Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 2, 2013
(См. в этом же номере: Марианна
Власова, «Во имя Беллы» и «Русско-итальянская душа»)
Надо признаться, что решения жюри премии «Белла» по
большей части не были единогласными, и все решалось, так сказать, коллегиально.
Но были и исключения, так стихотворение Александра Вергелиса
«Нет, наверное, рай — это все-таки город, не сад…» включили в шорт-лист, если
не ошибаюсь, все члены жюри. Это объяснимо. Если рассматривать представленные
на конкурс стихи не как «образчики поэтики», а как вещи, способные в одиночку
постоять за себя, то стихотворение Вергелиса сразу
выделяется, сразу претендует на одно из первых мест. Это несомненная удача
автора, там есть очень прямой и понятный экзистенциальный жест, а в таких
случаях известная традиционность только на пользу делу.
Более сложный (особенно для жюри) случай –
произведения Алексея Порвина и Ксении Чарыевой, там представленные стихотворения нужно было
увидеть и понять как своего рода входы в авторскую поэтику. Одаренность и
своеобразие этих двух авторов ощутимее на уровне цикла или даже книги.
Особенно это касается Алексея Порвина.
Какое-то ноу-хау его поэзии не предъявлено наотмашь и как будто вообще чурается
предъявлений и заявлений. Это скрытная поэзия, отступающая (вглубь) от границы выделенности, различимости; чуждающаяся открытого звучания.
Но эти характеристики, как будто лишенные безусловно положительных значений, у Порвина лишь естественные свойства новорожденной
поэтической оптики. Она-то как раз очевидна.
Присутствие привычных стиховых признаков позволило бы
считать Ксению Чарыеву автором скорее традиционным,
но тут есть одно условие: это способен сделать только читатель, лишенный
поэтического слуха. Остальным (сколько бы их ни было) уже сложно не
почувствовать в стихах Чарыевой присутствие нового
голоса – новой формы голоса. И уже эта форма дышит не только где, но
и как хочет: как ей нужнее и свободней.
Общим местом литературных сетований стало сейчас
утверждение, что литературная критика слабеет, а критика поэтическая и вовсе
сошла на нет – при том, что сама поэзия цветет пышным цветом. Но результаты
нашего конкурса как-то не очень это подтверждают: список поэтов, возможных для
включения в шорт-лист, удручающе невелик, а вот для эссеистики этот шорт-лист
хотелось бы расширить по крайней мере вдвое. Несколько очень ярких, на мой
взгляд, эссе туда не прошли, но члену жюри называть их, пожалуй, нетактично.
Эссе Марии Степановой – тот редчайший случай, когда
автор, не ограничиваясь литературоведческим анализом, берется рассматривать
какие-то фундаментальные проблемы бытования поэзии: именно сдвиги в
его фундаменте. Таким проблемным основанием представляется Степановой
отношения «автор – текст», здесь и происходит глубинное движение, необратимо
захватывающее остальные области. Особенно важно, что ход размышлений как будто
постоянно провоцирует автора: подталкивает его говорить о стихах, как о жизни;
о жизни, как о стихах.
Алексей Конаков в своем эссе
«Вид Отечества: лубок» выстраивает неожиданный и по-своему представительный ряд
из семи очень разных поэтов и к каждому подходит со своей меркой: находит для
каждого оригинальный (до парадоксальности) критический ход, открывающий что-то
очень важное в природе именно этого авторства. Немаловажно, что эссе сразу
развивает правильную скорость, читается легко и почти весело.
Александр Жолковский в своем
эссе не ставит задачу какой-либо ревизии наших представлений о новейшей поэзии.
Его задача локальна и вполне академична: тщательный разбор одного конкретного
стихотворения. Но именно предельная тщательность и высокий профессионализм
автора делают его эссе в своем роде образцовым.