Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 2, 2014
1
Висит, висит на вешалке пальто.
Висит, висит и ничего не значит.
С тобой случится горе ни за что.
Случится горе так или иначе.
Беда случится. Не твоя вина.
Нежданно и негаданно случится.
Стоит стена, бетонная стена.
В ней трещина хищна как демоница.
Здесь женщиною явь расщеплена
Сирена дна, погибель для Персея.
Мигель Серрано — "В магии она
Дана как дикость, уводящая Орфея".
От опыта, античности. Фарфор —
Ведь таково нутро аристократа.
А женщине желанен мушкетер,
Мясник, мужчина, жертва, что распята
Во имя истеричной суеты,
Что есть её абстрактное стремленье.
Она — владелец некой пустоты
В отсутствии и смысла и значенья.
Как бы пленительна энергия ея,
Витальность карнавальной тривиальною
Но простенькая прелесть бытия
Как плесенью покрыта смрадной тайной.
Уйдем от же..! Мужчины таковы —
Как же. Но без суетных унижений.
Я — не они.И, может быть, и Вы.
Мы — некие объекты отторжений.
2
Мать:
— "Отныне мне претит и страсть и дрожь.
Насквозь я наблюдаю Вас, позвольте.
Вот в этом плащике Вы мёртвый. Ржавый гвоздь.
Забьют в Ваш гроб безвольные. В попойке
Покойника слезами обольют
Блюющие те русские оргазмы."
— "В плаще меня ограбят иль убьют?"
— "Нет Вас похитят странные фантазмы.
Нет метафизики. Но физики и той,
В том виде, чтобы увлекала дух и тело.
Когда метафора владеет пустотой,
Она порой пускает образы на дело.
Допустим,Вы в дозволенное всё
И верили, и воспевали, и имели.
Морали нет. Но есть ни то ни се.
Пришли несущества и сущность сьели.
Не вашу. Вашей кошки, чье лицо
В ней выдает плебейскую бабищу.
А ночью кошка срезала лицо
И жадно выжрала кошмарную кровищу."
Есть некрокич, кошмарный есть шарман.
Болталась голова, как будто бы на нитке.
Лицо кошачье сделалось маман
С какой-то пошлой праздничной открытки.
Мать
— "Ты был плебей и неинтеллигент,
Но мгла утробы русской шлет сигналы.
А некрокош нашла кошмарных лент
И розовою петлю повязала.
Потом под потолком нашла петлю
И так усердно, так по-человечьи
Повесилось с презренным "не люблю!",
На мордочке. Ведь делает овечьим
Любовь смердящая никчемных тварных жертв.
Ты за котом полез на этажерку.
Там шерстка, хвост но сверху стала жен-
Щи-на, то мать твоя в ней странное блаженство.
Вторая смерть приятней, чем рожать
Чудовищ, что сошли с полотен Гойи.
Любая мать на самом деле тьма – а мать
Есть некий социальный хитрый голем."
Висит висит на потолке она —
И женщина, и кошка и мутантка
А трещина раскрыла пасть и дна
В ней не было. Лишь ряд клыков.. "Ты мамка?"-
Её спросил, допустим, сын. В ответ
Услышал он — " Утроба кисокрысы.
Но я и женщина, смертелен сей дуэт.
К тому же я мертва, мертва и киса.
Но долог путь земной и полон лжи.
Ценю лишь похоть к мертвякам и голод.
А как ты жил сыночек, расскажи!"
И тут же нож как бы в арбуз воткнуло в голо…
Уж не могло, что было головой,
Остаться ею. И кочан капусты
Катился прямо к матери родной.
Его толкал как будто Заратустра.
На старости завел он огород,
Где овощи-мутанты стали Сущим.
И отрицали бытие других. И лучших
Расстреливали ибо "бог" был мертв.
А благородство человечно да и скучно.
О, этот сюр, шизоидной Руси
Остановить пора бы! Хаос — барин.
Когда повешенный так весело висит,
Приходит Сартр вместе с санитаром.
"Вы Посторонний?"- говорит мне врач —
"Читал про вас. Бежим совокупляться?"
"Нет, знаете ли, доктор, я палач.
А ваш кочан уже готов кататься?
…………………………………
3
Тогда вы были, существа, со мной.
Я трепетно и бережно вас трогал,
Надежный прикасался к вам спиной,
И виноватый падал в ваши ноги.
Я робок был. А вы – мои бароны.
Я раб порока, нежный паж господ.
Мной превращалась ваша беспородность
В естественность. Вы – топот. Я же – пот.
