Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 4, 2012
Зима
Когда Юрка был маленький, зима приходила
не на три месяца, а лет на сто. При виде первого же снега, он цепенел, внутри у
него всё сжималось – он знал: надо сосредоточиться, чтобы пережить следующий
век. Много, много предстоит лишений. На лице его появлялось взрослое, суровое
выражение. Он шел, потупив глаза, старался не расслабляться.
Однажды Юрка брел вдоль парка домой.
Ветер обжигал лицо, а навстречу попадались бабушки с похожими на них самих
маленькими собачками. Собачки были в разноцветных комбинезонах. Юрка на всякий
случай боялся собак.
Мимо прошел пожилой дядька с пакетом,
Юрка посмотрел на него и нахмурился. Несколько минут спустя он снова встретил
его. Дядька стоял рядом с припорошенной лавочкой и держал в одной руке
двухлитровую банку с винегретом, а в другой ложку. Он улыбнулся Юрке черными
зубами и предложил выпить.
— Я маленький еще, — хмуро ответил Юрка.
— Но я выпью.
Дядя дал ему хлебнуть водки из горла и
поделился винегретом. Юрка сделал вид, что пьет, а винегрет съел.
— Курить будешь, сынок? — спросил
дядька.
— Я только гавану
курю.
— Эко ты, брат… Гаваны нет у меня.
— Тогда нет.
— Куривал я гавану
раньше, — задумчиво сказал дядька, щелкнув зажигалкой. — Гаваны тут… как
говна было. Вкус помню еще такой… Знаешь, какой вкус?
— Как будто кофе с молоком, — ответил
Юрка.
— Правильно, брат. Видно, знаешь…
Папка курит?
— Умер он, — сказал Юрка.
— Ах ты ж
блядь… Давай еще выпьем. Отчего это он? Курил много?
— Убили его.
— Кто?
— Собаки.
— Ах ты ж…
Затравили собаками?
— Ага.
— Ну что за люди?! – горестно сказал
дядька. — Давай за папку. Мир его праху.
Выпили за папку. Юрка опять притворился,
что пьет, а сам ничего не выпил. Когда из горла глотаешь, не видно, пьет
человек на самом деле или нет. Так можно три литра выпить и не опьянеть.
— Силен ты пить, — подивился дядька. —
Папа много пил?
— Папа сам не пил, — сказал Юрка. — Он
варил.
— Гнал, значит?
— На весь район.
— Красавец! — присвистнул дядька. — Моя
мамка тоже гнала. На все село. Уважали мою мамку. Приходили специально
посоветоваться — и не только бабы, а мужики со всего села. Сядут за стол и что
да как… К твоему папке люди приходили?
— Приходили.
— А че спрашивали?
— Всякое. Как гавану
курить спрашивали… Про собак…
— Каких собак?
— Про всяких, — уклончиво сказал Юрка. —
Сенбернар, бультерьер…
Мимо прошла какая-то
бабулька и укоризненно посмотрела на собеседников. Юрка подумал, что сто лет
зимы она не проживет. Старенькая уже. Прошлой зимой он сам еле дожил. Даже
самому странно. Неизвестно, дойдет ли бабулька вообще домой. Может, ее снегом
накроет, и она превратится в снеговик. Юрка решил, что
надо догнать бабульку и угостить винегретом, но заметил, что дядька уже сьел все, что было в банке.
— Так папа что — был ветеринаром? – спросил
дядька.
— Это кто?
— Это которые
животных лечат.
— Нет, он не лечил. Это медики лечат, —
убежденно сказал Юрка. — Папа был паладин.
— Кто-кто?
— Паладин. У них плюс два к жизни
добавляется на каждом уровне и ауры есть.
— Че-че? Ауры? Так он экстрасенс?
— В смысле?
— Ну, воду заряжает?
— Это зачем? — спросил Юрка.
— Чтоб пить. Такая специальная
заряженная вода получается. Пьешь и улучшаешь здоровье.
— Нет, это маги, наверное, могут. И то
разве что водники.
— Умный ты парень! — похвалил дядька. —
Сразу видно, много знаешь. Учишься хорошо?
— Ничего так.
— Сегодня пятерку получил?
— Не… Сегодня не получил.
