Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2025
Осенью минувшего года «Дружба народов» провела в Российском детском фонде круглый стол «Дети и мир XXI века в современной литературе». В нём приняли участие писатели, переводчики, литературные критики, школьные и вузовские педагоги, библиотекари, блогеры из Москвы и Бишкека, Иваново и Санкт-Петербурга, Омска и Ташкента: Евгений Абдуллаев (Сухбат Афлатуни), Мария Ануфриева, Эдуард Веркин, Светлана Волкова, Дмитрий Гасин, Нина Дашевская, Марина Колесникова, Ирина Краева, Юлия Кузнецова, Наталья Кутейникова, Владимир Лидский, Анна Маркина, Борис Минаев, Елена Нестерина, Саша Николаенко, Николай Пономарёв, Валерия Пустовая.
Мы предложили несколько тем для обсуждения:
— Юный герой в постсоветской литературе на русском языке: книги-события (на уровне читательского сообщества и личные впечатления). Новые писательские имена.
— Что интересно подросткам 13—15 лет в книгах современных отечественных и зарубежных писателей?
— Традиции советской литературы для детей и подростков и модификация жанров (роман взросления, школьная повесть, рассказы о животных и др. — что и почему сохранилось, что взамен?).
— Чем вызван всплеск интереса к литературе Young Adult в последнее десятилетие?
— Новые герои в новых обстоятельствах.
Опубликованные в № 11—2024 размышления участников попали в контекст острой общественной, сдобренной идеологическими оценками и призывами, дискуссии и вызвали живой отклик. Мы решили, что стоит разговор продолжить.
Валентина Патронова, поэт, журналист, учитель литературы (п. Дубна Тульской области)
1. Книги-события в постсоветской литературе на русском языке под номером один для меня, безусловно, — это книги Юлии Вознесенской: антиутопия «Путь Кассандры, или Приключения с макаронами», повесть-притча «Мои посмертные приключения», «Паломничество Ланселота». Вознесенскую активно издавали и переиздавали «Вече», «Гриф», «Лепта-книга» и другие издательства. В первое десятилетие века повести были бестселлерами и по количеству продаж на книжных ярмарках, и по степени цитирования в интернете, затем бум улегся и о них почти забыли — и я считаю, напрасно.
Да, прошло более 20 лет, но в свете мировых событий повести звучат своевременно и пророчески. Девять лет автора нет в живых, а предугаданная Вознесенской картина мира только начинает раскрываться на наших глазах. Предапокалипсис с его тоталитарными и экологическими угрозами, глобальной сетью и тотальным контролем, рабством духовным и физическим, контрастом элит и асоциальных элементов будит в воображении очень живые ассоциации с сегодняшним днём. И это не сгущение красок и нагнетание настроений, а вполне здравый взгляд на будущее и то, во что верят христиане.
Когда-то автора критиковали за невысокий уровень художественного слова, излишнюю назидательность, схематичность и буквальность в изображении духовного мира, но тиражи и продажи упрямо показывали истинную востребованность такой литературы. Подростковые книги нашли отклик и у взрослых, причем этих читателей не уличить в инфантилизме. Вознесенскую охотно читали и читают неофиты и более посвященные, её язык оказался понятен и близок и пожилому читателю.
Сейчас Вознесенскую вытеснили новинки подростковой литературы, которой много, и, возможно, по художественному уровню она на порядок выше. Но у Вознесенской есть то, чего, на мой взгляд, сегодня не хватает другим авторам. Это её пророческое горение и желание поделиться духовным знанием, обретенным через личный опыт.
Сегодня много рассуждают об отсутствии нового героя в подростковой литературе, но у Вознесенской отчетливо присутствует новый герой в новых обстоятельствах. Возможно, последующие авторы не заметили или потеряли его. Этот «потеряшка» — подросток, а затем молодой человек, находящийся в поиске ответов на вопросы веры — юный Фома, уверение которого можно понимать как взросление.