Пот ваших топотов и пытка ваших празднеств.
Я – ангел баров, наглости оправ-
Дыватель, пытка, глина, разность
Подобострастия и страсти, боль без прав.
Я целовал запястья синих истин.
.Я был безгрешен так, что всех сводил
С ума. И в дикой чувственности я остался чистым.
Я был святой. И как святой любил.
Я почитал их слабости и власти.
Я ласков был, и пастью пастилы
Меня сглотнуло потненькое счастье.
Я червячком прочистил горло мглы.
Мой господин черты не переходит.
Но он один хотел приблизить миг.
А та черта как горизонт уходит.
Здесь нужен черт. А ангел убежит.
4
Я их вино и новости.
Настроенный всё сносить,
Пренебрегая многим,
Их не мог обвинить.
Густела моя усталость
Осоловели слова.
Только то и осталось –
«Никто не виноват».
И уже не из жалости,
А от ужаса, что узнал,
Преступленья и шалости
Равноценно прощал.
Нежность сожрана нервностью.
Женщин или мужчин
Осуждать было не за что.
Лишь Причина Причин,
То есть, Начал Начало,
То, с чего все пошло,–
Лишь это обозначало
Абсолютное Зло.
Но сквозь прошлого рощу
Начал не восстановить.
Лучше было и проще
Кого-нибудь обвинить.
5
Фатальностью нафталинена,
Как бабушкина фата,
Одна ленивая линия,
Чёртова черта.
Аполлоны и клоуны,
Эйнштейн и дегенерат —
Как стадо солдат построены,
Выстроены в ряд.
Знáком одним и тем же
Их можно определить.
Убийцу судить не за что,
Как гения оценить
Не за что, так как оба –
Порождения Начала Начал.
И того, и другого,
Не спрашивая, создавал
Некто (нечто), условно
Некая цифра ноль.
Вначале было не слово.
Вначале была боль.
Обусловлены прошлым
Качества существа.
Смыслами заморочена
Чёрная голова.
Икс существа любого
Равен иксу того
Существа, что иного
Характера и всего
Прочего: пола, званья,
Возраста, языка.
Приравниваю фортепьяно
К постукиванию молотка.
То, что она любила,
То, что он убивал,
То, что текли белила,
То, что росла трава –
В СУЩНОСТИ ЧУШИ то же,
В ЧУЩНОСТИ то и СУТЬ,
Правда, в глаза которой
Торопятся заглянуть
Носом, глазами – сразу
Слышать, смотреть, осязать.
Сон порождает разум.
Удваивают глаза
Зоркость. Смотри же вдоволь,
Вволю, покуда зряч.
Носится сонм чудовищ,
Сон сто раз повторя –
Я. Маразмом разум
Вымазан. Мозга склеп
Выжил, посредством глаза.
Вылез глаз. И ослеп
Другой. Не посмотришь в оба.
Ничего не видать.
Надо ослепнуть, чтобы
Выдержать, чтоб продолжать
Удовлетворять чудовищ.
Угождая слепым,
Они образуют слово,
В коем образ их заменим.
И потому от страха,
Чьи глаза велики,
Трясся слепой и плакал
И соками кис тоски.
Того, что случилось с нами,
Больше не увидать.
Но существует память,
Чтоб мучить и повторять.
Сон глаза чудовищ выродил.
Годы гадов стирают черты,
Но тем страшней они выглядят,
Чем хуже запомнил ты,
Каковы они в точности
(крылья, чешуйки, хвост).
Чем больше думать не хочется,
Тем больше думает мозг.
От пыток вспотели спины.
Гойя, мы не йоги!
Словно стеклом , картинами
Ранясь, гноятся ноги.
Равных огромен список.
Мною ум не ценим.
Каждый из вас зависит
От того, что за ним.
Смерть (о ней позабыли)
От жизни произошла,
А не от автомобиля,
Вылетевшего из-за угла,
Сбивающего прохожего,
Который на смерть похож,
Случающуюся от того же,
От чего ты ее не ждешь –
Не от пальбы, а от папы,
От друга, а не от ружья.
Предметы и люди падают
От того, что они стоят.
И крутят курам на смех
Руки упругий руль.
Прохожий сбитый насмерть,
Тоже похож на нуль.
6
Висит, висит на вешалке пальто,
Висит, висит и ничего не значит.
Висит и мать, что обратясь котом,
Тебя обедом собственным назначит.
Мать —
"Какой эстет, не в мать,пошел, подлец!
Я жуткая колхозная бабища.