— Нехорошо это, — расстроился дядька. —
Папа ругать будет?
— Будет…
Дядька задумался. Когда ему на нос села
снежинка, он с трудом вытер ее, промахнувшись несколько раз мимо носа, и
спросил:
— А ремнем?
— Бывает, — сказал Юрка.- Иногда всю
спину исполосует, но я терплю.
— Боже мой, господи… Что за звери!
Пошли, я тебя домой отведу.
Слегка пошатываясь, дядька пошел рядом.
«Зверюги… ненавижу зверюг…», — бормотал он. Когда Юрка
свернул в переулок дядька схватил его за плечо и
спросил.
— Ты куда меня ведешь, зверюга мелкая?
— Я человек! – сказал Юрка. – Веду
домой.
— А выпить есть у тебя дома?
— Я попрошу у мамы, чтоб вам дали.
— Тогда ладно. Веди. А зовут тебя как?
— Вольдеморт,
— сказал Юрка.
— У-у, пидарасы, — пробормотал дядька.-
Ребенка так назвать.
— А вас как зовут?
— Олег Андреевич.
Юрка завел дядьку в подъезд и вызвал
лифт. Пока лифт со скрипом опускался вниз, Юрка начал бояться дядьки. Какой-то
он был старенький. И пахло от него не очень хорошо. Мама скажет: «А теперь ты
кого привел? Что за грибок вонючий? А ну быстро в свою
комнату и уроки делать!».
— Дяденька, а вы кем работаете? –
спросил он.
— Я на пенсии.
— А раньше кем были?
— Отлавливал разных зверюг
и убивал, — сказал дядька.
— Из пистолета?
— Голыми руками. Вот этими вот руками!
Он потряс в воздухе руками. Лифт
остановился на пятом этаже. Юрка с дядькой вышли. Точнее дядька вышел, а Юрка
выскочил, трясясь от страха.
— А может, вы здесь подождете, а я вам
выпить принесу? – спросил Юрка.
— Молодец-парень! – восхитился дядька. –
Уважение к старости. Иди, я подожду.
Старик сел на корточки и привалился
спиной к стене. В это время дверь открылась и вышел юркин папа.
— Юрик, —
сказал он. – А это кто?
— Это Олег Андреевич, он меня от собак
спас.
— А почему он на корточках сидит, —
шепотом спросил папа.
— Устал потому что. Он голыми руками
дрался.
— С собаками?
— С трансформерами.
И винегретом угостил.
— Понятно, — сказал папа. – Маленький
такой, и не подумаешь, что с трансформерами
справиться может. Ну ладно, идем. Мама ужин приготовила, я уже тебя искать
собирался.
Он с опаской оглянулся на дядьку. Но
дядька ничего не слышал. Он уснул.
Папа Юрки не стал его будить и закрыл
дверь. Утром дядьки уже не было, а всего через месяц прошли сто лет зимы и
никто не умер.
Король
солнца
Когда-то давно – я уже толком не помню,
когда это было – я жил в просторной комнате с пианино, в котором обитала
обезьяна-людоед. Я никогда ее не видел, потому что она вылезала по ночам, когда
я спал, и шла на охоту.
В соседней комнате был папин кабинет.
Папа сидел там и слушал классическую музыку. Обычно я не трогал его, пусть себе
живет как живет. Но в один прекрасный день я решил
постучаться и посмотреть на него. Я набрался храбрости и заглянул внутрь.
Комнатка оказалась пыльная и темноватая.
Темноватая, наверное, потому что был уже вечер, а пыльная, потому что пыль
скопилась за день, и папа еще не успел ее вытереть. На столе стояла лампа и
светилась, как волшебный фонарь, а тень папы металась по стене. Папа оказался
тощим небритым человеком в какой-то рваной пижаме. Он подпрыгивал с закрытыми
глазами и размахивал руками в такт музыке с выражением крайнего страдания на
лице. Музыка была какая-то тяжелая и давящая. Мне захотелось плакать. Папа
разлепил один глаз и, увидев меня, спросил:
— Нравится?
— Нет.
— Тебе не нравится Вагнер?! Ты просто
еще маленький.
