Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 4, 2014
Анна Матвеева. Девять девяностых. М.: АСТ, 2014.
Лихие,
дикие, бандитские, свободные. Всё это девяностые – годы новой жизни в новой
стране. Именно им посвящён сборник новелл Анны Матвеевой. Девять грустных
сказок об эпохе больших перемен.
Время
действия рассказов и повестей, составивших книгу, – либо непосредственно
девяностые, либо наши дни – более поздние годы, тем не менее, уходящие корнями
во все то же последнее десятилетие ХХ века. С географией – аналогичная
ситуация: либо Екатеринбург (родина автора), либо иная точка земного шара, по
которой ходят бывшие свердловчане – герои, навсегда вросшие в уральскую столицу
и не способные полностью от неё оторваться.
Повсюду
хроникально-документальные знаки девяностых: бандиты и бизнесмены, «крыши» и
киллеры, мажоры и проститутки, пейджеры и первые сотовые телефоны, наконец,
доллар как «новая валюта России». Простые люди живут плохо и мечтают сбежать за
границу.
Мечты
героев и ожидание счастья – константа в новеллах Матвеевой: откроем её
предыдущую книгу «Подожди, я умру – и приду» – обнаружим фантазии у каждого
персонажа. Рассказы и повести нового сборника выстроены в схожем ключе.
В
новелле «Жемымо» настоящим героем для бедного одиннадцатилетнего мальчишки
становится местный бандит Паштет. В будущем юному Филиппу хочется стать таким
же крутым парнем. Скромная учительница Татьяна из рассказа «Горный Щит»
фантазирует о собственном домике, чтобы пережить лихолетье. Максим Перов –
центральный персонаж повести «Безумный Макс» – «еще год назад мечтал стать
артистом, учил скороговорки», а Оксана – героиня новеллы «Без фокусов» –
планировала медицинскую карьеру. Лина в рассказе «Девять девяностых» мечтает о
детях, Пал Тиныч («Теория заговора») и Нина («Умный мальчик») пытаются
превратить уже существующих детей в достойных личностей. Мечты разбиваются: на
дворе девяностые или их последствия, довольствоваться нужно синицей в руках.
Задуманное
получится воплотить лишь у Ады из повести «Екатеринбург». Сложным путём
Матвеева приведет свою героиню в Париж – романтический город мечты. Однако
мечта развернется на 180 градусов, и новая парижанка примется тосковать по
родным уральским краям.
Тоска
по жалкому и убогому коммунальному быту, продолжавшему существовать ещё
какое-то время после распада Советского Союза, а кое-где существующему и
поныне, объединяет все новеллы. Помните, как Данила Багров в фильме «Брат-2»,
снятом в самом конце девяностых и высветившем их жестокую сущность, поднимается
по пожарной лестнице американского небоскрёба, твердя детский стишок? «Это все
мое родное, это родина моя…» Можно обратиться к другим строчкам из той же
эпохи, сочиненным уральским учителем рисования Юрой-музыкантом: «Родина! Еду я
на родину! Пусть кричат: «уродина», а она нам нравится, хоть и не красавица…»
Слова из песни Шевчука очень точно ложатся на происходящее в книге Матвеевой.
«Сутулый силуэт Свердловска» девяностых – страшное явление, но для автора – это
родина и годы ранней молодости, отсюда и сильный налёт тоски. Впрочем, тоска в
большинстве сюжетов книги не столь глубока и черна, как, например, в последних
сборниках Александра Терехова «День, когда я стал настоящим мужчиной» или
Романа Сенчина «Чего вы хотите?».
Герои
Матвеевой верят, что «лихие времена не могут длиться вечно» – надо лишь
набраться терпения. Несчастная Оксана («Без фокусов») терпит измены мужа, Пал
Тиныч («Теория заговора») сам изменяет жене, при этом терпит и коллег, и
учеников, и их родителей, и низкую зарплату. Татьяна («Горный Щит») терпит
творящиеся в доме странные пакости. Упрекнуть автора в пессимизме не получается
– всем своим персонажам без исключения Матвеева даёт шанс. Но время и место
действия вновь дают о себе знать. Есть такая хорошая шутка – тоже родом из
девяностых: «Лучший выход из российского кризиса – “Шереметьево-2”». Пытаясь
спасти героев от социальных катаклизмов, писатель отправляет их за рубеж.
Филиппу («Жемымо») и Шуру («Умный мальчик») оплачивают учёбу в Англии,
центральные персонажи новелл «Безумный Макс» и «Такая же» оказываются в
Швейцарии, Ада («Екатеринбург») – во Франции. В будущем же многие краски
оказываются светлее. Но при этом наблюдения писателя наполнены щемящей грустью:
«сочинять мечты» уже не столь интересно – в Париж теперь «каждый может». Купил
билет – и вуаля. Нет денег – взял кредит. Поиски счастья приобретают иные
формы.
