Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 3, 2014
Стихотворение,
написанное ночью в поезде, пересекавшем Курганскую область. Обращено к Павлу
Арсеньеву.
Это
стихотворение написано без души.
Это
стихотворение написано от ума.
Автор
его надеется достичь некоторой цели
в
широко понимаемой сфере стихосложения;
он
также имеет амбиции кое-что новое высказать о субъективности,
и
потому старается не говорить о самом себе
и
о страдании, не менее никчемном, чем у других,
и
потому пишет его, полностью исключив так называемую «душу».
(И
замечает себя, выпирающего из-за каждой гласной).
«Увы, душа
моя! Не удержусь – перечеркну».
Это
стихотворение предполагает в себе намёк
возможности
необычного духовно-интеллектуального опыта,
сводящего
во единое духовно-интеллектуальное переживание
α)
бесполезное (?) знание о недоказуемой, но действенной связи
колымских
забоев 1938-го года и моего разговора с вокзальной кассиршей сегодня утром,
β)
непредвиденный страх сочетания смерти европейского Бога
и
смерти, сочинителя от….
от… (Паша я видишь боюсь даже и написать от чего страшно
епрст),
γ)
оправдавшееся стремление сакрализировать ночное
бормотание спаренных раздолбаев.
Всё
это вместе покруче любой «души» подножного корма так называемого «вдохновения».
Такое
стихотворение нужно писать расчётливо,
уклоняясь
от понравиться или учить; а для этого лучше заранее
считать
неуместной любую попытку стать лучше посредством текста:
культурнее,
сознательнее, одухотвореннее, политизированнее,
интеллигентнее.
«Это
только картины» – писал о своих сочинениях Кафка.
«Это
не стихи, это не стихи» – пританцовывает прах.
В
этой литературе нет ничего уместнее и ненадёжнее бездуховности.
И
бездушевности.
Бесы?
Ну, бесы.
**
Развивая
Чеслава Милоша
Могу
ли сказать им: нет ада,
Когда
что такое ад, они узнают на земле?
Чеслав
Милош (пер. А. Ройтмана)
Анне
В
городе Вильно в ночь на первое декабря застрелился мужчина.
В
тысяча сороковом году до Рождества Христова.
Он
родился когда-то под Рождество 1901 года, в самом начале века.
В
Новониколаевске, возле большой реки.
Его
мать, набожная крестьянка из Каинского уезда, служила на
вокзальной
почтовой станции, отца же никто не знал. Так получилось.
В
Гражданскую он не был никуда призван. Так жил, вертел головой вокруг.
В
городе был чешский корпус, потом Колчак, а потом уже красные.
Однажды
он видел как прямо над крышей его дома под железной дорогой
чехи
расстреляли какого-то человека.
Однажды
он видел, как другого человека зачем-то повесили за шею.
С
двадцати он служил Советскому государству.
Командовал
взводом в Киргизии, учился военному делу,
Перешёл
на службу в ОГПУ. С тридцати пяти лет он был на штабной работе,
Потому
что, приняв участие в неких спецоперациях
в
Нарымской степи зимой 1933 года, обморозил ступню, не
подходил уже для строевой.
Там
же он получил нервный тик. Но оставался классным
специалистом,
продолжил службу.
Контролировал
транспортные операции.
В
августе 1937 года он женился на восемнадцатилетней
выпускнице
Томского детского интерната. Она задорно
пела
советские песни. Но через год
они
перестали составлять семью.
В
1938-м он был в Пскове, в 1939-м в Минске, в 1940-м в Вильно.
Город
опять назывался Вильнюс, было очень много работы. Но вдруг её стало мало.
Осенью
он учился читать по-польски, играл сам с собой в шахматы.
Квартирная
хозяйка потом говорила: ночами он долго курил на лестнице.
Когда
он застрелился, вопреки учению католических, православных, прочих
Богословов,
он прошёл мимо пекла. Он миновал пекло!
У
самых дверей его встретило некое невообразимое здесь существо,
сказало
только:
«там
за тебя кто-то так хорошо помолился». И улыбнулось.
**
Рождество
«Обратный
перевод с языка будущего на язык никакущий.
(Так неправильно говорить;
я знаю). Запоют ещё негармоничные голоса,
проповедуя нелюбовь. Никакущая речь никакущего времени,
и что будет – будет по праву сильных.
Утешаемся: скоро конец всего».
Это
было записано в Ерусалиме, в одном из богатых домов в
дневнике хозяина дома
ровно
две тысячи двадцать два года назад, ночью. Вышло не так, как написано, но
иначе.
Такое бывает: ждёшь одного, происходит не то. Абсолютно другое!
С тех пор пережили много будущего, но пережили.
Посмотрим, что будет дальше.