Я действительно был маленький. Но это
только ростом. А внутри я был старенький. Я не знал, сколько мне точно лет, но
предполагал, что очень много. Это доказывалось тем, что я уже не помнил свою
молодость. Я вообще мог вспомнить примерно года два своей жизни, дальше все
погружалось в туман. Мне давали леть пять, но я знал,
что они ошибаются. Нельзя судить по внешнему виду. Думаю, мне было не меньше
тысячи лет. Некоторые люди чувствовали это и очень уважали меня. Например,
тетенька из соседнего дома. Она постоянно вывешивала белье во дворе, и когда я
выходил из дома, начинала со мной советоваться.
Поэтому я обиделся на папу и ушел из его
комнаты. Конечно, глупо было на него обижаться. Его надо было воспитывать, приучать
к цивилизации, но я не знал, как найти к нему подход. В сущности, он был
совершенно дикий.
На следующий день я вечером подошел к
его двери и послушал. Мне не хотелось заходить, если там будет опять этот
Вагнер. Но из-под двери доносился не Вагнер, а какая-то мягкая торжественная
музыка. Я зашел. Папа медленно и очень церемонно расхаживал по комнате. Увидев
меня, он поклонился, и я понял, что папа небезнадежен, и, наверное, постепенно
научится вести себя со мной подобающим образом.
— Это что за музыка? — спросил я.
— Это Люлли, —
сказал папа. – Он писал музыку при дворе Короля-солнце.
Тут меня словно торкнуло.
Я понял, что забыл кое-что. Я лег спать и всю ночь вспоминал во сне солнце.
Белое сияние разливалось по огромному дворцу. Я сидел на высоком троне,
высеченном из белого камня, добываемого на рудниках из глубин Солнца. Я жил
почти один, если не считать мою обезьяну, привезенную с далеких островов. У
меня была длинная белая борода, она ниспадала по ступеням и стелилась по залу
до самого входа наподобие коврика. Наутро я проснулся и все понял. Стало ясно,
почему меня не трогала обезьяна-людоед, которая жила в пианино. Это была моя
обезьяна. Я привез ее с Солнца и поселил в пианино, чтобы ее не поймали. Бедная
обезьянка! Тяжело ей приходилось. Но нельзя же было оставлять ее одну на
Солнце. Она умерла бы с голоду, потому что она была людоед. Теперь я знал,
почему выгляжу моложе своих лет. Я просто сбрил свою огромную бороду, когда
спустился с Солнца. Я сделал это специально, чтобы меня не узнали. Я был здесь
инкогнито. Я скрывался от своего врага, который хотел захватить Солнце. Его
звали Вагнер.
Я вышел во двор. Соседка как раз чистила
ковер. В землю во дворе были вбиты железные столбики, а между ним натянута
проволока. Все соседи вешали на нее белье или ковры, которые надо было
выбивать, чтобы избавиться от пыли.
— Юрочка! – обрадовалась соседка. –
Привет, дорогой! Ты не знаешь, как лучше выбивать ковер? Я вот все бью-бью, а
ничего толком не получается. Только рука устает.
— Я вам покажу, — сказал я. – Дайте сюда
лопатку. У нас на Солнце ковры выбивали так.
Я показал ей, как надо стучать по ковру.
Стучать надо круговыми движениями, стоя боком к ковру. Тогда и шлепки
получаются сильнее, и рука меньше устает. А соседка делала все, как дура. Она становилась лицом к ковру и стучала по нему, как
будто хотела забить гвоздь.
— Откуда ты только так много знаешь? –
удивилась соседка.
— Это с Солнца, — объяснил я. – У нас на
Солнце я никому не доверял выбивать ковры. Все сам выбивал.
— На Со-олнце…-
еще больше удивилась соседка. – На каком Солнце?
— На этом, на каком же еще, — ответил я
и ткнул пальцем в небо. – Другого ж нет.
— А что ты там делал, на солнышке-то?
— Ну что делал...что
делал. Ковры выбивал, например. А так почти ничего не делал. Отдыхал.
— Отдыха-ал, —
протянула соседка. – Это хорошо. Я бы тоже хотела там пожить. Отдохнуть
немного. А то, знаешь, заработалась совсем.
— А что, Ольга Васильевна, — сказал я. –
Можно и отдохнуть. Надо вас взять с собой на Солнце.