Анализируя
творчество Матвеевой, отдельные критики подчеркивали, что оно зачастую тяготеет
к так называемой «женской прозе». Навешивать ярлыки – дурное занятие, однако
надо признать, что подобный взгляд имеет право на существование. Большинство
персонажей сборника «Девять девяностых» – сильные женщины, способные, как
говорится, и коня на скаку, и в горящую избу… Они в силах менять судьбы, на них
держится мир. Они могут страдать и болеть от одиночества, но чтобы сдаться –
никогда! Мужчины же психологически слабы, и в праве стать настоящими героями
автор им отказывает. В рассказе «Жемымо» все крутые парни закончат плохо, а
жизнь Филиппа наладится лишь благодаря мудрой бабушке его одноклассницы. В
«Умном мальчике» все проблемы решит тоже бабушка. Ближе к финалу «Горного Щита»
мы узнаем, что сын Татьяны умер, а муж ушёл, зато дочка удачно устроилась.
Естественно, за границей. А что же всё-таки мужчины? Центральный персонаж
«Безумного Макса» угодит в психушку, Пал Тиныч из «Теории заговора», кстати, во
многом похожий на героя романа екатеринбуржца Алексея Иванова «Географ глобус
пропил» Виктора Служкина, будет вынужден покинуть школу, так и не найдя
понимания и поддержки своим благим начинаниям среди родителей учеников.
Главному персонажу новеллы «Такая же» достанется скучная роль безмолвного
слушателя. И сразу в нескольких рассказах промелькнет рассуждение о том, что
девочки лучше мальчиков. Любопытно, что это не единственная повторяющаяся
деталь в новеллах сборника.
В
лексиконе специалистов, профессионально занимающихся созданием интернет-сайтов,
есть понятие «внутренняя перелинковка». Чтобы сайт лучше проиндексировался
поисковыми системами, а посетитель задержался на данном ресурсе как можно
дольше, на каждую страничку добавляются ссылки на другие страницы того же
сайта. Читаете вы, скажем, биографию Пушкина, а вам предлагается вдобавок
заглянуть и на другие странички, где Пушкин тоже упомянут. Подобную «внутреннюю
перелинковку» легко обнаружить и в книге «Девять девяностых». К примеру, мама
Ады («Екатеринбург») задавала дочке риторический вопрос: «А кто тебе сказал,
что человек должен быть счастливым?» Здесь можно дать ссылочку на маму Татьяны
(«Горный Щит»), считавшую, что счастье и смысл жизни заключается в труде, а
Тане в ответ «хотелось быть счастливой без всяких условий». Всё та же Ада в
Париже какое-то время работала няней. Тут мы возвращаемся к придуманной судьбе
В. – одной из героинь новеллы «Такая же» – и у нее был эпизод, когда она
работала няней, после чего отправилась за рубеж. А вот перед нами Оксана
Емельяновна («Умный мальчик»), ставшая няней для Шура – сложного
ребенка-индиго. «В город она приезжала редко – для нее Екатеринбург был как
Париж для мамы». И Шур – не единственный ребенок-индиго в сборнике. Компанию
ему способны составить пасынок Пал Тиныча Артем («Теория заговора») и Ваня –
сын соседей Лины из рассказа «Девять девяностых». К слову, происхождение
названий этой новеллы и всей книги – разные. Этимология заглавия книги – девять
историй о девяностых. В одноименном же рассказе 9/90 – лишь дробь – ответ на
математическую задачку, сблизивший бездетную Лину и ненужного родителям Ваню.
Переходящие
из новеллы в новеллу мотивы – своеобразная типизация судеб. Люди жили, мечтали
и верили одинаково. Это могут почувствовать все, кто сумел найти выход из той
поры или хотя бы ни шатко ни валко перепрыгнуть в нулевые. Я никогда не видел
Екатеринбурга девяностых, зато неплохо помню подмосковные Люберцы тех лет. Всё
кажется очень похожим из-за духа времени, будто два города всегда находились по
соседству друг с другом. Матвеева, уловив этот дух времени, сочинила не гимн
эпохе, а красивую лирическую песню. Иногда бывало легко и весело, иногда –
совсем не до смеха. В конце же непременно должно звучать «Ах, как хочется
вернуться, ах, как хочется ворваться в городок…».
В
финале повести «Екатеринбург», завершающей книгу, парижанка Ада понимает, что
мечта вернуться на родину неосуществима. «Кажется, ничего не меняется, но при
этом меняется всё». Того Екатеринбурга – Екатеринбурга девяностых больше не
существует.
Едва
ли не у каждого писателя есть книга, насквозь пропитанная ностальгическими
нотками. Теперь такое произведение имеется и в арсенале Анны Матвеевой. Годы
начала взрослой жизни могли быть трудными, беспутными, дурными, но туда всё
равно хочется снова попасть, хотя бы в мыслях. Ведь «это всё моё, родное».