Именно без поиска Бога, по мысли писательницы, человек обречен на вечное застревание в подростковом состоянии. Вступать в брак и становиться родителем он может, лишь ощутив своё сыновство перед Отцом. Парадокс абсолютно христианский и немного кэрролловский: уменьшаясь, смиряясь перед волей Всевышнего, герой возрастает.
Кто такой Бог? Почему евреи не приняли Христа? Что будет с нами после смерти? Эти и другие вопросы подростки постоянно задают в школе на уроках литературы, а отвечать им (в меру своей светской роли) учитель может только с культурологической точки зрения. Но вся эта сверхактуальная для растущего человека проблематика раскрывается в книгах, подобных книгам Юлии Вознесенской.
Кроме ответов на духовные вопросы и самой немаловажной постановки этих вопросов в текстах автора есть и такие достоинства, как фантастика (уже почти ставшая нашей реальностью), здоровая мистика, настоящий — апокалиптический — хоррор, — всё это по-прежнему в тренде у подростков.
Вознесенская отваживается говорить на тему смерти близких и собственной смерти. В школе эти темы стараются заглушить, вопросы детей на эту тему сразу вызывают тревогу у психологов, педагоги вместе с родителями начинают искать следы тайных детских организаций и подростковых субкультур, а здесь просто нужны ответы. И, как это бывает в хорошей литературе, не обязательно простые и прямолинейные.
Книги-события века номер два, по-моему — это новые учебники.
Критиковать массовые школьные учебники — хороший тон, но, на счастье, в школьную программу по русскому и литературе, а соответственно и в основные линейки учебников по этим предметам, проникли рассказы и повести Юрия Коваля, Вячеслава Крапивина, Алексея Жвалевского и Евгении Пастернак, а также Виктории Ледерман.
Отчего-то восторг от встречи с ними больше разделяют учителя и родители. Эти прекрасные, яркие, увлекательные произведения, по моим личным наблюдениям, почему-то не цепляют учеников 6—7 классов, и даже в сочетании с визуальным рядом — видео и презентациями — не вызывают эмоционального отклика у детей. Для меня, начинающего учителя-словесника (в школе я работаю четыре года) это не совсем понятно. Дети откровенно скучают и томятся над захватывающими рассказами и над новыми учебниками литературы, значительно улучшенными.
Проблемы 13—15-летних общеизвестны: низкая читательская культура, резкое падение интереса к чтению, узкий кругозор плюс загруженность в школе, а у сельских детей — ещё и некоторая социальная изолированность от большого мира. Но есть и другое.
Возможно, новая литература, не успев появиться, стремительно, на глазах устаревает, отстает от реального мира подростков по динамике повествования, форме и стилю речи героев, актуальности проблем. А возможно, юные читатели слишком быстро перерастают то, что им адресовано по возрасту. Остается неудовлетворенность от проведенных уроков: важные струны так и не задеты, болевые точки не пройдены.
Подростки уже вкусили многие запретные плоды, проверили взрослых и сверстников на прочность, обозначили красными флажками личные границы — и почувствовали себя ещё более одиноко. Они слишком рано выросли и задержались в мучительной фазе некой неопределенности взросления. Как в коконе бабочки, им тесно в подростковой одежде, подобранной чересчур заботливыми взрослыми — в том числе в литературе. Летом они принципиально не читают книги по списку, даже ради читательского дневника.
Участниками нашего круглого стола упомянуто большое число ярких и достойных подростково-юношеских авторов, и я не стану повторяться. Возможно, выбор авторов учебника снова не совсем удачен, и другие произведения и писатели вызвали бы иной отклик, но отчего-то мне кажется, что проблема не в текстах, не в авторах, а в кардинально изменившемся детском восприятии.
