Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 2, 2012
Борис Панкин. Новый Раскольников: Стихотворения. – Киев, Издательство «Простобук», 2011.
Комплимент читателя
«Новый Раскольников» написан легко.
Легко для чтения. Запросто прочитывается от корочки до корочки. Что для
поэтической книги объёмом больше 200 страниц – более чем комплимент. Дышится
свободно. Словам не тесно. Тем, кто способен вдохновляться не от чужих жён, но
от чужих текстов – очень рекомендую. После стихов Панкина хочется писать.
Правда, местами жить не хочется. Но это не претензия к автору. Это издержки
Родины. И издержки профессии.
О невозможности рецензии
Опыт написания
стихов, чтения о них рецензий, чтения стихов, написания о них рецензий,
столкновения с мнением автора стихов, на которые ты написал рецензию, о
рецензии, которую ты написал, – весь этот опыт говорит мне о том, что искусство
рецензии – это искусство угадать мысли автора в тот момент, когда автор вообще
ничего не думал.
Как в анекдоте про мысли басиста во время концерта:
«до-ре-ля». Его от музыки корёжило. Рифма манила и
пугала. Пёрло, штырило, колбасило. Он шёл на кухню чайку плеснуть – и не доходил,
потому что – вот оно. Назад, к перу или клавиатуре, ан нет,
не то. А чайник тем временем остыл. Третий раз.
И вот он
таким образом почти безмысленно проводил время, после
которого остались стихи. А мы тут сидим и угадываем мысли, которых не было. То
ещё искусство. Искусство невозможного. Которым успешно занимаются многие и давно.
Встреча по названию
За нередким исключением книгой стихов
является сборник стихов, к которому приделали подходящее название. В нередких
же исключениях сначала возникает замысел, на который, как на скелет, нарастает
мясо, кожа, шерсть, рога… Или эмбрион какой
зарождается и вырастает. Иногда имя его появлялось в начале процесса, иногда в
конце. Креатура могла соответствовать имени или диссонировать с ним. В нашем
случае креатуру назвали «Новый Раскольников».
Стихотворение в книге и прочитанное
сквозь призму её названия звучит иначе и обретает новые смыслы, которых не было
до сложившегося контекста. Автор не постеснялся ошарашить
читателя вагоном коннотаций. Я, не постеснявшись быть ошарашенным, взгляну на
книгу именно сквозь призму названия.
Пять старушек – уже рубль
Что такое Раскольников? «Тварь ли я
дрожащая, или право имею»? Переступление через себя.
Преступление. И наказание, которое заключается не только и не столько в
каторге.
У Нового Раскольникова, увы, и труба
пониже, и дым пожиже. Это опять же не к автору. Автор
пишет, как дышит, и старается не врать. Это кивок на времена и нравы.
Ежели Нью-Родион и планирует
кого хлопнуть – так в основном себя, болезного:
да и я по совести говоря
в непроглядных сумерках декабря
неспроста забрался на табурет
всем привет
или
ну же, приятель, хватит стоять, —
пора: выйди в окно,
вскрой себе в ванной вены. …
Можно продолжать. В книге десятка
полтора текстов, довольно полно раскрывающих тему ухода из жизни.
Для нового Раскольникова вся его
жизнь – это какое-то непрерывное наказание. Наказание непонятно за что, ибо
преступления-то он никакого особого не совершал, процентщиц (кстати, почему всё
время помнят о процентщице и почти всегда забывают о двух других жертвах?) не
рубил, 20 копеек не крал…
ленту на кадры дробя,
аппарат, допотопный,
крутит кино, где тебя
этот город загробный
водит по давним местам —
переулкам и скверам.
где парадигма проста —
ни надежды, ни веры.
тусклый мерцающий свет,
и катарсиса нет.
И вот из этой жизни-наказания наш
герой то и дело планирует откинуться досрочно.
Ну и, не чуя за собой вины, не
испытывает раскаяния. Если Раскольников, говоря птичьим языком, был сто
пятьдесят лет назад хедлайнером, то новый
Раскольников вполне себе мэйнстрим. Трагедия, как и
положено, повторяется в виде фарса. И чтобы мы не фантазировали особенно о
свойствах лирического героя, в центр повествования автор поместил собственный
диагноз:
<…>не болит
душа о нём
да и с чего бы
душе означенной болеть
когда он был рождён для гроба
не жить а
так бездарно тлеть
размеренно и бесполезно
не замечаемый
в упор
судьбою…
(стихотворение «Новый Раскольников»)
Повесть о том, как настоящий человек
стал ненастоящим человеком
У Достоевского Раскольников, пройдя
через все мытарства, перерождается, становится новым человеком, надо думать,
лучше прежнего. У Панкина – остаётся всё тем же. Даже лексически и
композиционно книга «закольцована». И в начале, и в конце изрядно текстов-хохмочек, обильна и изобретательна обсценная
лексика. Если у Федора Михайловича были какие-то надежды и иллюзии, то Борис
Александрович лишён их напрочь:
человек человеку узбек
реже таджик
ночь 21-й век
гаражи
злая стая волчат
рвёт на куски
то что станет сейчас
другим
мёртвым как сквер и площадь
город страна
ветер листву полощет
ночь холодна
На этом бы и закончить. И подписать:
«С моих слов записано верно. Порфирий Петрович»
Без протокола
Но я скажу ещё несколько слов. «Новый
Раскольников» – первая книга Бориса Панкина. И у неё есть «родимые пятна»
первой книги. Автор не смог отказаться от публикации текстов, дорогих сердцу,
но не вписывающихся в продуманную и выстроенную архитектуру книги. Выражаю
надежду, что автор исправится и блюсти себя будет.
Дай Бог не последняя,
Боря!