Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2025
Каменская Анастасия Евгеньевна — родилась в 1988 году в г. Калинине. Окончила два факультета Тверского государственного университета: в 2004 году — филологический, в 2018 году — культурологический. Куратор социокультурных проектов; занимается реабилитацией и реинтродукцией диких птиц. Автор двух сборников стихов: «Глобус» (Тверь, 2011) и «Живые существа» (Тверь, 2024). Участница Форума АСПИР «Липки» им.С.А.Филатова (2024). Живёт в Твери. В журнале «Дружба народов» печатается впервые.
* * *
Зверю для счастья немногое надо:
воздух и воля, еда и вода.
Звери не знают ни рая, ни ада,
и потому не грешат никогда.
Звери наносят урон урожаю,
но забирают лишь то, что съедят.
Вот почему я зверей уважаю
и не считаю, что звери вредят.
Звери судьбою своею довольны
и ничего не желают менять.
Люди придумали деньги и войны.
Зверю придумок людских не понять.
Все мы умрём. И с мольбою о чуде
будем толпиться у райских дверей —
звери, которые лучше, чем люди,
люди, которые хуже зверей.
* * *
Что бы мы ни говорили —
нас другой поймёт едва.
Что бы мы ни говорили —
всё слова, слова, слова…
Прозвучавшие впервые,
извлечённые из книг…
Даже самые живые,
даже лучшие из них
не спасают, не решают
ничего, в конце концов,
но как будто воскрешают
дорогих нам мертвецов,
но как будто обещают
утопический уют
мира, где врагов прощают
и друзей не предают.
* * *
Святой Франциск был тощ, как хвощ,
он жил то тут, то там.
Святой Франциск был тих, как дождь,
шуршащий по листам.
И щедр, как лес, что всем вокруг
чертоги распростёр,
как старший брат, и лучший друг,
и зооволонтёр.
Горяч, как внутренность Земли,
и чист, и потому
животные и птицы шли,
с огромным интересом шли,
и шли, и шли, и шли, и шли
на проповедь к нему.
Слетались галки с дальних крыш,
скворцы бежали вскачь.
И самый добрый слушал — стриж.
И самый умный — грач.
* * *
Из насекомых состоящий,
огромный, будто настоящий,
над ночью слышится окрест
филармонический оркестр.
В оркестре главное — цикады.
Бог весть как эти музыканты
звучат и выглядят, но здесь
наверняка цикады есть.
А иногда услышать можно,
как прорывается тревожно
всему оркестру поперёк
не то птенец, не то зверёк.
И так отчаянно свистит он,
как будто движим не инстинктом
врождённым, а совсем иной
печальной силой неземной.
Как будто ангел беспокойный
трубит над спящей колокольней
и песню вечную свою
поёт в потерянном раю.
Как будто наголо обритый,
солдатик плачет перед битвой,
вдруг осознав, что жизнь одна
и утром кончится она.
* * *
Собака знает, что она — собака.
Ей скажешь: «Эй, собака!» — И она
с готовностью кивает: «Я собака!»
Не то что кот, чьё дело сторона.
Она живёт старательной и строгой,
пасёт отару, караулит дом,
следит за огородом и дорогой,
виляет жизнерадостным хвостом.
Она живёт с людьми, очеловечась,
чтоб каждую минуту день-деньской
делить свою коротенькую вечность
с довольно длинной вечностью людской.
Она живёт, не ведая, однако,
того, что люди знают наперёд, —
что в доме будет новая собака,
старательная новая собака,
когда собака старая умрёт.
* * *
Годы идут привычным чередом…
Но что-то вдруг проснётся в человеке —
и человек спешит в далёкий дом,
казалось бы, покинутый навеки.
Забытый мир прошепчет: «Приходи,
я так давно не виделся с тобою».
Забытый мир пульсирует в груди
невыразимой нежностью и болью.
И вот я здесь. И ясно мне теперь,
что сердце — это старый дом, в котором
бесчисленные отзвуки потерь
разносятся по гулким коридорам.
* * *
Сквозь дождевую череду,
стирая копоть лет с лица,
я всё иду, иду, иду
на замыкание кольца.
Терявшийся в чужих мирах,
в конце концов, мой путь прямой:
я прах и возвращаюсь в прах.
Я тороплюсь домой.
* * *
То мягкие, то резкие
шаги слышны во мгле.
Там звери ходят редкие —
их мало на Земле.
Их люди в книгу Красную
однажды занесли
как дивную, прекрасную
особенность Земли.
Но звери те не ведают
о статусе своём
и равноправно бегают
с любым другим зверьём.
Но звери те неграмотны,
и не читают книг,
и вымрут все, как мамонты,
когда-нибудь. А их
перенесут учёные
из Красной книги — в Чёрную.
* * *
Библиотека. Полутьма.
Фонарь качается в руке.
На полках пыльные тома
стоят, как тёплые дома,
в забытом Богом городке.
И процветает мир словес.
И город не остыл пока.
Но снег уже летит с небес,
как штукатурка с потолка.