Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 3, 2014
Ново-Ленино
Предположим,
тебе удалось любимых собрать, и пусть это будет
Круглосуточный садик, район Ново-Ленино, спальня, полночь,
В одеялах – лохматые, сонные, тёплые – близкие люди
Все, которых ты помнишь, такие, какими помнишь.
Вот такая твоя механическая отрада:
В чёрной комнате ненаглядные и невидимые шепчут:
«Как дела? Что печальный такой? Может, что-нибудь надо?»
Отвечаешь: «Да я не печальный. Кроме вас, ничего не надо.
Мне гораздо уже легче».
Четверговая соль просыпается с улицы в тонкие щели.
Неразумный ты мальчик, всё слушаешь и не слышишь.
Под кроватями есть и пружина, и валик, и молоточки.
Эти люди не дышат: солью никто не дышит.
Молоточек в подошву – спасибо на добром слове.
Тёплый шёпот слоями обугленной солью просыпан.
Люди в коконах белых расселись у изголовья.
«Мне гораздо легче уже. Спасибо, спасибо».
Краевед
Кажется,
исчезает очарование района:
его обитатели не хотят быть деталями
меланхоличных текстов,
а тем более их фоном:
Не одеваются в шерсть и в брезент.
Ездят в центр на работу,
а не ходят вот тут же на фабрику по гудку.
Никаких там визитов "дай соли, сосед",
домино по субботам,
гаражных распитий и разъеданий
бычков в бычковом соку.
Кажется, местные между собой общаются
не больше, чем мы с соседями
(а мы только раз
поздоровались с кем-то в лифте,
и потом этих новых знакомых
за год ни разу не встретили).
но чем заменить лавочки с разговорами
и столы с домино, которого нет?
Ну давайте, давайте все скажем хором:
Любому району
необходим краевед.
(Это бывший учитель труда, Виктор Егорович,
населяющий комнату, где вместо обоев карты
и вырезки из экзотичных местных газет)
Краеведова комната встроена в первый этаж
барака (любой покажет) на Индустриальной.
Там висят (или висит) четыре карты района:
геологическая, политическая, почвоведческая
и совсем непонятная, которую он называет "реальной".
Завожу диктофон в мобильнике,
спрашиваю о карте,
понимаю, что Виктор Егорыч,
как все увлеченные люди,
не очень нормальный.
Он рассказывает о расстановке сил на районе,
тайных знаках,
грозных событиях,
как бывших тут ранее,
так и тех, что ждут своего совершения.
Примечаю, что вырезки сделаны
из рекламных газет,
поперек колонок,
с обрывами строк,
и не имеют к району и страшным рассказам о нем
вообще отношения.
А рассказы ветвятся, кольцуются.
Я обещал вернуться домой
к семи, а теперь девять.
Господи! говорю. Зачем я придумал Виктор Егорыча
и что с ним теперь делать?
Нокиа
Сегодня
мы радуемся за тех, о ком и вспомнить приятно.
За тех, повторюсь, кто прощенья просил
(забыли, значит, простили).
За тех, кто к домашней странице не стал
крепить новомодные стили,
оставив как было: на фреймах,
с безумными гифками, в пятнах
протухших ссылок, пропавших фоток.
Радоваться давай —
Никто не обязан (мы и не будем)
слушать,
читать,
спасать:
с пластинки разбитой трек;
фрагмент журнала "Трамвай";
архивы квипа из мёртвой "нокии"
n95.
Медведи
Чтобы
найти себя,
чтоб примириться с Родиной,
Чтоб на пенек присесть,
в ёлочку скинуть стресс,
И заодно ещё
в целях сбора смородины
Сергей Алексеевич Невыносимых
отправился утром в лес.
Ясно: Серёжа себя потерял.
Но Саша его нашёл!
Шёл по грибы, глядит:
Ель. Половина тела.
А что пол-Сергея медведи
отгрызли, это и хорошо:
Можно сказать, что Родина
его приняла и съела.
Сыр
мы
должны расселяться как плесень в сыре,
на весь земляной объем.
но живем почему-то как плесень
на апельсине, снаружи
Я хочу чтобы город беззвучный трёхъярусный,
Чтоб чернозёмный дом,
вот лопата, верёва, фонарь, ведро.
Нужно, ребята, ну же
Земляное моё непроглядное
тёплое мягкое чувство.
Надо вниз, надо вглубь, и ещё, и ещё,
чтоб убежище, чтобы укрытие.
Надо вынуть породу ведром на веревке,
пусть будет чёрно,
пусто.
Надо в землю скорее селиться
и рыть её
рыть её
рыть её
рыть её.