Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 1, 2013
Эдуард
Лимонов имеет сегодня парадоксальный статус: на волне интереса к протестному
движению, «Pussy Riot» и свободе слова
он мог бы стать самым популярным русским писателем… а между тем наш читатель
имеет о Лимонове весьма смутное представление. «Все» о нём знают, «все»
приблизительно представляют его биографию и сегодняшний род занятий – и в то же
время Лимонов-писатель известен лишь как автор романа «Это я – Эдичка», а Лимонов-политик смутно ассоциируется с
митингами, чем-то экстремистским, запрещённым. Между тем во Франции эмманюэль-карреровская биография Лимонова уже взяла
престижнейшую «Премию премий», интерес западных читателей растёт; эдак и
биографию Пелевина за нас напишут иностранцы.
В
случае Лимонова бесполезно разделять Жизнь, Искусство и Политику. Точнее других
об этом сказал критик Лев Данилкин: Лимонов не только
профессиональный писатель и профессиональный революционер, он, прежде всего,
профессиональный еретик[1].
«Еретики – единственное (горькое) лекарство от энтропии человеческой мысли…
Еретики – нужны для здоровья; еретиков нужно выдумать, если их нет», – писал
когда-то Замятин в размышлениях «О литературе, революции и энтропии» (1923).
Лимонов – еретик, выдумавший сам себя, человек-текст.
Литература
и политика вообще близки в смысле претензий на переустройство реальности,
особенно в России. Ленин подписывался «литератор», Сталин придумал, как
эффективнее организовать работу инженеров человеческих душ, Киров на заре
партийной карьеры был литературным критиком, Каменев возглавлял Пушкинский Дом,
Хрущёв поучал художников-«пидарасов», Брежнев с его «Малой землёй» вообще едва
ли не советский Толкиен, даже Андропов втайне от всех
писал стихи – он же в декабре 1973 года наградил поэта Савенко званием
«убеждённого антисоветчика».
Пунктир
творческого пути Савенко-Лимонова таков: до начала 1980-х писал стихи, затем,
выстрелив скандальным «Эдичкой», занялся прозой,
потом перешёл к журналистике/пропаганде. Ныне поэтический талант Лимонова
реабилитирован в литературоведческих статьях А.К. Жолковского[2], и
стихи его активно издаются – см. сборники последних лет «Мальчик, беги» (2009),
«А старый пират…» (2010). Прозу и пропаганду разграничить сложнее, попробуем
разобраться.
В
контексте русской классической литературы Лимонов являет собой странный симбиоз
Горького и Герцена. От Горького здесь, разумеется, ницшеанство, образ «бывалого
человека», от Герцена – политизированный дискурс, мощная пропаганда «с того
берега» (вернувшись в начале 90-х в Россию и ведя здесь активную
пропагандистскую работу, Лимонов, по его собственному признанию, вынужден был
пользоваться английской и французской социальной терминологией, поскольку,
уехав из СССР 15 лет назад, русской просто не знал). Лимоновская
«лимонка» как художественный образ, кажется, вполне конгениальна герценовскому колоколу, звавшему Русь к топору.
Ну
а если перестать спекулировать на образах классиков, то следует заметить вот
что. Смешивая Жизнь и Искусство и с переменным успехом выдавая одно за другое,
Лимонов всерьёз развивает, углубляет, расширяет ключевую тему русской
литературы – тему сверхчеловека. Давно замечено, что отечественная словесность
нанизана на проблему сверхчеловека, формирования из себя чего-то высшего – тут
и Рахметов, и Долохов, и Базаров, и Раскольников, и горьковские босяки, и
бунтарство Маяковского. К этой теме Лимонов подходит вполне осознанно – что-то
такое протестное он, несомненно, ощущал, ещё работая портным в Харькове. В
мемуарном романе «В Сырах» (2012) автор, он же герой, настойчиво проводит
параллели с гётевскими Фаустом и – одновременно – с Вертером: «Гёте выжил, но
Вертер покончил с собой. Мой шедевр "Это я, Эдичка"
менее роман, чем гётевский, посему выжил мой антигерой, так же как и автор». Ну
а «Священные монстры» (2004) представляют собой настоящий смотр исключительных
личностей: «в них во всех есть бешенство души, позволившее им дойти до
логического конца своих судеб», замечает Лимонов, подчёркивая обстоятельства
появления этой книги: она «написана в тюрьме в первые дни пребывания в
следственном изоляторе Лефортово, я, помню, ходил по камере часами и повторял
себе, дабы укрепить свой дух имена Великих узников: Достоевский, Сад, Жан Жене,
Сервантес, Достоевский, Сад… <…> Мне хотелось думать о Великих и
укрепляться их именами и судьбами». В книге прозрений «Illuminationes»
(2012) он претендует на статус едва ли не создателя новой религии, взывая к
бунту людей-биороботов против коварного Создателя. По прочтении этой книги,
венчающей мегаломанические претензии автора-нарцисса,
становится понятно одно: идеи Лимонова обладают свойствами веселящего газа –
они не поддаются переводу в твёрдую форму.
Что
стоит читать у Лимонова? Разумеется, не «Эдичку» –
«Харьковская трилогия» и, в частности, «Подросток Савенко» (1983) позволит вам
составить более цельное впечатление не только о «художнике в юности», но и
окружавшей его эпохе. Полезна также книга «По тюрьмам» (2004) – мемуары,
написанные в Саратовском централе, с любопытной классификацией народных типов,
попавших в неволю при путинском режиме (заметим, что без Лимонова, вероятно, в
значительной степени не было бы ни Рубанова с его
«Сажайте, и вырастет», ни Прилепина с его героическим
ореолом борца-оппозиционера). Особым обаянием обладают ранние стихи Лимонова, в
которых о любимом «я» сказано с проникновенной теплотой:
Я был весёлая фигура
А стал молчальник и бедняк
Работы я давно лишился
Живу на свете кое-как
Лишь хлеб имелся б да картошка
соличка и вода и чай
питаюся я малой ложкой
худой я даже через край
Зато я никому не должен
никто поутру не кричит
и в два часа и в пол-другого
зайдёт ли кто – а я лежит.
(«Я был весёлая
фигура…», 1969)
Лимонов
не рулевой на пароходе современности, но и сбросить его оттуда не так-то
просто. Лимонов – это, прежде всего, грандиозный, очень цельный жизнестроительный проект; вторым таким был покойный Дмитрий
Александрович Пригов (насколько Пригов
был погружён в проблемы эстетики, настолько Лимонов одержим мессианскими идеями
всероссийского значения). Он выпускает в год по книге, а то и по две, но и без
этого забвение Лимонову не грозит. Чем не пассионарий?
[1] Лев Данилкин.
Голова Лимонова // Афиша. 20.12.2011. = http://www.afisha.ru/article/golova-limonova/.
[2] См.: Графоманство как прием (Лебядкин,
Хлебников, Лимонов и другие) // Блуждающие сны и другие работы. М., 1994. С.
54-68; Интертекстуал поневоле: «Я в мыслях подержу
другого человека…» Лимонова // Избранные статьи о русской поэзии, М., 2005.
С. 309-326; [Рец. на кн.:] Эдуард Лимонов. Стихотворения.
М.: Ультра. Культура, 2003// Критическая масса. 2004. № 1.