Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 3, 2013
На очень холодной площади в
декабре месяце тысяча восемьсот… нет, простите, этой из другой истории, месяц и
в самом деле декабрь, а вот площадь и год – не те. Итак, в декабре месяце 2011 года (погода была не
такая уж холодная) в Москве на Болотной площади состоялся самый массовый за
последнее десятилетие митинг «За честные выборы!», положивший начало
всероссийскому протестному движению. Оппозиция, протест, белоленточники,
проспект Сахарова и т.п. – все эти понятия утвердились с тех пор в медиа, социальных сетях, обросли большим количеством
толкований.
Но Россия – страна литературоцентричная, последнее слово здесь за писателями.
Сегодня можно утверждать, что оппозиция и протест вполне освоены
литературой как новый материал. Литература в режиме он-лайн[1]
каким-то странным образом помогает этим событиям откристаллизоваться, выяснить
свою суть. Если писателей нулевых волновал образ Путина (он выведен и в
«Господине Гексогене», и в «2008» Доренко, и в
«Священной книге оборотня»), то литература десятых сосредоточена на образе
оппозиции. Поскольку в науке давно принято понятие «Петербургский текст»,
разработанное академиком В.Н.Топоровым[2], мы будем
говорить о своеобразном «Болотном тексте» новейшей русской литературы.
Начнём с того
что одной из форм массового протеста недаром стала «Контрольная прогулка» от
памятника Пушкину на Пушкинской площади до памятника Грибоедову
на Чистых прудах – «от одного Александра Сергеевича к другому», как иронично
заметил в своём блоге её участник Борис Акунин,
заметивший, что главная цель этого мероприятия – установить, могут ли москвичи
свободно гулять по своему городу или для этого нужен какой-то специальный пропуск.
Оказалось, пока ещё могут. Борис Акунин и Дмитрий Быков – регулярные участники
протестных митингов. Если Быкову, помимо его гражданской воли, быть на митингах
положено по профессии, он журналист, то Акунин на площади поначалу выглядит
внове; сообщалось, что для выражения своих оппозиционных настроений он «проехал
500 километров из Франции, и вернулся, бросил книгу. Кстати, книга – это
деньги. Не забудем, Акунину надо на что-то жить»[3].
С 2011-го актуальный словарь
пополняется рядом слов и выражений: «слили протест», «белоленточники»,
«не раскачивайте лодку – нашу крысу тошнит». А наиболее оперативным
литературным откликом на растущее недовольство россиян своей властью (ещё до
активных протестных событий) становится «Гражданин поэт» – проект поэта Быкова,
артиста Ефремова и продюсера Васильева. К началу митингов «Гражданин поэт» уже
обретает заслуженную популярность, увидеть его можно не только в YouTube, но и на «живых» спектаклях. В основе его, говоря
словами Марка Липовецкого, лежит «простота, вполне
осознанная как агитприём»[4]: злободневный повод
подан в узнаваемой стихотворной форме; и смешно, и в рифму, а главнее –
доступно даже для тех, кто кроме «Буря
мглою небо кроет» ничего больше из школьной программы не запомнил. По
прошествии времени можно, пожалуй, утверждать, что это и впрямь самый резонансный
поэтический проект последних лет (помимо Верочки Полозковой,
но та пишет совсем о другом).
В марте 2012-го, на следующий
день после президентских выборов, вышел последний выпуск «Поэта»; Михаил
Ефремов был наряжен в Сталина – то ли в честь годовщины со дня рождения
последнего, то ли в качестве намёка на наступающие суровые времёна. Далее было
объявлено о творческой паузе, а через некоторое время вниманию публики был
представлен «Господин хороший». У руля по-прежнему Быков,
Ефремов и Васильев, а вот формат изменился: проект выходит в форме еженедельной
итоговой программы; одним из авторов-исполнителей стал музыкант Вася Обломов, а
стихотворения пишутся не только Дмитрием Быковым, но и поэтом Орлушей; новые телеэфиры с
приглашёнными гостями и корпоративными шутками напоминают цветную версию
«Кабачка 13 стульев», как если бы его устраивали советские диссиденты.
Всё это, увы, не добавляет
проекту популярности, не выводит его на другую орбиту: ну да, уже понятно,
каким образом они научились делать нам смешно, разве для этого требовалась
«перезагрузка», привлечение новых участников и увеличение эфирного времени?
