Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 2, 2013
Наталья Евгеньевна Горбаневская (26 мая 1936, Москва) — русская поэтесса, переводчица, правозащитник,
участница диссидентского движения в СССР.
В 1964 году окончила Ленинградский университет по специальности
«технический редактор и переводчик». Работала в Москве библиотекарем,
библиографом, техническим и научным переводчиком.
Участница демонстрации 25 августа 1968 года против введения советских войск
в Чехословакию.
Арестована 24 декабря 1969 года. В апреле 1970 года в Институте судебной
психиатрии имени В. П. Сербского ей был поставлен диагноз «вялотекущая
шизофрения»; направлена на принудительное лечение в психиатрическую больницу
тюремного типа, где содержалась 2 года и 2 месяца до 22 февраля 1972 года.
17 декабря 1975 года эмигрировала. Жила в Париже. Работала в редакции
журнала «Континент», была внештатным сотрудником радио «Свобода», с начала
1980-х годов и до 2003 года работала в газете «Русская мысль». С 1999 года
состоит в редакции и редколлегии русскоязычного варшавского журнала «Новая
Польша», публикуется в нём как автор и как переводчик.
С 2005 года гражданка Польши.
Автор полутора десятков книг стихов; переводчик с польского, чешского,
словацкого и французского. Лауреат «Русской премии» (2011).
*
…не врагом Тебе, не рабом —
светлячком из травы,
ночником в изголовье.
Не об пóл,
не об стенку лбом —
только там, где дрова даровы,
соловеть под пенье соловье.
Соловой, вороною, каурой
пронестись по остывшей золе.
А за «мир, лежащий во зле»
я отвечу собственной шкурой.
*
Не оставляй следов (слов) любви —
такая любовь, первая ли последняя,
это ложь, и не просто, а
Ложь-на-Крови,
умышленно распространяя сведенья,
вымышленные обезумевшим от страсти
умом,
а не тою, что милосердствует
и долготерпит.
Он не терпит, синим огнем
полыхает и с тою даже не соседствует.
А такая (не та) проедает от кишок
до мозжечка, до горла, до пишущей
руки,
и остаются письма, и посмертный шок,
и вечность, а по углам пауки.
*
Подрагиваешь, брезжишь,
как месяц над сторожкой,
будто пайку режешь
заточенной ложкой,
как будто не скрежещешь,
а жалобно поёшь.
Вещий же, не вещий
и князь, и меч, и нож,
и ночь, и дрожь, и коньми
разодранное тулово.
Потьмами заоконными
свет фонаря сутулого
трепещет, как скелет
на склоне зим и лет.