2. Что интересно подросткам в книгах современных писателей? То же, что и в классике, хотя взгляд на классику в школьной среде сильно изменился. Ученики шестых-седьмых классов плачут и смеются совсем не в тех местах, где это казалось нам правильным. «Нейронные связи» между писательскими эпизодами и реалиями жизни у школьников совсем другие. Шестиклассница Диана Б. из программы больше всего запомнила «Детей подземелья» Короленко, а Кристина К. — «Бежин луг» Тургенева. По мнению подростков, там присутствуют фэнтэзи, мистика, хоррор, мрачные «готические краски», тема смерти, и поэтому «написано очень круто».
Немного о новых жанрах. Опасность подстерегает школьную классику из-за популярного саммари. Краткие пересказы почти полностью заменили в школе оригинальные тексты. Их используют и при подготовке «домашек», и при написании сочинений, к живому тексту писателя дома ученики почти не обращаются, разбирают его отрывки только на уроках. Бессмысленное удобство саммари играет с нами злую шутку: оно выливает воду вместе с младенцем — сводит преподавание литературы в школе к тупому изложению сюжета (сделай из подробного пересказа произведения более краткий пересказ).
3. И — о новых писательских именах, интересных школьникам. Расскажу о небольшом эксперименте. В конце учебного года в программе каждого класса запланированы уроки с правом выбора любого современного автора для подростков. Это дает возможность учителю представить писателя, который ему интересен, ученикам разных возрастных групп. Я выбрала книги писателя, журналиста, критика Дмитрия Шеварова, поскольку они имеют универсальный адрес и с увлечением читаются детьми и взрослыми. Жанры вполне привычны: очерк, семейная хроника, рассказ, читательский дневник.
Считается, что юношеская литература сегодня слишком феминистична, а женский акцент порождает женственных юношей не только среди героев, но и среди читателей. Нон-фикшн Шеварова свободен и от таких странных акцентов, и от стиля унисекс и настраивает на честный мальчишеский разговор.
Язык лаконичен, время обобщено, герои и реалии архетипичны, и при этом мы погружаемся в живой, объемный, многоголосый и достоверный мир. Лишние детали из своего детства автор опускает, на первом плане — чувства, отношения, вопросы, а не ответы.
Книги Шеварова с первого взгляда воспринимаются как некое погружение в ретро, уход в сентиментализм даже не ХХ, а ХIХ столетия, но эта иллюзия быстро исчезает. Автор пишет в классической традиции, новомодные словечки и эффектные приёмы ему чужды, но сквозь внешнюю монотонность повествования чувствуется его болевой нерв.
У Дмитрия Шеварова троллинг и буллинг нигде не называется троллингом и буллингом, хотя эта острая подростковая тема отчетливо присутствует. У автора нет навязчивых пояснений понятных вещей, как это практикуется в Young adult, и далеко не всё предельно ясно, а потому требует от читателя умственной и сердечной работы. При этом главное в отношениях людей узнается и понимается безошибочно. Юному читателю не надо переноситься в «незапамятное» для него прошлое ХХ века, чтобы понять, что происходит с ровесниками (а ведь это школьники 70-х годов, его бабушки и дедушки).
«Воздушная тревога», подзаголовок «Эскизы к семейной хронике» — СПб.: Образовательные проекты, 2022 — книга, адресованная самым близким и о самых близких. Провокационное название немного сбивает с толку. Нет, здесь почти ничего не будет о войне, зато много о мире и о семье, о дружбе и о любви. И немного о спасительной материнской тревоге, которая похожа на молитву.
Читателя подкупает верный тон. С подростками не принято говорить с теплотой, да и не так просто делать это, не фальшивя, в диалоге с колючими и порой агрессивными молодыми людьми, между тем, они остро нуждаются именно в теплом разговоре. Нужен искренний друг, и не так уж важно, к какому поколению он принадлежит.
На уроках в 6-х и 7-х классах мы проработали несколько маленьких рассказов.