Большие надежды на верное
освещение «болотных» событий возлагались на Пелевина, тем более что в 2012-м
писатель хранил молчание. И вот – в марте на прилавках появляется увесистый том
«Бэтмэн Аполло». Первые
отзывы – разочарованные: снова про вампиров, продолжение истории Рамы Второго, неоригинально; «впрочем,
посмотрим, что там дальше». Ну и ничего особенного:
собственно, главные революционные события Рама проспал, да они и были
инспирированы вампирами, чтобы увеличить духовные страдания русского народа и
тем самым повысить надои баблоса – вещества, которое,
как известно, только таким образом и производится: «вслед за этим мы
перезапустим святыни для остальных социальных страт. Чтобы везде горело
по лампадке. Мы даже не будем чинить ограду. Публика все сделает сама. Не
только починит, но и покрасит. А потом еще и разрисует. И сама набьет себе за
это морду…». И вообще: «Протест — это бесплатный гламур для бедных. <…> Управляемая гламурная революция — это такое же многообещающее
направление, как ядерный синтез».
По мнению многих, роман можно
счесть «слитым». Однако проходные романы у Пелевина были и раньше, и «Бэтмена» не стоит задвигать на самую дальнюю полку.
Во-первых, из буддистской просветлённой реальности всё видится иначе;
во-вторых, пелевинские формулировки по-прежнему
точны; ну а в-третьих, некоторая выморочность фабулы говорит о том, насколько
писателю тут всё надоело.
Вообще, вампиры проявляют к
общественной жизни России особый интерес: вот и персонажей «Нового дозора»
Лукьяненко (издан в 2012-м) кровью не пои, а дай порассуждать
о судьбе России. Правда, рассуждения эти не оппозиционного, а охранительского свойства. Так, когда один из Светлых делает
попытку изменить российских правителей к лучшему, главный герой Антон
Городецкий встаёт у него на пути:
«—
Я пойду в Кремль, — сказал Валентин ледяным голосом.
—
И что? — заинтересовался я. — Надеюсь, не станешь убивать всех по пути, как
некий дон Румата? <…>
—
Я реморализую их, — сказал Валентин. — Всех их. От
президента и до… до… до кремлевского завхоза.
<…> Если власть будет высокоморальной…
—
То ее за несколько дней съедят те, кого твои заклинания не затронут. У них не
будет угрызений совести, сомнений, колебаний. Честный политик — это оксюморон. Твоим же, высокоморальным, сразу припомнят все грехи… да они
и сами начнут в них каяться.
—
И пусть уходят!
—
Но пришедшие будут ничуть не лучше».
Интересно, что фантастика-2012/13
преимущественно «протестная», к тому же она – кто бы мог подумать – уверенно
дрейфует в сторону реализма: фантастические допущения не столь важны, время и
место действия – либо «наши», либо чрезвычайно узнаваемы. В романе Юрия
Никитина «Насты» (вышел в феврале 2013) описана некая партия молодёжи,
начинавшая с мелких пакостей в лифте, а в итоге
бросившая вызов нынешнему общественному строю. Роман писался по горячим следам,
действие происходит в 2012-м, и лучшей площадки для выражения своих настроений,
чем Болотная и проспект Сахарова, настам не найти. Их, впрочем, не очень
интересует конкретный политический режим: «Наша
цель – как следует подосрать ненавистной системе
угнетения! Мы, по сути, благородные сруны, это наш
способ выразить протест бесчеловечному строю!». Кстати,
«Насты» — возможно, первый роман в отечественной литературе, где элементом
сюжета становится дело «Пусси Райт»… да-да, это тоже
дело рук настов, только «акт богохульства» там несколько иного свойства (не
желая тревожить чувства верующих, отсылаем читателя к тексту, гл. 7, ч. II).
Идея протеста
становится ключевой и в романе Олега Дивова «Объекты
в зеркале заднего вида» (вышел в начале апреля 2013-го), только созревает этот
протест не сейчас, а в недалёком будущем, и не в центре Москвы, а в небольшом
русском городке с населением девяносто тысяч, где лучше всего собирают машины
для американского автопрома. Простой парень Миша, 2005 года
рождения, – чемпион конвейера, идеальный работник, но однажды и он устаёт
мириться с начальственным идиотизмом, который, как
выясняется, одинаков что в России, что в США. На первый взгляд – обычный производственный роман (как, кстати, и
предыдущая книга писателя «Консультант по дурацким
вопросам», о том, как российская съемочная группа снимала в Осетии честное кино
про «грузинскую войну»), но Дивов – очень умный фантаст, это он в 1999-м
написал «Выбраковку» о том, как к власти пришла «сильная рука» и был принят
«Указ сто два» о новых «врагах народа»; похоже, и в этот раз он
почувствовал общий настрой очень точно.
Наконец, тяжёлая литературная
артиллерия, выдвинутая на позиции к 2013-му, – роман Максима Кантора «Красный
свет», всё ещё обсуждаемый и едва не получивший «Нацбест».