Коли бога нет, то сделаю котлет.
Нарцисс в кровавый борщик наглядишься !
А что своих не поимел принцесс?
Ты трус аль не мужик, а может пидор?
А может быть, под водочку инцест?
Некрофилию, может быть, под пиво?"
Его рука по ледяной щеке
Ударила легонько. И не жалость,
А ту печаль, что в праведной тоске
Скрывать аристократу и осталось.
7
Беда случится. Не твоя вина.
Нежданно и негаданно случится.
Стоит стена, бетонная стена.
Пока еще за ней спокойно спится.
Тогда вы были, существа, со мной.
Я трепетно и бережно вас трогал.
И выжато восторженной луной
Тёк липкий пот отверженного бога.
8
Тогда вы были, существа, со мной.
Я полюбил тебя. (Побил?) (Погладил?)
(Поцеловал?) Но ты была стеной
Внутри. (Снаружи?) (Сверху?) (Снизу?) (Сзади?)
Чтоб посмотреть с обратной стороны,
Я вышел из дому. Узнать? Узреть? Потрогать?
Была стена с той стороны стены.
Стена. Не ты. Не вынести? Подумать «слава Богу»?
Я не хочу терпеть, вертеть, крутить.
Я не простой, не сказочный, не пьяный.
Не Гамлет я. Но «быть или не быть?» –
Не в том вопрос! Как избежать обоих состояний?!!
Что делать? Делать? Делать? Делать что?
Я кончился. Я даже не был начат.
Висит, висит на вешалке пальто,
Висит, висит и ничего не значит.
9
Тогда вы были, существа, со мной.
Я полюбил тебя. Побил. Погладил.
Поцеловал. Но ты была стеной
Внутри, снаружи, сверху, снизу, сзади.
Чтоб посмотреть с обратной стороны,
Я вышел из дому. Узнать? Узреть? Потрогать?
Была стена с той стороны стены.
Стена. Не ты. Не вынести? Подумать «слава Богу»?
Подумал: «Господи! О, Боже! Мать твою!
Который век? Который час? Какого черта?!
Чем больше нет тебя, тем больше узнаю
Тебя во всем от пятнышек, до черточек.
Как я похож на то, что нет меня,
Как нет меня, как быть меня не может.
Как с вешалки пальто никто не снял,
Так я никто, его не снявший тоже.
10
Висит, висит на вешалке пальто,
Нелепо вежливо, немыслимо иначе
Других вещей, которых полон дом,
И каждая из них так много значит.
У каждой вещи роль, у вещи роль.
Картошка сварится, а женщина проплачет.
Все кончится так скоро здесь. Позволь
Не Здесь мне вечно и особенно не значить.
Я страстен ни к чему, к никчемности, к ничто.
Я не могу без тех, кто не бывает,
Не может быть. Не может быть! Пальто
Она, не существуя, надевает.
Я стиль нарушил. Я нарочно льстил.
Мы безымянны. Я менял местоименья.
«Ты» надеваешь, не «она», прости,
А, впрочем, в этом тоже не имей значенья…
Сутулость? Кожа? Тело? Скулы? Где?
Любимая! Любимая?! Ты мебель!
Скелет одежды. Тело без одежд.
Я был как ты. И точно также не был.
Теперь (тогда?) нас вместе нет теперь.
Теперь мы вместе не бываем.
Как я в тебя, так ты в меня не верь.
Не знай меня, как я тебя не знаю.
Не знай меня. В незнанье кое-что.
Хоть что-то. Только в знании бессилье.
Незнанье – тьма. Но в этой тьме зато
Мы может быть как будто как-то были.
Я обманул тебя, а ты меня.
Собой с тобой меняюсь. Ты ли? Я ли?
Как я готов в тебе себя принять,
Так ты меня. Так мы не узнавали
Друг друга – ты во мне, а я в тебе,
Как пустоту на части поделили.
Мы не были. Мы были не в себе.
И потому, казалось нам, что были».
11
Пусть будет пусто. В пустоте стена.
Стена и стул – случайных два предмета.
Стена и стул. Они, посредством света,
Бросают тень. Затем, что тень видна,
Затем, что тень отброшена, она
Лежит. Лежит. Стоят предметы.
Стул – суть. И истина – стена.
Есть пустота, в которой два предмета.
Тем убедительней отсутствие в ней нас,
Чем яростней мы отрицаем это.
Стоит стена. Беда случится ни за что.
Случится горе так или иначе.
И не висит на вешалке пальто.
И не висит. И ничего не значит.