Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 3, 2014
Захар Прилепин. Обитель. М.: «АСТ» — 2014. – 752 с.
Про «Обитель» уже
много чего успели сказать: это и «христианский роман» (Дмитрий Володихин), это и роман о том, как о лагере-лаборатории
создают советских сверхчеловеков (Дмитрий Быков),
это, в конце концов, «как ни крути – не большой русский роман», а «просто роман
Прилепина» (Анна Наринская).
Словом, каждый критик пытается заарканить метафору поярче.
Вот и ваш обозреватель, взявшись за это 700-страничное повествование, сначала
не мог избавиться от ощущения, что «Обитель» – это «Один день Ивана Денисовича»,
экранизированный Никитой Михалковым. Но уже к двадцатой странице понимаешь, что
всё и сложнее, и интереснее.
Понятно, что любое
сочинение Прилепина – это не только литературный
текст, но и медийный повод, однако сосредоточимся именно на художественной стороне.
«Обитель» на порядок лучше, чем злободневная «Чёрная обезьяна»: лучше по
замыслу, по языку, по композиции. Здесь сохранены фирменно-прилепинский
шероховатый слог, искренняя любовь к словечкам типа «взгальный»,
способность изобрести точное сравнение («ночь проспал – будто неподъёмной
землёй засыпанный»), но вдобавок появились уверенное владение сюжетными
техниками, чувство композиции. Удивительно, но, как и обещал автор, перед нами
в самом деле плутовской, авантюрный роман о лагере: не меньше «правды жизни»
здесь важны совпадения и фантасмагорические допущения, странность которых
прекрасно осознаёт сам главный герой Артём Горяинов. Стычки с блатными,
постоянная угроза расправы, спортивная рота, лазарет, невероятный роман с особисткой, неудачный побег, новый срок… феноменальная
везучесть главного героя – двигатель сюжета, поэтому пересказывать его было бы
просто нечестно. Эта жутковатая пикарескность –
примета новейшего исторического романа: Прилепин внимательно читал литтелловских «Благоволительниц»,
эту аналогию уже проводят читатели.
Добавим к этому
несколько невероятных сцен, таких как, к примеру, отпущение грехов на Секирке. Добавим к этому точно выписанных персонажей, и
второстепенных, и эпизодических: Василий Петрович, Афанасьев, Крапин, Моисей
Соломонович – читая роман, зримо представляешь каждого. Добавим к этому и
намеренное смешение документального и вымышленного: история Артёма Горяинова, о
судьбе которого автор знает от прадеда, дополнена дневниками его возлюбленной,
а также биографией соловецкого начальника Фёдора Эйхманиса, чья «насколько чудовищно, настолько же
ошеломительная биография» интересует Прилепина не
меньше судьбы главного героя. Словом, этот 700-страничный эпос о Соловках если
и не лучшая книга автора (тут мнения неизбежно разойдутся), то уж точно тот
самый opus magnum, который,
как известно, должен быть у каждого большого русского писателя. До «Обители»
казалось, что самый подходящий жанр Прилепина –
рассказ, малая форма, но нет: теперь, наконец, вес взят.
Но так уж задуман,
так уж сочинён этот роман, что его читатели будут задумываться и спорить не
только о художественной форме. «Что Захара интересует, так это национальная
история, которая здесь представлена в химически чистом, лабораторном варианте.
Соловки – и есть Россия, макрокосм в микрокосме; остров как модель страны»,
объясняет критик Лев Данилкин[1]. Понятно, что Соловки – это глобальная
метафора родины, в которой порой неразличимы обитель и карцер. «Монастырь
спасал тех, кто хотел спастись, – вы поместили в свой монастырь за колючку всех
русских людей, дав всем аскезу и возможность стать иноками, равными Пересвету и
Ослябе», говорит чекистам владычка
Иоанн, один из самых харизматичных песонажей романа.
К слову, бывших чекистов среди соловецких заключённых
больше, чем священников, а в финале мучители и жертвы вовсе оказываются в одном
бараке. Символичен и неудавшийся побег Артёма и его возлюбленной особистки на катере в бескрайнее стылое море; сама свобода
в финале романа представляется Артёму Горяинову осенним ледяным морем: «у
свободы не было предела и не было жалости, она была голой и пустой» – и
замерзшие беглецы вновь плывут обратно, держась маяка на Секирке,
самого страшного соловецкого изолятора.
«Потом будут
говорить, что здесь был ад. А здесь была жизнь»
Но неужели такой
вот лагерь, в котором несмотря на все ужасы «можно жить», и есть национальная
матрица?
И тут на ум
приходит совсем другой автор: «Может, не потому
Бог у нас вроде пахана с мигалками, что мы на зоне живем, а
наоборот – потому на зоне живем, что Бога себе выбрали вроде кума с
сиреной». Прилепин в 2014-м – как Пелевин в 1999-м; по сути, автор «Обители»
сегодня потеснил автора «Generation P». Дело не
только в том, что прозу Прилепина, переводимую нынче
на 35 языков, критики назвали лучшей прозой десятилетия – просто тонкие
буддистские практики освоения реальности уступили грубой художественной лепке.
Что поделать, реальность такая. После «Обители» как-то отчётливо понимаешь, что
уже не важно, о чём будет следующий роман Пелевина. Главное об «этой стране»,
увы, сказано.
[1] Данилкин Л. «Обитель»
Захара Прилепина: лагерный ад как модель страны //
Афиша. 29.04.2014. =
http://vozduh.afisha.ru/books/obitel-zahara-prilepina-lagernyy-ad-kak-model-strany/