалось не то, чтоб совсем не так,
но
были они – ни друзья тебе, ни враги,
а
люди, в тумане не видевшие ни зги –
легко
перепутать, легко простить и понять,
и
не за что было, в общем, на них пенять.
И
вот уже справа-слева почти никого,
твердишь:
ну что, каково тебе? Каково?
И
снова живёшь в незнамо какой среде,
и
снова бежишь, опаздывая везде.
***
Запрятано
в ночи –
кому
кого беречь –
в
прохладном влажном дне,
в
придонном слое ила.
Одна
решает: нет
оно
не стоит свеч,
другой
ругнёт молчи,
ведь
ты меня любила.
Но
кто кого любил
теперь
не разобрать,
разглядывая
срез,
в
культурном слое роясь.
Отпустим
с богом их,
и,
может, наконец,
друг
с другом заживём
внезапно
успокоясь.
***
Лучше
всех других занятий –
крепко
обниматься.
Мама,
помнишь ты, конечно,
как
бывает это…
В
легком воздухе неспешном
плоть
твоя, как платье –
снимешь
и пойдешь купаться:
берег,
лето, Лета.
***
Боже
ты мой, забирай слова –
кому
этот шум зачем.
Казань-река
и река Москва
вписались
в сплетенье схем.
Любить
нельзя, ну так – не люби,
замерзла
река ноябрь,
а
ты все равно побыстрей греби,
пожарче там кочегарь,
поярче там разводи костры,
пусть
выйдут и лев и вол,
пускай
соберутся все для игры,
пусть
выйдут скорей во двор,
и
мы посчитаемся: ты води,
а
прячусь сегодня я.
Но
только ты уж меня найди.
Ты
слышишь? Найди меня.