— Надо, Юрочка, ох,
надо! Возьми меня с собой. А то этот Кишинев у меня в печенках уже. Ужас, как
надоел. Там, на солнце, не надо работать?
— Нет, там работать не надо. Только
играть. Или музыку сочинять.
— Это как при коммунизме что-ли?
Я не знал, что такое «коммунизм»,
поэтому неопределенно кивнул.
— А откуда тогда все берется? – спросила
Ольга Васильевна.
— Что берется?
— Ну еда,
например.
— Из волшебной палочки. У меня там есть
такая палочка… Как эта лопатка, только тоненькая. С
нею все можно сделать, надо только пожелать.
— Уж я пожелаю, если надо! – сказала
Ольга Васильевна.
Я глубоко вздохнул. Давненько не бывал я
на Солнце. Я стал думать, как там мой дворец. И старый Люлли… Наверное, он стал еще более седой с тех пор, как я
прилетел на Землю. Я оставил его присматривать за дворцом. Он был слишком
старенький, даже старше меня, и вряд ли выдержал бы такое путешествие.
Ольга Васильевна запомнила этот разговор
и теперь при встрече каждый раз спрашивала, когда мы полетим на Солнце. Я не
знал ответа на этот вопрос, потому что без волшебной палочки был совершенно
бессилен. А палочку у меня украл Вагнер. Это и было причиной, почему мне
приходилось скрываться на Земле. Оставалось только ждать. Когда я улетал, я
попросил Люлли прислать за мной космический корабль,
когда Вагнер прекратит мои поиски. Тогда я вернусь на корабле и сделаю Вагнеру
сюрприз. Ну погоди, Вагнер! Ты еще у меня попляшешь.
Тут я понял, что надо собирать армию.
Возвращаться на Солнце в одиночку было бы безумием. Надо подготовиться и взять
с собой как можно больше верных мне людей.
Ольга Васильевна подвернулась тут как
нельзя более кстати. Она всему двору разболтала про Солнце, и все спрашивали
меня, когда можно будет наконец улететь из этой
ужасной страны.
Особенно интересовались два дядьки по
имени Фима и Марик. Они обычно играли в шахматы во дворе или ели огурцы с
водкой. Они подробно расспросили меня о жизни на Солнце, и Марик сообщил, что
ему это нравится и по крайней мере лучше, чем в
Татарстане. По его мнению следовало собрать всех «с
пожитками» (он так и сказал) и отправить на Солнце. Фима согласился с ним и дал
мне огурец.
Наконец я решил, что надо составить
список. Я взял тетрадку и стал записывать тех, кто хотел отправиться со мной.
Получилось целых десять человек и еще два. Я всем велел иногда посматривать на
небо, и если там появится корабль, сразу доложить мне.
Однажды я понял, что, увлекшись
приготовлениями к отлёту, я совершенно забыл про папу. Я даже не догадался
подсунуть ему под дверь половину фиминого огурца. Мне
стало стыдно. Я вообще не знал, что там с папой происходит. Мне пришло в
голову, что глупая обезьянка из пианино могла ненароком сожрать
его. Я бросился в его комнату.
Слава Богу, папа был на месте. Он сидел
на диване и занимался своим обычным делом . На его
лице было мечтательное выражение.
— А, привет, сказал он. – Заходи. Я тут
Баха поставил.
Я попросил его выслушать меня и
рассказал о своем плане. Я объяснил, что на Солнце ему будет хорошо, потому что
он с Люлли быстро найдет общий язык на тему музыки,
ну, и Вагнер тоже захочет познакомиться с папой – разумеется, сначала надо
будет отнять волшебную палочку, а потом уже можно и поговорить, как люди.
— Полетели со мной на Солнце, — закончил
я свой рассказ.
— Эх, Юра, Юра… — сказал папа. – Солнце
– это звезда, а не планета. Это раскаленный газовый шар. Там не может быть
никакой жизни.
Я пытался переубедить папу, но
безуспешно. Он был уверен в своей правоте и вообще говорил со мной как с
ребенком.
В течение следующих дней я не реагировал
на вопросы соседей о Солнце. Мне не хотелось их разочаровывать, и я ждал, пока
они все забудут. Ничего нельзя было поделать. Весь план пришлось отменить. Я
решил никуда не улетать. Я не мог бросить папу одного.