Браться за распорку 600-страничного тома серьёзного мыслителя и ввязываться в
полемику на двух страницах – дело безнадёжное. Мы отметим вот что. У Кантора, как персонажа известного мультфильма, «есть мысль, и он
её думает»: мысль о том, что конфликт между демократией и тоталитаризмом мнимый; что
любая цивилизация рано или поздно нуждается в варварах; что демократия
кончается войной… События на Болотной сопряжены у Кантора с гитлеровским
наступлением, за «историческую правду» отвечают следователь по уголовным делам
и старый нацист. Очень по-канторовски в романе
совмещены эпический размах и фельетонная злоба дня; в отличие от пелевинского «Бэтмена» эту книгу
нужно читать с карандашом в руке, подчёркивая едкие и точные мысли… вот только
при всех своих достоинствах «Красный свет», похоже, не стал для 2013-го тем,
чем был «Учебник рисования» в 2006-м. Не каждый осилит толстый том, кому-то
удобнее почитать канторовские статусы в Фэйсбуке (и там же всласть поругать/похвалить автора).
Не странно ли, что говоря о протестах
и революционных настроениях в обществе, мы до сих пор не упомянули о главном,
«профессиональном» революционере – Эдуарде Лимонове? Не беря во внимание
политические разногласия внутри оппозиции, остановимся на литературной стороне
дела. Так вот, как можно судить по последним суждениям писателя, к возможностям
романа он относится весьма скептически, отмежевался он и от интеллектуальной блогосферы («Это у вас Навальный блогер,
а я интеллектуал» – в разговоре с Олегом Кашиным); зато своими обличительными
статьями-«лимонками» на сайте «Свободная пресса»
Лимонов камня на камне не оставил от нынешней оппозиции: «Произошла комедия, возможная только в неопытной России. Эти актеры
выдают себя за оппозицию, как гоголевский герой фальшивый ревизор выдавал себя
в провинциальном городе за ревизора из столицы. Только в последнем акте
выясняется, что подлинный ревизор на пороге. Следует немая сцена»[5]. Эти
едкие филиппики небесспорны, однако по ним видно, что Лимонов по-прежнему
хорошо разбирается в пошлости и точно различает её оттенки; лимоновские
портреты – мефистофельский разбор самого понятия «оппозиция», бессознательное
Болотной площади как феномена.
***
Можно ли писать Историю с натуры?
Действительно ли роман подходящий жанр для мгновенного фотографирования
реальности? Шкловский говорил, что наиболее частый финал русских романов – это
«дверь в никуда»; книги, о которых шла речь выше, вряд ли предложат читателю
оформленную концепцию и окончательное решение. Злая «лимонка»
в этой ситуации, пожалуй, и убедительнее, и оперативнее;
вообще, сарказм – пожалуй, главная интонация «болотной темы». Да ещё на
ум поневоле приходит финал первого в новейшей литературе оппозиционного романа
– прилепинского «Саньки»: «ничего не кончится, так и будет дальше, только так».
С другой стороны, символично, что
прорывную роль взяла на себя сегодня фантастика (Пелевин-Дивов-Лукьяненко-Никитин)
– о том, какие неординарные идеи об устройстве общества она может порождать,
все знают по Стругацким. Вообще говоря, по-настоящему интересен был бы фантаст,
способный рассказать нам о том, какой будет Россия-2018, кто бы ни находился
тогда у власти. Но он пока не появился либо прячет роман в столе.
__________________
[1] Заметим, что
такие ключевые даты русской истории, как 1989-й, 1991-й или 1993-й годы – время
обострения общественного сознания – осваивались писателями с разной скоростью:
либо синхронно («Девятый сон Веры Павловны» Пелевина, опубл.
в 1991), «Ангел пролетел» Проханова, опубл. в 1994), либо про прошествии значительного
количества времени («Журавли и карлики» Юзефовича, опубл.
в 2009).
Однако и в 1989-м, и в 1993-м текущая литература, в отличие от сегодняшнего
дня, вообще мало кого интересовала, и оперативные художественные сигналы были
тогда мало кем услышаны.
[2] См., например: Топоров В.Н. Из
истории петербургского апполинизма:
Его золотые дни и его крушение. М., 2004.
[3] Реплика Юлии Латыниной
на радио «Эхо Москвы» = http://www.echo.msk.ru/programs/code/837767-echo/.
[4] Липовецкий
М. Пейзаж перед // Знамя. 2013. № 5. =
http://magazines.russ.ru/znamia/2013/5/l14.html.
[5] Лимонов Э. Ваш Дима. Лимонка в
Быкова // Свободная пресса. 6.12.2012. =
http://svpressa.ru/society/article/61648/.