Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 2, 2012
Сперва все решили:
псих. Ходит вокруг дома и ходит. Но – тихий, и ладно. Пусть себе ходит. Мало ли
чудаков на свете.
А все-таки – странный.
Тощий, сухой, скованный,
шагает на длинных прямых ногах: раз-два, раз-два, раз-два. Метроном.
Потом вдруг заметили: ходит не просто так,
а все время против часовой стрелки. Всегда. Никогда не бывало иначе. Что значит
– всегда, никогда? Нет, ну спать-то он ложится? Кто его знает. Мы ведь за ним
не следим. Но как ни глянешь – он шагает, он на посту. Часовой в дозоре. Кто
куда – а он по кругу. Почему не как все – из пункта А
в пункт Б? Почему против часовой? А нипочему. Значит,
ему так надо.
Странный. А кто не странный? Вот
профессор-ботаник с первого этажа – обычный с виду человек, а жильцам
чудно: все что-то сеет, растит,
окапывает, подвязывает, прививает… Ладно бы что-нибудь полезное, а то ведь так,
баловство одно. Виноград посадил под домом, тот ввысь забрался, до самой крыши,
– сидит сосед-художник на пятом этаже, чай пьет на балконе под сенью
виноградных листьев – радуется. Красиво ему. А соседу на втором не до лирики,
ему балкон стеклить, а тут какие-то побеги. Вот нормальный мужик. Челнок, семьянин, дочка – за щекой чупа-чупс,
жена-домохозяйка, по пятницам – пиво, по субботам – рыбалка. Все как
положено. А пенсионерке-учительнице из пятой квартиры странно: такой
перспективный был мальчик, физтех окончил, а кем стал? – скопидом, торгаш, куда
катится мир, закрыться и не видеть ничего. Закрылась. Читает Брокгауза и Ефрона, никуда не ходит, прячется. Зато девушка с ДЦП из
третьей квартиры не прячется – завела себе большую черную собаку и гуляет с ней
с утра до вечера. Собака меланхоличная, но грубая: прет
локомотивом, тащит маленькую скрюченную хозяйку на поводке, а та – ничего:
ковыляет-подпрыгивает, смотрит сквозь толстые линзы на мир с интересом, на
лоснящиеся собачьи бока с нежностью.
Словом, люди как люди: каждый если не с придурью, то с каким-нибудь капризом натуры – а как иначе.
Но ведь никто не ходит по кругу? у всех – цели, стремления какие-то, мечты… А этот?.. Всю жизнь – по кругу, по кругу, размеренно,
монотонно. Не человек, а механизм. И лицо плоское, как циферблат.
Присмотрелись: а на лице всегда одна и та же как бы
извиняющаяся улыбка. Тьфу, жуть какая. Ну его, недотыкомку.
А потом привыкли и забыли. Стали жить не
замечая.
Одряхлела большая черная собака и никуда
уже не тащила свою любопытную благодарную хозяйку, а тихо ковыляла рядом с ней,
пока совсем не исчезла. Одряхлела и умерла одинокая
учительница, умер старичок-ботаник, засох виноград, ушел в запой художник, окна
и балконы оделись в стеклопакеты, деревья рухнули под бензопилой, жигули
сменились подержанными иномарками, подержанные – новенькими, тротуар во дворе
сломали, заасфальтировали, сломали, замостили брусчатой, соседская девочка-чупа-чупс ушла на дискотеку и вернулась матерью троих
детей, а с ней – муж-оболтус, собутыльники мужа, целый сонм крикливых
подружек-мамаш, их мужья-оболтусы, собутыльники мужей…
Шумели, веселились, били бутылки, собутыльников, жен, мужей, детей,
мочились за трансформаторной будкой, проспались, остепенились, ушли на работу,
вернулись на машинах, с дачами, с животами, с турецким загаром.
Вышел художник из запоя на улицу и увидел,
что ничего не изменилось: в синем шелковом небе скользят стрижи, ветер быстрой
рукой помешивает вскипающую листву, а медленной – держит белое облако над
домом, а вокруг дома все так же ходит и ходит часовой против часовой стрелки:
кто куда – а он по кругу.