Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 1, 2014
Балабаниада
“Не дай мне бог стать жителем
равнины.”
Уистен Оден
Когда он говорил, это не портило тишину,
не избавляло счастье от времени,
от очереди на прием;
был только звук — хрустящий,
и в нем пожухлому пространству нынешнему
слышался Ахерон.
…осипший бог куриный, направь облако
заслонить мою тень.
Снижение, выполненное по одному ему
доступной малахитовой глиссаде,
заполнило пустоту — знал,
как мало похитили:
девять грамм. Тряский этап к миру подледному.
Так задрожал Урал.
…оставь ребенка за столом, дух
кафкианский, позволь ему быть сонным и сытым.
Литота боли предвестником летопись налила,
пленка впитала мякоть по-новому,
кровь и восток линза свела:
Аки Каурисмяки
видит, как обмерла — бел полотном из льна —
судорогой Нева.
…побравши клекот орла сиамского, полезай
в табакерку скорее, родной.
Обмылок. Чабан. Серпентарий. Малый
народец. Оркестр.
Это вторжение! Интервенция
с минимальным набором слов
и судей — как в том же (и не
бесспорном) случае совесть ежится в кресле,
судьбы перемолов.
Мышка
дамский пальчик в рот уволок
чернит губы и зуб серебрит
ай-серез и под
перестук молоточков подумать
только
как может
ковкий бит обуздать
шепот стен и посеять
нетерпение
в пене дней
под обрюзглой волной двадцать первой
кто сказал что большая
через каждые семь
я поверил
значит эта
скрутит шею прильнет отымеет
пусть не медлит
раскусил дамский пальчик
последний
и допил гул машин
и дождя прелый шум
так осмелился
на улыбку
См.
о мертвых проще рассуждать
земля погибла
пресытилась
воронками и детворой
нет ливня
остервенело тычут красными лопатами
и бьют не дожидаясь сдачи
старатели
пока надсмотрщик решился по второй
сгребают в желтые ведерца
что попадется
даже камни
в особенности камни
иван степанович был
озадачен
зачахли персики (а верочка так любит их) и не помог
соседский перегной
весна не оставляет шансов
он вспомнил верочкин значок
not leave me
и обернулся
сдох пес
в минуту выпитый истлевший
рассыпался на кочках
на песах
земля ближайших завлекает
без спроса
переняла у топчущих
сама раздавленная временем старуха
бесслезная без языка
но с памятью
усохла и обратилась вспять
что говорить
когда же мать сокрывшая твою
почти на год
весеннепленная
способна воспарить над андами
с ребенком ее же крови но чужим вчерась примеренным
поверь молве
за сим же
будь на чеку
любимым по эту сторону покоя нет
грецкий орех
расколот
являя сеть мельчайшей изысканной работы
иначе пыльное ядро
и только солнце знало (источник света
включенный вероятно пустотой) что там произошло
а верочка смеялась
иван степанович в такие
на веру
целиком
земле предался
Вариация
на заданную тему
низведенная до предела
хриплым ропотом
архивная тишина
соком ивовым полднем выпитым
вот уж как
без малого полчаса
побелела
рта огарок губ
две балясины
пошлость самая а туда ж
хором слипшиеся виноватые
вздох и кажется
первый раз
опрокинуты
одичалые словом матери
их венчала
ночь
изысканный антураж
Вторая вариация на заданную тему
дома-увальни распластались
погрузнели
расхристаны
пот течет из всех пор
по несущим
открыткам о первой весне о полете о сказочной пристани
вверх взметнулись
тогда
юркой сойкой на землю порхнули
как времянки легки
были
с тех пор
в кепках шиферных неулыбчивы
стаж учтен но так без толку так привычно
пухнут с голоду
в сон
прячут плешь
а под кепками слышна музыка
звон стаканов
по истекшему нарочитому
с узким горлышком току времени
их алкает
черных смол лебединый звон
Вымытый
эгон
возможно ли
более
вывернуть наизнанку
тело чем смог это
сделать
тобой отраженный свет
могла ли
женщина допустить
изувеченная с криком о помощи
из-под танка
детей блестящих и неотличимых от
снарядов
что сама она — грянет станком
смазанным бурой запекшейся спермой
и рождение
первенца
будет
громогласно подхвачено
самой землей рыхлой от гусениц
бледной под листьями дубовыми и мечами с первым мая
в добротной но
меньшего размера обуви
made in otto
стоит ли
тогда
закуривать посыпая барвинок пеплом
спелым и
сглатывать вычислив разницу снова
под именем полным
или же
дать ему время ослушаться пленных
позволить
жизни
разбить
черный гранит
вымытых плит
Огни святого Эльма
ты будешь высечена
из шелка претерпевая
боль омовение проще
ад сущий от прямой ибо
эта старая и тщеславная
пигалица так желала тебя
вычленить либо как шутили
заставить даже камни что под
ногами покраснеть и распавшись
выпалить как же хороша шельма-то
адажио : пусть твой изгиб они назовут
слабостью будто прогнулась и кажешься
только завесой не облаком пылью тут алою
в полдень восставшей . если убита пожалуйста
я буду ты говорила тогда ветру и свету отдайте меня
звоном закатным кротость резца буде исполнится значит
не зря грудь моя взорвана как письмена клинопись сполохом
нанесена . тень черноризца пребудет в покое лаврского холода .
этим позволишь оставить моей ладони на память унцию пороха
с меня подпись достойная подлеца сон после смерти твое
имманентное предположим кот в сапогах мой – в мешке
сшитом к апре… нет… саркофаг скорее . едва ли
тогда
взгляд мой моложе становится на вещи в себе разве
что кожа сброшена будет в срок за три недели до
летнего солнцестояния этим сурок и отличается
смуглый от скажем джотто сутью покрова
чьего в сумерках днем и ночью
интересуется кто-то
.