В «Следопыте» мальчишка приносит домой чемодан с грязными старыми обоями в клопах. Это клад, раздобытый втихаря от родителей в запретной «заброшке», которую вот-вот снесут. Героя с порога встречают с пониманием, нет семейного насилия и крика. Напротив, мама с сыном вместе полночи отмывают и просушивают «клад», обнаруживают старинные документы. Парень несет сокровище в музей и отрывает от сердца — отдает сотрудникам. Больше о своем кладе он никогда ничего не узнает… Класс на уроке горячо дискутирует о поведении мамы и подростка, о «вероломном» поступке музейщиков, о размытой концовке. «Карабас Барабас» — история о неадекватном физруке, о физической расправе на уроке, о страхе и его преодолении, а также о высшем возмездии, которое рано или поздно приходит. Этот рассказ вызывает на уроке всплеск детских эмоций, дебаты и обмен воспоминаниями. Случаев «школьной» обиды на взрослых, оказывается, множество.
Тема Великой Отечественной войны в стихах русских поэтов ХХ века на уроках литературы не вызывает ажиотажа у школьников — традиционная советская поэзия набила оскомину, а с поэтами-шестидесятниками у подростков сложные отношения. Шеваров предлагает иной ракурс темы. Книга-реквием «До свидания, мальчики» (М.: Никея, 2022) пришлась по душе моим восьмиклассникам в прошлом учебном году. Герои — мальчики, которые старше ребят на несколько лет. Они писали стихи, читали взрослые книги и не вернулись с войны. Здесь нет преувеличенного инфантилизма или феминизма в духе ширпотребной Young adult литературы: только мужественные примеры коротких жизней молодых поэтов. Эти «мальчики» (хотя называть их так можно только условно) — далеко не супергерои, у всякого есть слабости и сомнения, они совершают ошибки и импульсивные поступки. Но они рано повзрослели и стали мужчинами в силу вызовов своего времени. Кстати, им была не нужна переходная литература, как нужна она теперешним молодым людям, — они сразу, как-то естественно припадали к Пушкину и Лермонтову, Тургеневу и Толстому.
Книга имеет подзаголовок «Стихи и судьбы» и включает короткие очерки жизни молодых поэтов, почти сверстников моих учеников, отрывки дневниковых записей, где явственно слышится их речь, пылкие строчки, и не только о войне, но и о мире, о любви, о пустяках, о предчувствиях. Особенно пронзительно звучит для детей малознакомая им тема невосполнимой утраты юного и редкого таланта, которому больше никогда не суждено раскрыться.
Если Young adult по определению избегает нравоучительности и серьезного разговора — повествует о сиюминутном, то Дмитрий Шеваров в своих книгах — так же без нравоучений — говорит всерьез и о вечном. Смерть и вечная жизнь — не пустые слова для растущего человека. У подростков такой запрос есть. Книга-помянник дает надежду на жизнь будущего века, ведь если кто-то отваживается молитвенно вспоминать, собирать материалы, напоминать о погибших живым, — значит, для бытия возможно продолжение.
А вот и совсем не детская тема — Пушкин. Поэт в восприятии подрастающего поколения — это отчасти голос архаичного прошлого, отчасти герой мемов, портрет с футболки. Такое полярно противоположное, искаженное представление о его творчестве и личности формирует не только массовая культура, но и, увы, школа. Тексты школьной программы рисуют облик поэта и писателя, непонятного и неблизкого большинству юных читателей. Так мы теряем Пушкина.
«Нечаянный Пушкин» Д.Шеварова (М.: Мир детства, СПб.: Детское время, 2024) — это издание, в котором поэт заново нашелся. Книга ломает стереотипы «школьного» взгляда на «солнце русской поэзии». И памятник на пьедестале, и мем Пушкина для автора одинаково невозможны. Шеваров «присваивает» любимого поэта, вводит его в свой семейный круг, в детские воспоминания, в будни и праздники. Уверена, что книга за счет её увлекательности, приключенческого духа, доброго взгляда на мир без назидания и упрека вскоре войдёт в круг любимого детско-юношеского чтения. Собираюсь и дальше предлагать ученикам рассказы, очерки и читательские заметки Дмитрия Шеварова на уроках литературы и рекомендую их всему педагогическому сообществу.